Фридрих Незнанский - Золотой выстрел

– Значит, понимаете, что незаконно действуете? – спросил Никонов с кривой ухмылкой.

– Понимаю. Каюсь. Только ведь вам мое покаяние оптимизма не добавит. Незаконно, говорите? А убивать законно? А команду отдавать: того замочить, этого… законно? Ну я думаю, теперь у вас будет очень много свободного времени, до конца жизни, хватит на размышления.

– А если я раньше подумаю?

– Раньше – это когда? Сейчас? Завтра? Нам ведь ждать да ходить вокруг вас, Федор Акимович, некогда. Пока вы тут прохлаждаетесь в размышлениях, там, очень возможно, новые убийства замышляются. И заметьте, все, кого мы и дальше будем брать, станут топить именно вас. На ваши указания ссылаться. Они это отлично организуют!

– Вам говорить просто… А что думаете, старику, что ли, легче на перо сесть, чем молодому?

– А вы разве уже получали угрозы?

– Пока, как говорится, Бог миловал. Но стоит рот открыть…

– Так говорят все, не вы первый. Но рты в конце концов открывают, и сознаются в своих преступлениях, и сотрудничают со следствием, и суд оказывает снисхождение. И люди однажды выходят на волю. А если бы было наоборот, сами подумайте, бандиты из мести уже давно перестреляли бы друг друга. У вас же каждый сам за себя, никто не хочет тянуть срок за соседа. Логично?

– Так что вы от меня хотите? – мрачно спросил Никонов.

– Назовите заказчика. Приведите фактические обстоятельства. Александр Борисович через… – Меркулов взглянул на часы, – через полтора часа вылетает снова в Петербург. И возьмет с собой протокол с вашими показаниями. Поторопитесь, у нас очень мало времени.

– Ну кое-что, наверное, я вам скажу… – задумчиво начал Никонов. – Жизнь моя, гляжу, вам известна. А не знаете вы вот чего… Записывать будете? Или мне самому?

– Будем записывать, так быстрее, – сказал Меркулов и подвинул Турецкому несколько листов протокола допроса.

– Пересеклись наши дорожки, – неторопливо продолжил Никонов, – во Владимирской пересылке… Савел Монахов тогда на Патриарха еще не тянул, но авторитетом уже пользовался…

Некстати зазвонил внутренний телефон. Меркулов поднял трубку.

– Следователя Турецкого срочно вызывают по его мобильнику, – доложил дежурный.

Согласно установленному порядку, Александр Борисович оставил и телефонную трубку, и личное оружие у дежурного.

– Давай вниз, – сказал Меркулов, – что-то срочное… Продолжайте, Федор Акимович, я вас слушаю.

Турецкий услышал взволнованный голос Грязнова:

– Это ты, Саня? Полный атас!

– Что случилось? Я еще в Лефортове.

– Костю можешь быстро найти?

– Могу, говори.

– Только что убит Панкратов… Не угадал я, мать его!…

– Где?!

– Здесь, где же еще! Десять минут назад!

– Как это произошло?

– Долго объяснять. С ним были Алексеев и Латников.

– Они тоже?!

– Да нет! – раздраженно воскликнул Вячеслав. – Подробности потом. Саня! Заказ в чистом виде!

– Я не понял, чего ты не угадал?

– Адрес не угадал! Сечешь?

– А-а, не того?

– Вот именно. Давайте там решайте, как быть, и звони на мой. Я побежал.

Турецкий поднялся в следственный кабинет и шепнул Меркулову на ухо:

– Прервись на минуту, – и нажал кнопку вызова контролера.

В кабинет вошел контролер, а Турецкий с Меркуловым вышли в коридор.

– Что там еще? – недовольно пробурчал Костя.

– Звонил Грязнов. Только что убили Панкратова. Заказуха в классическом варианте. Пока без подробностей.

– Мать моя!… – ошарашенно протянул Костя. – Это что ж деется-то?!

– Рядом с ним находились Алексеев и Латников. Оба, естественно, не пострадали. Костя, видит Бог, интуиция меня не обманывает.

