Стэл Павлоу - Код Атлантиды

– Стрела? Занятно. На картах стрелочкой всегда указывают, где север. Атлантида на Южном полюсе, может, с этим что-то связано?

– Не уверен, – ответил Скотт. – Но в будущем твое предположение, возможно, и пригодится. Если что, обращусь к тебе за помощью.

– Конечно. – Новэмбер просияла. – Прослеживается какая-нибудь связь между этим «атлатлом» и европейскими языками?

– М-м-м… – протянул Скотт. – Разве что с древневерхненемецким. «Тулли» означало в нем «наконечник стрелы». А Туле по данным эллинистическо-римской географии – остров возле Северного полярного круга, в шести днях плавания от Британии. – Он забарабанил по столу пальцами и стал постукивать по полу ногой, погружаясь в раздумья. – Кстати… Кстати! – Он схватил один из блокнотов, долго его листал и наконец остановился на изрядно помятой странице. – Да… Тлалок в мифологии ацтеков – бог дождя. Его жена Чальчиутликуэ повелевала пресной водой, озерами, морями и реками.

– У них были погодные боги?

– Конечно. Например, Эхекатль, бог ветра. В мифах индейцев Центральной Америки он же известен как творец мира, создатель человека и культуры под именем Кецалькоатль. Переводится: змея, покрытая зелеными перьями. Кецалькоатль был владыкой стихий, богом утренней звезды, покровителем жрецов и науки.

– Прямо как Тот.

– Да. На древних мексиканских фресках Кецалькоатль изображен в длинной мантии, украшенной крестами. По-моему, я уже рассказывал? Еще он был божеством Запада, одним из четырех Тескатлипок…

– Остальные три заведовали Востоком, Югом и Севером, да? – спросила Новэмбер, многозначительно глядя на лингвиста. – На одеждах Кецалькоатля красовались кресты и он наверняка каким-то образом связан с компасной стрелкой?

– Что-то начинает вырисовываться. – Скотт пристально посмотрел Новэмбер в глаза. – Это уже не смешно.

Новэмбер, однако, усмехнулась.

– Комплексная система… Не так ли?

– Не начинай.

– Но почему вы сосредоточили внимание на южноамериканских языках? Я думала, вас в первую очередь заинтересует клинопись. Она родилась в Шумере, а это Ближний Восток.

– Мне вдруг пришло в голову, что, когда Антарктику затопило наводнение, бежать оттуда было некуда. Чтобы спастись, людям оставалось плыть на север до тех пор, пока они не достигли бы гор, то есть суши. Анд в Перу. Арарата в Турции. Или Гималаев на севере Индии и китайской границе. Именно в этих трех местах зародилась письменность и религия.

– О господи! Невероятно.

– Может быть. Точно не знаю. Так или иначе, я вдруг вспомнил о языке аймара. Он относится к америндской семье, ее мы не вычеркнули из списка.

– Помню. Вон она.

– Есть основание предположить, что аймару придумали.

– Такое возможно? Я всегда считала, что языки… развиваются.

– Хангыль, например, корейское письмо, создано в тысяча четыреста сорок шестом году под руководством правителя Сечжона. Тысячу лет народ Кореи пользовался китайским – Сечжон решил, пришла пора изобрести собственный алфавит, – сказал Скотт. – С аймарой дело обстоит сложнее, – никто не знает, сколько ей лет. Основана она на принципах, совершенно не похожих на наши. Мы строим предложения, отталкиваясь от понятий «да» и «нет». В аймаре есть и третье, нечто типа «может быть». Похоже на компьютерную нечеткую логику – формальную систему логики, разработанную Лотфи-заде, то есть университетом Беркли.

Новэмбер раскрыла было рот, собравшись задать вопрос, но Скотт опередил ее.

– Не имею понятия. Спроси у Хаккетта. Смысл в том, что один ученый-компьютерщик из Боливии пришел в тысяча девятьсот восьмидесятом году к удивительному выводу: оказалось, аймара работает подобно алгоритму. То есть переведенный на нее иностранный текст можно переводить на любой другой язык – смысл оригинала сохранится абсолютно точно, без потерь и искажений.

– Аймара? Где на ней говорили?

Скотт приподнял бровь.

– В Тиауанако, – сказал он. – На ней и сейчас говорят.

– Где это?

– В Андах. Высоко в горах, у озера Титикака.

Новэмбер слегка побледнела.

– Выходит, додуматься, где находилась Атлантида, было не так уж и сложно. Мы просто недостаточно внимательны.

Скотт осмотрел разложенные на столе камни и перевел сосредоточенный взгляд на записи.

– Теперь тайна раскрыта. Остается понять, что Атлантида пытается нам сообщить.

Его переполняли чувства. Накопленные знания выглядели сейчас совершенно по-новому. Разгадка витала где-то рядом, но никак не желала оформиться в логически законченную мысль.

В глазах Новэмбер горела тревога. Пытаясь переключить внимание девушки на что-нибудь постороннее, Скотт осторожно поинтересовался:

– Как дела дома? По тебе уже соскучились?

– Вам страшно? – неожиданно спросила она.

– Конечно.

– А что вас пугает больше всего?

– Размышления о том, что, если этот второй потоп действительно произойдет, я ничего не смогу сделать, чтобы облегчить страдания дочери.

Новэмбер погрустнела.

– Не думала, что у вас есть дочь. Сколько ей лет?

– Семь. Ее зовут Эмили.

– Красивое имя. – Новэмбер медленно протянула руку, взяла со стола камень и почувствовала уже привычное покалывание в пальцах. – Папа говорит, что Миссисипи разливается, – произнесла она. – В районе дельты уже объявили чрезвычайное положение.

– Понятно.

– Начинается…

– По-видимому, да, – кивнул Скотт.

– Что делать с этим? – спросила Новэмбер, крутя в руке камень. – Опять перерисовать буквы?

– Да, пожалуйста.

Новэмбер поднялась со стула.

– Хочу перекусить. А кофе мне просто осточертел. Не желаете колы или чего-нибудь в этом роде?

– Нет, спасибо.

На кухоньке – чистой, белой, с раковиной и микроволновой печью – было полно запасов. Продукты хранились в специальном передвижном контейнере, тщательно защищавшем содержимое от лабораторных излучений и испарений.

На столике стояло радио. Услышав знакомую мелодию, Новэмбер машинально прибавила звук. Положив перед приемником углерод-60, открыла холодильник, достала двухлитровую бутылку колы, налила немного в стакан. Затем нашла новый фильтр и занялась приготовлением кофе. Что бы там ни говорил доктор Скотт, от кофе он точно не должен отказаться.

Тут-то и раздался странный вой, как будто откуда-то издалека. Сначала Новэмбер решила, это ей только показалось, но тут же поняла, что ошибается, и осознала, что вой доносится с определенной стороны. От стакана с колой.

Наклонившись, чтобы лучше видеть, она взглянула на коричневую жидкость и не поверила своим глазам. Пузырьки, всплывавшие на поверхность, двигались все медленнее и медленнее, будто кола густела, становилась чем-то типа патоки.

Стакан издал звук, как если бы треснул, хоть и оставался целым и невредимым.