Айзек Адамсон - Тысячи лиц Бэнтэн

Когда наконец схлынула круговерть образов и звуков и наутро я, взмокший и дрожащий, проснулся, все сомнения, что мучили меня, вылились в один вопрос, который звенел в башке рассерженной сигнализацией. Этот вопрос торчал у меня в мозгах еще долго после того, как я выпрыгнул из постели, накинул шмотки и умчался из отеля «Лазурный».

Как я мог быть так слеп?

Часов в одиннадцать утра в шестидесяти шести километрах от Токио самолет рейса «Общеяпонских авиалиний» номер 7006 в Кливленд через Чикаго и Сан-Франциско оторвался от взлетной полосы аэропорта Нарита под утренним небом, которое тяжко нависло долгожданным дождем.

Ясное дело, меня на этом рейсе не было.

Я был на желтом мопеде «Хонда Хоббит» 1978 года выпуска и мчался к торговому пассажу «Амэяёкотё», представляя свое пустое место в самолете. Когда этот образ набил оскомину, я представил на этом месте кого-то еще, того счастливчика, который отхватил его по резервному списку. Я воображал, как самолет исчезает в облаках, а этот некто глядит в иллюминатор и жует бесплатные поджаренные крекеры из риса и водорослей, которые должны были достаться мне, и этот некто думает, что, может, удача наконец к нему повернулась. Картинка мне понравилась. Точно я играю свою роль в распространении хороших чувств по миру, пускай лишь своим отсутствием. С другой стороны, картинка пустого кресла тоже была довольно симпатичная.

Я не анализирую свои сны, не ищу в них ни глубокий смысл, ни духовные откровения, ни выигрышные лотерейные номера, ни прочее в том же духе, но иногда такое в снах все же встречается. Не в откровенно символическом или фантастическом смысле. Сны вытаскивают на поверхность то, что мы забыли. Вообще-то надо было мне раньше все в кучу собрать. Сон это прояснил. Не то чтобы он мне дал недостающую улику или последний кусочек головоломки, просто напомнил о том, что было рядом всю дорогу, прямо у меня под носом.

Долгие годы я винил Токио за многие свои неудачи, но этот город легко ошеломляет. Маневры по катакомбам железнодорожных станций, преодоление лабиринтов улиц, струящиеся толпы, бесконечный шум и мигание бесчисленных огней. Пустые лица прохожих, твое собственное пустое лицо – внешние проявления умов, которые торопятся просочиться сквозь плотину стимулов. Всего одна осечка синапса – и эти умы будут похоронены под лавиной сигналов и расплавятся от перегрузки. Если Токио – город будущего, тогда нашим мозгам предстоит еще долгая эволюция.

А может, только моим мозгам.

Затормозив у станции Уэно, я припомнил старую дзэнскую притчу, в которой учитель выговаривает ученику за то, что тот видит палец вместо луны, на которую этот палец указывает. И это заставило меня вспомнить о буддистском священнике из Храма Бэнтэн – храма на пруду Синобадзу, храма, который существовал в этой вот темпоральной реальности. То, что я вообще думаю в терминах «темпоральной реальности», заставило меня опасаться за собственный рассудок, но если я и спятил, то, по крайней мере, со мной еще большая компания. Все, кто замешан в этой истории, по-моему, так или иначе сбрендили.

Искомое тоже ищет тебя. Конечно, старик священник оказался прав, но если изъясняться расплывчато, прав будешь всегда. Это трюк мировых религиозных лидеров, политиканов и аналитиков рынка, на котором они уже много лет срубают денег. А подгонять детали – это уже занятие для таких ботаников, как я.

Священник был прав, потому что Гомбэй искал меня. Оставлял сообщения в отеле, послал сигареты, подарил мне «Хонду Хоббит» за то, что я принес ему удачу. Я взгромоздился на эту штуку, и это знак того, как отчаянно я теперь ищу Гомбэя.

Надо было мне догадаться, что приключилось, когда Гомбэй заявился в пижонском итальянском костюме, хотя всего пару дней назад рассекал в невзрачном плаще. И мою догадку только подтверждало то, что он подарил мне дорогуши й коллекционный мопед, хотя чуть раньше у него не хватало денег на игровую карточку патинко на тысячу йен. Ладно, Гомбэй отхватил куш в галерее патинко – вот только он не выигрывал.

По полу струятся тысячи шариков. Колотится в судорогах Миюки. Гомбэй сует мне свой мобильник и велит позвонить в «скорую». Сам же роется в сумочке Миюки, ищет ее документы, но без толку.

Однако что-то он нашел как пить дать. Что-то совсем другое.

Запарковав мопед за углом от железнодорожной линии, я пробирался по суматошному узкому проходу базара «Амэяёкотё». Я застрял на одном вопросе. Участвовал ли Гомбэй в шантаже всю дорогу или просто невзначай обнаружил огромную кучу денег, которую Миюки доставляла от Накодо Боджанглзу?

В «Амэяёкотё» все вопили. Вопили. о самых дешевых кожаных куртках в городе, реальной «Шанели» по нереальным ценам, огромных скидках на новейшие видеоигры от «Сони» и «Нинтендо», свеженьких, только утром из Цукидзи, угрях и осьминогах; лицензированных, высококачественных копиях футбольных фуфаек из «Серии А»; телефонах «ай-моуд», гольф-клубах Арнольда Палмера, [71]ДВД-плейерах и миллионе других предметов, которые мне на хрен не сдались. Пробираясь через толпу к залу патинко, я заблокировал весь этот ор и сконцентрировался на прошлом, которое было прологом ко всему, что случилось после моего первого визита в «Патинко счастливой Бэнтэн».

Миюки писала к Афуро, что нашла способ выпутаться из своих обстоятельств и заплатить долги по кредиткам. Днем ее грядущей свободы был тот самый день, когда я увидел ее в галерее патинко. Первое мое впечатление было, что в занюханной галерее Миюки неуместна, и теперь я знал почему. Она пришла туда лишь для того, чтобы заплатить Боджанглзу. Трудно сказать, почему он выбрал именно это место. Может, любил дешевый символизм – зал патинко, посвященный той же богине, которой был посвящен разрушенный храм. И этот зал – неплохое место для стрелки: в «Патинко счастливой Бэнтэн» всего одна дверь, так что легко следить, кто входит и выходит, а все клиенты тупо пялятся на серебристые шарики, каскадом струящиеся в футе от их носа, и отвлечь их сможет разве что крупное землетрясение. Что и доказали судороги Миюки.

Ясно как день, что Миюки явилась в «Патинко счастливой Бэнтэн» не просто так; а вот что касается Гомбэя – здесь все хитрее. Он же повернут на патинко и, может, оказался там случайно. В конце концов, искать Гомбэя на станции Уэно меня отправил его бывший агент. С другой стороны, если Гомбэй там постоянно тусовался, то его присутствие не выглядело бы подозрительно, так что для него это тоже было бы идеальное место для стрелки.