Айзек Адамсон - Разборки в Токио

– Ну, она была с ним, когда это случилось, – сказал я. – И что из этого?

– Любопытно, не правда ли?

– Конечно. Мне многое любопытно.

Мне было любопытно, кого из них снимали нарочно, а кто случайно попал в кадр. То же самое с пожаром в доме Сато. Может, на самом деле убить пытались Флердоранж? Или Сато убили из опасения, что он передаст какой-то секрет этой призрачной гейше с глупым именем? Или наоборот?

Кстати, я так и не спросил, чего они от нее хотят. Шансы, что я получу прямой ответ, стремятся к нулю, но ведь попытка не пытка? Задавать вопросы – моя работа.

И я рискнул.

– Это не ваше дело, – нахмурился Квайдан. – Доставьте ее сюда. По-моему, все ясно.

– Ничего не ясно.

– Соба! – заорал он. И снова две шестерки на секунду исчезли, а затем появились с миской дымящейся лапши. Квайдан жадно набросился на нее, отложив ответ, пока не проглотит порцию. Японцы традиционно считают, что хараги тела – центр духовной силы – находится в брюшной полости. Глядя на разжиревшую талию Квайдана, я пришел к выводу, что, если это правда, у него имеются задатки духовного Геркулеса.

– Достаньте нам Флердоранж. Что может быть проще? – сказал он и опять зачавкал лапшой.

На данный момент проще было что угодно. Квайдан уловил мое замешательство.

– Вам что, никто не рассказал о наших условиях?

Я покачал головой. Квайдан сердито вытаращился на Перманента, который выглядел так, будто заглотил протухшую рыбу. Перманент покопался в кармане и вытащил мятую бумажку.

– Ну? Говори, – рявкнул Квайдан.

– Угу… двести пятьдесят тысяч долларов и… так, посмотрим здесь… членство в гольф-клубе «Асахи». – Перманент вяло улыбнулся, скомкал бумажку и сунул обратно в карман.

Я расхохотался.

– Что смешного? – проворчал Квайдан.

– Ничего, – ответил я, стараясь взять себя в руки. – А поле для гольфа в «Асахи» такое же, как в Джун-парке?

– А вам-то что? Вы же не играете в гольф. Логично.

– Ну как, согласны? – продолжил он. Это не был вопрос, но я кивнул. – Хорошо. Надеюсь увидеть ее прямо здесь передо мной через неделю.

Мое лицо ощутимо побелело. Во всяком случае, стало еще белее.

– Не волнуйтесь. Соберитесь с мыслями и сосредоточьтесь на порученном деле, – отечески сказал он. – Она просто девка.

Ну да. Я не стал ему напоминать, что если она просто девка, тогда зачем им я. Просто девку в Токио может отследить даже никудышный наемный убийца.

– Позвольте мне кое-что пояснить, господин Чака. Мой Синоби, – сказал он, поглаживая огромную слюнявую собаку, лежащую у его ног, – непобедимый пятикратный чемпион среди боевых собак Японии. Вы знаете, отчего он такой страшный?

– Из-за дыхания.

– Отчасти вы правы, – сказал он, не уловив юмора. – Но неуязвимым этого пса делает то, что его тренировали согласно классической самурайской философии Миямото Мусаси [49]– возможно, величайшего из всех фехтовальщиков. Вы, конечно, слышали о Мусаси?

Я-то, конечно, слышал, но от упоминания о собаке, отрабатывающей тонкости приемов «Горин-но сё», Мусаси точно перевернулся бы в гробу, как мультяшный сумчатый дьявол. А Квайдан еще чокнутее, чем я полагал.

– Один из постулатов Мусаси гласит: «Не суетись по пустякам». Вам следует учесть это наставление. – Я взглянул на пса-призера Синоби. Тот усердно лизал себе яйца – это, разумеется, не пустячное дело.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что Мусаси прав, а Квайдан идиот. От этого я стал бояться его еще больше. Нет ничего страшнее идиота, который заказывает убийство так же импульсивно, как показания сейсмографа или миску лапши. Я решил оставаться на его стороне, пока смогу, но не сдавать ему Флердоранж. Этим Ямагама-гуми я бы даже бездомную кошку не отдал.

– Босс, – опасливо сказал бандит. И передал очередную распечатку. Квайдан бегло взглянул на нее.

– Вертолет! – взревел он. Бандиты схватились за мобильники. Квайдан улыбнулся мне.

Я заставил себя внимательно посмотреть на этого гангстера, нахватавшегося поверхностных знаний о чести и мужестве, которые он натырил у великих героев-воителей и превратил в собственный кодекс насилия ради добычи денег. И я улыбнулся в ответ.

Да простят меня многочисленные преданные читатели «Молодежи Азии» за этот момент слабости.

Мне всегда хотелось полетать над Токио в вертолете. Я воображал, как полечу, лавируя, между монолитными небоскребами Синдзюку. А вертолет, словно крошечное насекомое, будет пробираться среди густого леса из стекла и стали. Я облечу знаменитые здания – токийский муниципалитет, токийскую телебашню, олимпийский стадион 1964 года – может, даже сброшу баллончик с краской на Золушкин замок в токийском Диснейленде.

И вот теперь, благодаря жирному психопату, гангстерскому боссу, у меня наконец появилась возможность полетать над этим великим городом. Квайдан даже давал пояснения по ходу полета.

– Помню, когда я был ребенком, вот этот весь район был сплошным пепелищем. Благодаря вам, американцам.

Ну да, вот так вы воюете. А теперь – вы только посмотрите.

Я бы с удовольствием. Но у меня на голове был черный капюшон. Я с тем же успехом мог бы ехать в автобусе по Кливленду. Квайдан рассказывал дальше, забыв, что я незряч:

– С такой высоты никогда не догадаешься, что город дважды разрушали почти до основания. Не только в 1945-м, но и раньше, в 1923-м, и это за последние сто лет. Я уж не говорю о пожаре в 1657 году, о землетрясении 1703 года. Просто удивительно, почему люди продолжают его восстанавливать.

– Тем более что Годзилла опять все порушит, – произнес я под капюшоном. Вряд ли Квайдан услышал. Он на мгновение замолчал, а потом продолжил:

– А вы знаете, что каждый год в Токио происходит примерно полторы тысячи землетрясений? Большинство из них вы даже не чувствуете, но они, тем не менее, происходят. В среднем чуть более четырех в день, ежедневно. Когда случится Большой Толчок – вопрос времени. А все эти чертовы архитекторы и политики с шестидесятых годов толкуют о сейсмостойких зданиях. «Мы полностью готовы». Ля-ля-ля. Я так и знал, что все это херня. Кобе доказал, что я прав.

Квайдан замолчал. Ревели винты. В носу у меня защекотало, но руки были связаны, так что я ничего не мог сделать. Что, интересно, в данной ситуации сделал бы Миямото Мусаси?

Для начала, очевидно, в нее бы не попал.

Когда с моей головы сняли капюшон, я опять оказался в Икебукуро, у 312-го местного отделения Ямагама. Перманент неохотно извинился за то, что меня отмутузил Бобрик.

– Он еще учится, – пожал плечами Перманент.

– Я уверен, в следующий раз у него выйдет лучше. – Я оседлал угнанный мотоцикл.

– Строго конфиденциально, господин Чака, – просиял Перманент, – вы второй иностранец, который летал на любимом вертолете Квайдана.