Роберт Кемпбелл - Расчудесный Хуливуд

Он достал ключ и отпер дверь. К его ногам бесшумно выскользнула сиамская кошка и посмотрела на обоих мужчин по-восточному таинственными глазами.

– Пойдем, Люцифага.

Управляющий хлопнул в ладоши. Кошка тут же вскарабкалась ему на руки и уже с этой высоты уставилась на Свистуна.

– Под дождем она долго не гуляет, – пояснил управляющий. – Две, максимум, три минуты. Так что украсть вы ничего не успеете. Да ладно, шутка. Я же вижу, что вы не вор. Да, честно говоря, и не представляю себе, что у старой бедняжки можно украсть.

Он удалился по длинному балкону в сторону лестницы, чтобы кошка смогла справить нужду под пластиковой пальмой.

Свистун вышел на середину квартиры и, медленно развернувшись на триста шестьдесят градусов, обозрел ее целиком. Кухонька здесь была не больше стенного шкафа. Старый диван, кожаная обивка которого – особенно на валиках – была исполосована кошачьими когтями. Кресло с подлокотниками, телевизор на вертящейся ножке, коврик, свернутый в трубку, чтобы можно было погреть в нем ноги зябкой одинокой ночью. На стене – фотографии в рамках.

Слабый запах давних благовоний, однако ни малейшего признака того, чтобы здесь проводились какие-нибудь ритуалы или церемонии. Никаких сатанинских параферналий. Никаких ужасов.

Он прошел в спальню, по дороге бросив взгляд в крошечную ванную. Все, чего и следовало ожидать в квартире у одинокой женщины, – простиранные трусики на одной стойке с полотенцами, запасной рулон туалетной бумаги на бачке, циновка на полу у ванны.

И в спальне он не обнаружил никаких признаков одержимости сатанизмом. Все как у всех. Все унылое, старое, неоднократно использованное и заношенное, но все как у всех.

Когда Свистун вернулся в гостиную, управляющий уже пришел с прогулки. Раскрыв руки, он выпустил кошку, которая, приземлившись на четвереньки и выгнув спину, грозно уставилась на злодея. При этом она зашипела – но это, должно быть, тоже было частью здешней рутины.

– Ну что, ничего особенного? – спросил управляющий. – У женщины, которая, как она утверждает, напрямую общается с Сатаной, могло найтись и что-нибудь поинтересней, не правда ли?

Снаружи послышались шаги. Управляющий посмотрел, не идет ли кто-нибудь из соседей. Но вновь прибывшим оказался Майк Риальто.

– Привет, Свистун. Так я и думал, что найду тебя здесь.

Риальто вопросительно посмотрел на управляющего.

– Не имеет значения. Давай выкладывай, – сказал Свистун.

– Платишь ты мне или нет, а я пошел по следу Янгера. И заглянул в гостиницу.

– А как ты узнал, в какую гостиницу заглядывать?

– У тебя есть дружки в полиции и у меня тоже.

– Ладно. Продолжай.

– Янгер вышел из гостиницы и остановился на перекрестке. Через какое-то время подъехала Ева Шойрен и передала ему ключи от своей машины. Они сели в салон. Через две минуты она вылезла оттуда. Одна. Через пять минут поймала такси и уехала. Я не знал, следовать ли мне за такси или смотреть, куда поедет Янгер. Примерно через час он снова вышел из гостиницы, явно приняв душ и побрившись, в чистой рубашке, в дорогой жилетке, в начищенных башмаках. Он забрался в ее машину. Я смеха ради сел ему на хвост. Он поехал на побережье. В колонию Малибу. К дому Пола Хобби.

– Там он сейчас и находится?

– Я видел, как он туда вошел. Он оставался в доме, когда я уехал разыскивать тебя.

– Они с Хобби были вдвоем?

– Этого я не знаю. Хочешь, я отвезу тебя туда? Свистун еще раз огляделся в маленькой унылой квартирке, попрощался с управляющим и пошел с Риальто туда, где тот припарковал свой старый "кадиллак".

Во сне Канаан слышал чириканье птицы. Повернув голову и навострив уши, он понял, что никакая это не птица. Это звала на помощь его маленькая племянница. Он с трудом стряхнул дремоту. Полицейский, о котором ходили легенды, будто он никогда не спит, взял да и заснул на посту. На посту, на который поставил себя сам.

И тут он понял, что крик, донесшийся до него, прозвучал вовсе не во сне. Крик стоял в приюте Святой Магдалины.

Ноги у Канаана стали ватными. Но все-таки ему удалось как-то выбраться из машины. Перед ним в аллее промелькнула какая-то тень. Он бросился через дорогу, но не смог развить нужную скорость. Кем бы ни был этот человек, Канаану было его не догнать.

– Эй! Стоять! – крикнул он.

Бегущий обернулся, и Канаан увидел его лицо.

В свете уличного фонаря мелькнули бледная кожа и похожие на шерсть испуганного кота вздыбившиеся волосы.

Канаан понял, что это мальчик лет тринадцати, самое большее четырнадцати. И лицо его было ему знакомо.

– Не шевелись! Ни с места! – крикнул Канаан.

В ответ на это мальчик припустил, как заправский спринтер. И через несколько секунд пропал из виду. Однако Канаан успел увидеть достаточно. Этого мальчика все называли Котлетой. Чего он сейчас не смог понять, это как он ухитрился не опознать его сразу – на фотографии, которую показал ему Свистун. И где тот точно так же прищурился, как сейчас под фонарем. Тогда – под солнцем, а сейчас – под фонарем.

Свистун и Риальто ехали под дождем; дорога вилась по знаменитому бульвару на много миль, уходила за особняки на Беверли-Хиллс, за университетский кампус, пересекая фривей на Сан-Диего, огибала Брентвуд-Хайтс, лежащий на отшибе и делающий вид, будто он представляет собой совершенно отдельный городок, и бежала дальше по морскому берегу в районе Санта-Моники.

Они взяли чуть дальше на север, чем следовало бы, объехали трактир "У Бадди", возле которого в Лягушачьей Яме пятнадцать лет назад нашли обезображенные трупы трех женщин.

Выехали на длинную, в семь миль, песчаную полосу, известную как колония Малибу, – поселок роскошных вилл, не имеющий центра, – семь миль в длину и шестьсот ярдов в ширину.

Риальто проехал мимо дома Пола Хобби, выключил зажигание и передние фары. На крыльце соседнего дома стоял под зонтиком мужчина в белых парусиновых брюках и в белом свитере.

Свистун потянулся к ручке, собравшись открыть дверцу машины.

– Меня не жди, – сказал он.

– Ты что? Здесь ничто не ходит, кроме маршрутного такси, да и того даже днем не дождешься.

– Возвращайся к Четырем Углам. Поиграй на тотализаторе.

– А как же ты доберешься домой?

– Да уж как-нибудь.

– Льет как из ведра.

– Ну, это же не навечно. Да и доводилось мне уже здесь бывать.

– Я могу тебе понадобиться, – сказал Риальто.

– Мне не хочется, чтобы ты ошивался поблизости. Не хочется, чтобы ты во всем этом участвовал.

– В чем это – во всем?

Свистун не ответил. Открыл дверцу и вылез из машины.

Риальто, нажав на кнопку, открыл окно, пока Свистун, обойдя машину, выбирался на хайвей. Риальто высунул голову наружу.