Ричард Кесслер - Транс

– Боже мой! Нет, нет, нет...

– Том, что происходит?

– Зеленые... и черные. Черный, черный, черный, черный.

– Что означает "черный", Том?

– Парни. Все парни черные.

– Марти тоже черный?

– Триц... блиц... укокошим сотню лиц.

Чтобы отогнать страх темноты, люди иногда начинают насвистывать – Киган пел, терзаемый безысходным отчаянием.

– Что эти парни делают. Том? Что делает Марти?

Киган мотает головой из стороны в сторону. Дыхание тяжелое, прерывистое.

– Триц... блиц... триц... блиц... укокошим сотню лиц... Триц...

– Хорошо, Том. Игра окончена. Прекращаем снимать фильм. А теперь я хочу, чтобы ты снял военную форму и покинул джунгли. Расслабься. Вернись в настоящее. Ты находишься у меня в кабинете в полной безопасности. Через минуту я стану считать от одного до пяти и когда скажу "пять", ты полностью проснешься, почувствуешь себя отдохнувшим, спокойным, уверенным в своих силах... Раз... два...

На счете "пять" Киган открыл глаза, немного поморгал, нахмурился, оглядел свою рубашку и удивленно спросил:

– Боже праведный, что случилось? Я насквозь пропотел.

– Да. Тебе снился плохой сон.

Киган повернулся и взглянул на Драммонда.

– Разве я спал?

– Что ты помнишь?

– Вы что-то говорили о звездах... космосе.

– А после этого ничего?

– Нет.

– Ты помнишь о фильме?

– О фильме? Нет.

– Том, кто такой Марти?

Киган нахмурил брови и, немного подумав, произнес:

– Не знаю никакого Марти.

– Это ни о чем тебе не говорит: "Триц... блиц... укокошим сотню лиц..."

Наступила долгая мучительная пауза.

– Нелепо как-то звучит. Это я говорил во сне?

– Это для тебя что-нибудь значит?

– Ничего. Абсолютно ничего!

Но это было не так. Драммонд заметил, что по лицу Тома пробежала едва заметная тень страха, да и ответ его был чересчур торопливым.

– Том, в том повторяющемся сне о мужчинах в зеленом, те, что смеялись... они еще и пели?

– Пели?

– Монотонно тянули какую-то мелодию.

– Нет. Они словно с ума посходили. Хихикали и смеялись, как мальчишки, когда дурачатся.

– Кто-нибудь забирался на дерево?

Киган закрыл глаза, видимо пытаясь вспомнить, и это отразилось на его лице.

– Я... я не знаю.

– А какого цвета были парни?

– Я же сказал: зеленого.

– Но они относятся к англосакскому или негроидному типу?

– Англосаксы.

– А почему же ты говорил, что все они – черные?

– Кровь! – Киган резко приподнялся в кресле, глаза его уставились в одну точку, грудь тяжело вздымалась. – Нет, не кровь! Кровь – красная. Грязь. Грязь черная.

"Так выглядит засохшая кровь, – подумал Драммонд. – И точно такого же цвета могла быть кровь, проступавшая сквозь оливкового цвета военную форму".

Когда они играли в ассоциативную игру, Киган связывал сад с зеленым, зеленый с черным, черный с красным, а красный с кровью.

Если бы все это не звучало так странно, Драммонд мог бы решить, что Киган говорил о толпе людей, которые, образно говоря, умирали от смеха.

– Хорошо, Том. На сегодня достаточно.

Тяжело вздохнув, Киган ухватился руками за край кушетки.

– Пол, у нас хоть что-нибудь получается? – спросил он.

Уверенно кивнув, Драммонд ответил:

– Да, сэр. Думаю, что это так.

И выключил магнитофон.

Они вошли в дом. Драммонд предложил Кигану выпить пива или чего-нибудь покрепче, но тот отказался, сославшись на усталость, и заявил, что предпочел бы пойти к себе.

Драммонд внимательно пригляделся к нему, пытаясь уловить признаки возможного отрицательного воздействия гипнотического сеанса, и, отметив утомленный вид, проводил Кигана до комнаты, пожелал доброй ночи, а сам вернулся на кухню.

Он принялся заваривать чай, но делал это чисто автоматически.

То и дело ему приходило на ум понятие "стираемость памяти". Киган вел себя так, словно всю его память стерли изнутри. Как психиатр Драммонд знал страшное разрушающее воздействие стресса на человеческий организм и не раз был свидетелем этого. Стресс в буквальном смысле обладал способностью убивать.

Допустим, болезнь Кигана уходит корнями во Вьетнам. Это могло означать, что стресс, полученный там, тяжким бременем давит на его мозг. Может, именно поэтому вот уже на протяжении двадцати лет он ничего не может припомнить.

Пытаясь – а это единственное, что он мог сделать в случае Кигана, – сопереживать ему, Драммонд пробовал поставить себя на его место и вообразить характер и масштабы бури, бушевавшей в голове Кигана.

Но обладая огромным опытом психиатра и знаниями в области стресса, испытав его на себе после смерти Вивиан, он знал, что трудно даже представить, что выстрадал и что по-прежнему испытывает Киган. Чудо уже то, что человек жив. Более того – продолжает упорно бороться за то, чтобы контролировать свой мозг.

Войдя в гостиную с чашкой чаю в руках, Драммонд заметил, как замигала лампочка автоответчика, и нажал на кнопку.

Послышался голос Гейджа:

– Позвони мне, слышишь?

Драммонд уселся поудобней и набрал номер домашнего телефона Дика Гейджа.

На другом конце провода послышался голос Анны, яркой двадцативосьмилетней брюнетки, бывшей медсестры, а теперь матери двоих детей. Джек познакомился с ней в больнице, когда один негодяй всадил ему пулю в бедро.

– Алло?

– Невероятный голос. Бьюсь об заклад, вы – очаровательны.

– Вне всякого сомнения! У вас тоже приятный голос.

– Ну и как же вы распоряжаетесь своей красотой?

– Приходите сегодня в полночь на пирс Санта-Моника.

– А вы замужем?

– Ну, разумеется, но он – изможденный непосильной работой полицейский.

Драммонд услышал в трубке голос Гейджа, стоявшего рядом.

– Она хочет сказать, что в данный момент я мою посуду!

– Ах, черт побери, он же все слышал. Незнакомец, позвоните мне как-нибудь в другой раз.

Наконец трубку взял Гейдж.

– Кто бы вы там ни были, моя жена уже занята. Позвоните в пятницу вечером, когда она будет гладить мои рубашки. Ух! Ну, ладно, кончай шуточки! Мадам, должен вас предупредить, что все это уголовно наказуемо – прошу не щупать офицера полиции, когда он говорит по телефону, подождите, пожалуйста, пока я кончу разговаривать. Хотя – о! – с другой стороны...

– Когда вы оба уйметесь... – Драммонд рассмеялся.

– О, так это, оказывается, ты, Драм. – Гейдж стал серьезным. – Хорошо, что позвонил. У меня тут для тебя парочка новостей. Я все написал на бумажке и передал Карен, но хочу переговорить с тобой, потому что это о-очень интересно.

– Давай выкладывай.

– Во-первых, Джек Крейн и Том Киган были на одном театре военных действий во Вьетнаме, в одно и то же время. Но насколько тесно они были связаны, сказать не могу. Думаю, это будет трудно установить или подтвердить фактами.