Дмитрий Соловьев - Чистильщик

Легко разоружив их и оставив отдыхать в глубокой отключке на унитазах и спустив часть деталей неухоженных пистолетов ТТ в унитаз, а остальные – в мусорный контейнер на кухне, куда спокойно вошел, предъявив липовое удостоверение сотрудника МВД, Крысолов вернулся в зал и подсел к девушке. Непринужденный треп, пара коктейлей – и теплое знакомство было завязано. Девушка была в приличном градусе подпития, а посему не особенно обратила внимания на не слишком презентабельный «УАЗ», особенно – после тех коктейлей, что угостил ее Крысолов. Обычнейший С2НзОН в «Маргарите» сделал свое черное дело.

Буквально дотащив на руках хихикающую девушку, Крысолов помог ей открыть дверь квартиры, внес ее в комнату, уложил на диван и стремительно осмотрел всю квартиру. Никого – ни в кухне, ни в санузле, ни во второй комнате. Коротко и точно нажал кончиком среднего пальца за ухом девушки, надежно вырубив до утра, и перенес ее в спальню, положил на кровать, укрыл одеялом и огляделся дотошнее. Телефон в квартире был, что облегчало жизнь. Среди вещей не обнаружилось таких, что были девушке не в пору, – значит, здесь она жила одна.

Вышел в ванную комнату и врубил душ на полную мощность, горячей воды, правда, не было, да и не нужно. Поглядел на себя в зеркало, качнул головой и сплюнул в раковину. Процесс метаморфоз закончился буквально три-четыре дня назад, и Крысолов в очередной раз с трудом привыкал к своему новому лицу. Черные волосы, брови и усы, отпущенные в дороге, наскоро сбритая щетина; квадратный подбородок с ямочкой посередине, тонкий нос с широкой, словно неоднократно сломанной переносицей, узковатые глаза, прижатые к черепу уши. Общее в лицах было только одно – бесцветные глаза и хищное выражение. То, что почему-то нравилось в принципе большинству женщин.

Крысолов усмехнулся, мгновенно – на «раз-два» – разделся и шагнул в обшарпанную ванну под тугие холодные струи. Кряхтя и фыркая, он с полчаса нежился под душем, соскабливая жесткую щетину, смывая дорожную пыль и усталость.

Крысолов греб немеющими руками. К счастью, течение здесь было не очень сильным, но с другой стороны из-за волгоградской плотины река была широкой, и плыть предстояло долго. Все тяжелое снаряжение он выбросил, едва войдя в обжигающую холодом воду и взломав тонкий прибрежный ледок. Зашвырнул на глубину плоский ранец с патронами, пластитом и продуктовым НЗ, бросил туда же и новенький пистолет-пулемет «Хеклер-Кох» МП-5 А-2 с боекомплектом.

Но все равно, даже почти игрушечный «маузер» ХСП калибра 7,65 мм, весивший вместе с глушителем семьсот граммов, да пара ножей, привычно прикрепленных к предплечьям, тянули на дно, как пудовая гиря. Ботинки снимать Крысолов не стал – как ни двужилен он был, но марш-бросок босиком по снежку представлял слабо, особенно после своего моржового заплыва через Волгу не в самом узком месте. Да и босой человек, бегущий по снегу, всегда привлекает внимание.

Задание было практически провалено. Уничтожить всех предателей одним махом не удалось – трое не явились на встречу, и Крысолов поднял на воздух хибару на окраине Саратова с теми, кто прибыл. Из тех, что не явились, Крысолов успел ликвидировать только одного – опера местного уголовного розыска. Но игра шла уже на грани провала – Крысолова засекли, и приметы его разошлись по всем постам. Началась облава. Единственный путь лежал через Волгу, но мосты контролировались. Пришлось плыть.

Прогноз погоды, услышанный Крысоловом еще днем, не обещал ничего хорошего – понижение температуры до минус одиннадцати, шквальный ветер и метель. Ограниченная видимость, с одной стороны, была на руку Крысолову, с другой – мешала и ему вовремя увидеть опасность.

Уже на середине необычайно высокая волна захлестнула пловца. Отфыркавшись, Крысолов энергичным гребком поднялся над водой. И сразу же нырнул, уходя в стылую глубину – на него шел буксир. «Черт, – подумал Крысолов, – откуда он взялся? Навигация-то вроде закончилась». По голеням жестко скребанул форштевень, и Крысолов нырнул еще глубже, яростно загребая руками, чтобы не попасть под винты. Его мотнуло несколько раз, потянуло к поверхности, но он удержался на глубине до тех пор, пока болтанка не прекратилась. Вынырнул, с жадностью вдохнул воздух. Мелкая снежная крошка тотчас же больно секанула его по глазам.

На берег он выбрался совершенно обессиленный. Неимоверно трудно было ломать полусантиметровый лед на мелководье и передвигать ноги. Болела, казалось, каждая мельчайшая клеточка тела, перед глазами мелькали огненные круги. Но Крысолов стянул с себя всю одежду и тщательно отжал из нее воду, пока она не превратилась в лед. Конечно, влага в ткани еще осталась, и она замерзнет, сделав одежду фанерно-жесткой, но, по крайней мере, не ломкой.

Срочно нужно было найти какое-то временное убежище, хотя бы на пару часов, чтобы восстановить температурный баланс. Отстегнув от пояса фляжку – единственное, что осталось у него от продуктового НЗ, Крысолов трясущимися руками отвинтил крышку и припал одеревеневшими губами к горлышку. Спирт, ледяными комочками скользнув по глотке, зажег пожар в пищеводе и желудке. «А ведь я хотел выбросить и флягу, – подумал Крысолов. – Что бы я сейчас без нее делал?» Чувствуя, как его охватывает крупная дрожь, Крысолов поспешно оделся и побежал на неверных ногах прочь от берега.

Укрытие от ветра и снега Крысолов нашел только через два часа. Запершись в каморке заброшенного коровника, Крысолов разжег на бетонном полу костер из обломков кормушек для коров и сухого навоза, смешанного с сеном. Досками закрыл окно с выбитым стеклом, оставив щели для выхода дыма, разделся и повесил одежду над огнем на шест. Хлебнул еще спирту, растерся остатками. Тепло огня благодатно разлилось по бедрам, плечам и груди, спина и ягодицы все еще мерзли. Крысолов стал медленно поворачиваться, стараясь вобрать кожей как можно больше тепла, зная, что ему предстоит еще двухсоткилометровый – как минимум – марш-бросок.

Брат Самэ вернулся из небытия, длившегося месяц, измотанным, словно все это время непрерывно бегал марш-броски и проходил полосу препятствий. Самэ открыл глаза, и мир поразил его своей новизной и яркостью. В уши хлынули тысячи звуков, ранее не слышанных, оглушив и смяв чувства, перебивая ощущения.

Брат Самэ приподнялся на жесткой постели, но головокружение уложило его обратно. Тотчас же холодная жесткая рука легла ему на лоб и глаза.