– Иди, – он кивнул на дверь, – сам заканчивай. Можешь ему сказать, но фамилию не называй. Жми сколько можешь. А я – к Савельеву. Если опоздаешь на свой самолет, черт с ним, полетишь следующим, это мы обеспечим. Увидимся… Сумасшедший дом!…

– Ага, – добавил Турецкий, – а мы все суетимся… И вот к чему это приводит!

Садясь к столу и придвигая к себе бланк протокола допроса, он как-то посторонне и с легким сожалением подумал о том, что, кажется, с милашкой стюардессой увидеться не придется, а жаль, многообещающая дамочка… И мысленно одернул себя: черт-те о чем думаешь!…

– Все произошло в течение минуты, буквально на моих глазах, – говорил Грязнов Турецкому, рукой показывая место, где остановилась бронированная машина, в которой ехали губернатор, министр и его заместитель.

– Ты был в эскорте? – спросил Турецкий, осматриваясь.

– Да следом ехал! Со мной сидел сотрудник Виктора Анатольевича. Между прочим, я внимательно посмотрел: остановка, а тем более экскурсия в этом месте планом пребывания не предусматривалась. И в этой связи имеется неприятная странность, но о ней скажу позже.

– Стреляли оттуда? – Турецкий показал на верхний этаж большого универмага напротив.

– Верно. Лучше не придумаешь. В том случае, если все четко просчитано заранее. Но оружия, вопреки правилам, не найдено. Либо киллер другой, либо… не знаю, что предположить…

– Так, а здесь у нас что? Почему вдруг остановились? Кортеж, надо понимать, был немалый?

– Как раз наоборот. Пять всего автомобилей. А здесь у нас размещается штаб болдинской партии. Та самая, Саня, «Солидарность трудящихся». Не понимаю, на кой хрен Панкратову понадобилось сюда заглядывать?

– Это было его желание?

– Молодец! В самую десятку. Вот теперь слушай сюда. Пока шум, гам, мы успели выхватить из машины алексеевского водилу. То ли он был и сам в полной растерянности, то ли плохо предупрежден, но он показал следующее. Предложил Латников. А когда Панкратов стал возражать, что это, мол, вполне возможно сделать и позже, тот начал настаивать: надо, обещали. И это проверили. Действительно, вчера был звонок Болдину, что прилетает Панкратов с кандидатом от президента и хочет ненадолго встретиться, условиться о чем-то и так далее. Или что-то передать от президента. А звонил вчера именно Латников, передавая уже как бы волю своего шефа. Те, похоже, не возражали, но и особого желания проводить какие-то торжественные встречи тоже не высказали. Просто ответили: пусть заезжает, наши двери всем открыты. Поэтому не было никаких оркестров и ковровых дорожек. Но кто-то вышел встретить – вон туда! – показал Грязнов на высокий стеклянный подъезд, утопленный в здании. Потом-то, естественно, набежали!…

– Ну давай по порядку. Машина остановилась…

– Погоди. Ты понял уже, что допросить по горячим следам Алексеева или Латникова мы, конечно, не могли? Мы попросили их записать собственноручно свои свидетельские показания. Но встретили такое отчуждение! – Грязнов изобразил великое отчаяние. – Ах, как они оба были расстроены и даже растеряны! И оба ограничились лишь тем, что это именно Панкратов захотел на минутку заглянуть в «трудящимся». Зачем? Видимо, у него были какие-то свои планы, которыми он в машине не делился. Но он заранее предупреждал о встрече. Об этом, собственно, и говорил с Болдиным Латников. Накануне разговаривал по телефону. А шофер, как ты понял, успел сообщить другое. Но – внимание, Саня! – получаса не прошло, как он, этот мудак водила, позвонил Гоголеву и сказал, что во время допроса он не понимал, что говорил, что соответственно его неверно поняли. И не Латников настаивал, а сам Панкратов, просто он напутал, что-то не расслышал, короче, извините, виноват, больше врать не буду. Втык небось получил, если не хуже.