Фридрих Незнанский - Убить ворона

– А скажите, вот уже из самого самолета он мог уйти?

– Вряд ли… Хотя… теоретически мог, конечно.

– Как?

– Ну, я не специалист, это мои домыслы. Ну вот там, видите, когда самолет на полосу выезжает, чтобы разгоняться, он стоит долго, моторы прогревает…

– Где-где?

– Отсюда не видно почти…

Значит, Савельев на борту самолета побывал. Комиссия по-прежнему упорно стоит на своей версии – трагедия произошла из-за неполадок в моторах, но тогда почему Савельев, судя по складывающейся картине, исчез из кабины в последний момент? Какой-то полный абсурд! Не ясновидящий же он, в конце концов! Просто не завод, а Бермудский треугольник.

Турецкий вспомнил утреннюю историю и поежился. Один астролог уже почил в бозе, Савельев, скорее всего, проявил чудеса прозрения и смылся. Кто следующий поразит воображение парапсихологическими способностями? Елена?… Пожалуй, в этой загадочной истории она единственная надежда, ниточка неразрывная, клубок, который, в конце концов, прикатится к Савельеву, если он еще жив, конечно…

Какая– то колючка не больно, но ощутимо впилась в сердце Александра: «Дурная профессия. Чего не хотелось бы до тоски, до одури, так это того, чтобы Елена прикасалась к этой истории. -Человек снова сцепился в нем со следователем. – Черт возьми, ну почему эта женщина пришла из моего собственного запутанного и недоброго мира и почему она еще и „чейная“ жена?»

Традиционный размазанный блин толченой картошки украшал подносы на всех столах, где отправляли свой ежедневный рабочий обед сотрудники администрации завода. Турецкий плавно вписался в этот солидный поток, состоящий из толстых тетенек, обсуждающих последнюю серию «Петербургских тайн» и озабоченных дяденек, катающих в руках тоненький газетный рулон. «Весьма кстати сейчас тоже заняться прессой», – Турецкий вытащил из кармана пиджака сложенный вчетверо крохотный печатный лист, который он скопировал в областном читальном зале, куда его привел и посадил Сабашов. «Ну-ка! Ну-ка! Что тут пишут наши акулы пера?» Турецкий водворил слева от тарелки со вторым свое чтиво, припечатав его стаканом с компотом. «Катастрофа в Намибии» – гласила маленькая заметка в «подвале» прошлогодней газеты. «Самолет „Антей“, по межправительственному договору осуществлявший поставку в Южно-Африканскую республику самолета „Су-32“, потерпел авиакатастрофу в районе столицы Намибии Виндхук и рухнул на городской рынок. По предварительным данным, погибло около 700 человек. Экипаж самолета не пострадал. Полиции удалось отбить экипаж у разъяренной толпы торговцев. Причины катастрофы выясняются».

«Какое забавное совпадение! „Антеи“ с истребителями на борту каждый год обрушиваются на головы мирных граждан, как неотвратимый дождик, а причины все выясняются и выясняются. А ведь об этой катастрофе что-то быстро замолчали. Может, оно и понятно – международный престиж, деньги, прибыль. – Турецкий вспомнил, как ожесточенно он перекапывал всю доступную новогорской библиотеке прессу, как терроризировал юную библиотекаршу, ожидая от нее все новых и новых пыльных газетных кип, как запрашивал свою родную прокуратуру и как ничего, кроме этого газетного сообщения о намибийской авиакатастрофе, не нашел. – Почему же в этом городе совпадений и пересечений никто не пожелал скрестить две параллельные прямые? А ведь может получиться интересное открытие, не хуже, чем у Лобачевского…»

Казалось, у Алексея Сергеевича накурено было пуще прежнего. Народ по-прежнему демократично сновал из кабинета и назад, а сам директор неизменно гасил в бесчисленных пепельницах все новые и новые едва начатые сигареты. Сегодня Лебедев пил не кофе, а апельсиновый сок. Заметив взгляд Турецкого на стакан, он живо отозвался:

– Перешел на более полезные напитки. От вулкана дыма отказаться не в силах, так хоть на кофе поберечь здоровье.

Турецкий предпочел не устраиваться в предательски удобном кожаном кресле у главного стола, а легко присел на подоконник:

– Алексей Сергеевич, что вам известно о катастрофе в Намибии?

Директор ловко подбросил пачку «Мальборо», и Александру показалось, что он даже удивленно присвистнул.

– Да почти ничего. Если бы я во все вникал, никаких сил не хватило бы. И так, видите, зашиваемся. В этом деле разбирались соответствующие органы, «Росоружие», например.

– Но ведь самолет вашего завода. И вез ваш истребитель.

– Да, но «Антеи» мы не производим. К тому же причина авиакатастрофы – ошибка летчика.

– Кто сопровождал тогда самолеты?

– Вот он как раз и погиб. Единственный из всего экипажа.

– Вы не пытались сами разобраться?

– Я уже сказал – никогда не дублирую чужую работу. Есть у нас начальство, есть соответствующие органы.

– Что ж, – теперь присвистнул Турецкий, – вы не разрешите мне ознакомиться с некоторыми личными карточками ваших сотрудников в отделе кадров?

– Никаких препятствий, все должны заниматься своим делом. Тогда и порядок в стране будет. Это моя философия, – вовсе не по-философски жизнерадостно сказал директор и нырнул в пачку за очередной сигаретой. – Вы слышали?

– О чем? – не понял Турецкий. О чем он только не слышал в последнее время.

– Как немцы нас под корешок! Что мне теперь рабочим говорить?! Меня же сожрут с потрохами. Как курицу копченую!

«Хорошее сравнение», – отметил Турецкий.

– А так и говорите, дескать, акулы мирового бизнеса душат молодую российскую промышленность…

– Думаете? – призадумался Лебедев.

Турецкий в который уже раз перерывал личные дела погибших летчиков и инженеров завода. Он долго вглядывался в лицо Савельева, ничего примечательного, типичная сибирская, угрюмая физиономия, словно в банальном фильме плохого режиссера. Несмотря на привычное нытье о плохом оснащении, о недостатках на производстве, которым обильно поливали читателя и зрителя все газеты и каналы телевидения, в заводском отделе кадров стояли первоклассные компьютеры. Уничтоженную на бумаге информацию о погибшем в Намибии инженере Турецкий отыскал в машине без труда. «Принят на работу… Уволен в связи со смертью…» На экране даже всплыла копия той самой роковой командировки, которая выдавалась несчастному, словно путевка на тот свет. Командировки… Клавиша послушно вывела следователя на новый раздел. Курсор бесшумно скользил вслед за фамилиями и датами, время пошло назад. Сотни, тысячи поездок уходили из пространства в прошлое. Вот! Обычный, подписанный директором и скрепленный печатью бланк – некий Бурчуладзе отправляется в Намибию по обмену опытом. За неделю до катастрофы… Дата возвращения – день гибели «Антея».

Турецкий невольно расстегнул еще одну пуговку на рубашке. Хотя в отделе кадров и не было слишком жарко.