Стэл Павлоу - Код Атлантиды

– Что-нибудь ищете?

– По-моему, за все это время на Солнце не произошло ни малейшего изменения. Когда же бури прекратятся?

– Неизвестно, – произнес Хаккетт.

– Но ведь чем-то они обусловлены? Не сами же по себе разыгрались?

– Не исключено, что сами по себе, – сказал Хаккетт. – Солнце – упорядоченная система.

– Да уж! – воскликнул Мейтсон. – Сплошные ядерные взрывы. Что в этом упорядоченного?

– Упорядоченность – понятие относительное, – ответил Хаккетт. – Единственный ядерный взрыв здесь, на Земле, – уже катастрофа. На Солнце же, где реакции ядерного синтеза осуществляются непрерывно, аномалией считалось бы наше с вами появление. Солнце живет по своим законам и четко их соблюдает. По крайней мере, просыпаясь каждый день по утрам, мы неизменно его видим. Вот оно, светит, выполняет свои солнечные обязанности. Так было миллионы лет. Об энтропии вы что-нибудь слышали?

– Естественно. Энтропия – мера неупорядоченности в системе. Все разрушается. Если уронишь на пол кружку, она разобьется. И больше никогда не станет такой, как прежде.

– Правильно. Все рано или поздно разрушается. Ученые называют это неупорядоченностью. Так для чего же мы существуем?

– Ну?

– Жизнь. Деревья. Мы. Черт, да даже облака! Если в мире столько бестолковщины и если так и должно быть, как нам удается это сносить? Порядок рождается из хаоса. Это циклический процесс. Порядок – хаос – порядок – хаос.

Мейтсон задумался: несмотря ни на что, Хаккетт отнюдь не являл собой олицетворение спокойствия.

– Почему же тогда у вас такой вид, Джон? Будто вы увидели призрака?

– Что происходит, когда жесткая, но упорядоченная система внезапно превращается в неразбериху? Когда четкость сталкивается с бардаком?

Мейтсон моргнул.

– Черт его знает.

– Есть такое математическое понятие – бифуркация Хопфа, названное именем немецкого математика Эберхарда Хопфа. В устойчивой системе при ничтожно малом изменении ее параметров непременно возникает колебание. Сначала совсем незначительное, но со временем оно разрастается. То есть, по сути, совершенно внезапно стабильное состояние сменяется нестабильным.

– Что происходит потом? Все нормализуется?

– В конечном счете, да. Большинство химических реакций протекает в несколько стадий при участии различных промежуточных веществ. Вспомните знаменитую автоколебательную реакцию Белоусова-Жаботинского, или просто БЖ, со сложной нелинейной динамикой – от простых периодических колебаний до различных видов хаоса. Если добавить окислительно-восстановительный индикатор, можно следить за ходом реакции по изменению цвета. Через равные промежутки времени жидкость становится то желтой, то бесцветной. Никакие внешние силы на нее не воздействуют. Все подобные явления – краеугольный камень теории сложности вычислений.

– И?..

– Некоторые звезды обладают лишь этими свойствами. Их называют пульсарами, Ральф. Одни пульсары вибрируют каждую секунду, другие – всего раз в несколько недель. Взгляните как-нибудь на небо, сразу найдете такую звезду. – Он закусил нижнюю губу, определенно чем-то взволнованный. – По-моему, наше Солнце – тоже пульсар.

– Что?

– То, что я вижу на экране… Тут налицо и бифуркация Хопфа, и реакция БЖ. Похоже, Солнце гораздо старше, чем мы думали, да еще и пульсирует. Невообразимо редко – раз в двенадцать тысяч лет. Гравитационные волнения могут оказаться лишь прелюдией к чему-то гораздо более грандиозному.

Дауэр потребовал разъяснений.

– Хотите сказать, последуют более серьезные вспышки, чем мы предполагали?

– Представьте, – вновь заговорил Хаккетт, – что вся поверхность Солнца закипает и превращается в облако. Оно и породит кошмар на всю Солнечную систему. – Он повернулся к Мейтсону. – По-моему, Ричард сказал, что в некоторых древних мифах упоминается и о пожарах? Будто мир страдал не только от масштабных землетрясений и потопов, но и от огня? Адмирал, плазменное облако таких размеров не пощадит ни Южный полюс, ни Северный. Один из них втянет его в себя. Тот или другой.

– Ужас, – выговорил Мейтсон, прекрасно понимая, что за опасность им грозит.

– Не то слово. – Хаккетт подался вперед и нажал на кнопку на экране. – Все живое исчезнет. – Изображение стало медленно превращаться в какую-то кашу. – Можно точно определить, когда начнется содом.

– Что? – выпалил Дауэр. – Сколько времени у нас остается?

– Ад разразится в шесть вечера – в следующий четверг. А накала достигнет в субботнюю полночь, – сообщил Хаккетт. – В воскресенье же… У Бога выходной.

– Господи…

– А до четверга? Не произойдет ничего страшного? – спросил адмирал.

– Кое-что произойдет, – ответил Хаккетт. – Возможно, уже сегодня вечером. Мы все это почувствуем.

– Что за механизм можно создать из углеродных кристаллов? – в задумчивости произнес Скотт, методично исследуя каждый камень. Некоторые он складывал в ряд, точно кусочки составной картинки-загадки. Каждый символ перерисовывал в блокнот и делал рядом пометки. Изящество вырезанных линий не переставало его удивлять. – Что это за механизм, если в нем нет подвижных составляющих?

– Не знаю, – ответила Новэмбер. – Кстати, подвижных составляющих нет в солнечной батарее.

Что-то определенно не давало ей покоя, Скотт чувствовал. Несколько минут назад Новэмбер позвонила домой и отругала отца за то, что тот не навел в доме порядок.

Скотт принялся просматривать разложенные перед ним блокноты с записями. На страницах с загнутыми уголками чернели длинные списки слов. Новэмбер с интересом взглянула на них.

– Я подумал о словах, встречающихся в разных языках, – поделился с ней Скотт. – Об общих знаменателях.

Новэмбер чуть наклонила голову набок, давая понять, что готова слушать.

– Приведу пример, – продолжил Скотт. – В языке науатль, на котором разговаривали древние ацтеки, «дом богов» звучало «теокалли», а на древнегреческом – «теоу калия».

– Почти одинаково.

– Почти. К сожалению, к науке эта схожесть не имеет никакого отношения. Сравнить один язык с другим меня побуждает лишь лингвистическое чутье. Отдельные совпадения могут ничего не значить, однако на некоторые из них невольно обращаешь внимание. Например, на «атл».

– Атл?

– Или просто «тл». В большинстве европейских языков это буквосочетание встречается довольно редко. В словах «атлантический», «атлас» и «Атлантида». В языках же народов Южной и Центральной Америки «тл» широко распространено. В науатле «атл» – «вода». Ацтлан – мифическая прародина ацтеков, страна солнца. В этом слове тоже есть «тл», что наверняка подразумевает воду. Какое она имеет отношение к «атлатл» – я никак не пойму. – Скотт зажал между зубами кончик большого пальца. Новэмбер придвинула стул и села рядом. – «Атлатл» означает «стрела».