Лорел Гамильтон - Арлекин

–Ты думаешь, что может случиться что-то настолько серьезное? - спросила я.

–Если бы я был вампиром, твоим слугой, я бы захотел тебя убить за одно это. Но если вы отымели Августина, одного из самых сильных мастеров США, тогда да, я думаю, они там все забегали. Странно, что Арлекин не посетил Сент-Луис раньше.

–Я думаю, и нужно было оправдание, которое они нашли в Малькоме и его пастве. Совет действительно разделился во мнениях о Жан-Клоде и его силе. Я думаю, что Совет не прислал бы Арлекина за нашими головами, но поскольку они и так здесь, разбираются с Церковью Вечной Жизни, то могут и нас прихватить. Двух зайцев одним выстрелом.

–Логично, - сказал он. - Я буду у тебя, как только смогу, Анита.

–Спасибо, Эдуард.

–Пока рано благодарить.

–А почему нет?

–Увидимся через несколько часов, Анита. Смотри, что у тебя за спиной, если они Мастера, то у них могут быть подвластные звери и слуги-люди, выполняющие роль дневных глаз. Только потому что ты под солнцем, ты не в безопасности.

–Я знаю это, Эдуард.

–Возможно, но будь осторожна, пока я не приеду.

–Приложу все усилия, - сказала я в уже немую трубку. Он отключился. И я последовала его примеру.

Натаниэл спал на красных шелковых простынях Жан-Клода. Сам Жан-Клод был в комнате Ашера в течение дня, но посчитал нужным сменить простыни у себя в спальной на красные, потому что мы трое на красном смотримся особенно хорошо. Глаза Мики отразили свет от приоткрытой двери в ванную. Его темно-каштановые волосы вились темной пеной вокруг узкого треугольника его лица. Приоткрытая дверь была нашей версией ночника, потому как другой лампы возле кровати не было, а к выключателю пришлось бы идти через всю комнату. В глазах Мики отразился едва заметный жар и они заблестели. Его глаза были глазами леопарда или по крайней мере очень сильно на них походили. Врачи говорят, что сам механизм восприятия зрительных образов соответствует человеческому глазу, но вот вид. Я распустила волосы, вспоминая. Химера, тот е плохой парень, что устроил засаду, заставившую Натаниэла взять в руки пистолет и стрелять из него, принуждал Мику оставаться в животной форме так долго, что он уже не смог полностью перекинуться назад. Его глаза никогда уже не станут человеческими. Я однажды спросила его, какого они были цвета до случившегося. Он ответил, что карими. Мне было сложно представить что-то, кроме золотисто-зеленого оттенка его глаз, с которым он попал ко мне. Они были частью образа Мики, любые другие сделали бы его лицо неузнаваемым.

Его голос был тих, как тот, что вы используете, стараясь не разбудить кого-то спящего при вас.

–Что он сказал?

–Он будет здесь через четыре или пять часов. С резервом. - Я подошла к краю кровати.

–Кто в резерве?

–Я не знаю.

–Ты не спросила.

–Нет, - по правде сказать, я даже и не подумала спросить.

–Ты ему настолько доверяешь? - спросил Мика.

Я кивнула.

Мика перекатился под красным шелком так, чтобы можно было дотянуться до моей руки. Он пытался втянуть меня на кровать, но в шелковой одежде на шелковых простынях я так и не научилась правильно себя держать. Они были слишком скользкими. Я отобрала у него свою руку и сняла пояс. Он откинулся назад, наблюдая за мной взглядом, который вы можете получить только от мужчины, взглядом, полным секса, вожделения, словом мужским взглядом. Это не взгляд, полный любви, той, что с цветами и обещаниями сердца, это взгляд, говорящий о том, что с вами хотят сделать здесь и сейчас. Эдуард прав. Мика мой любовник. Не друг. Мы праздновали годовщины. Мы ходили в театр, в кино, ездили на пикники с подачи Натаниэла, но объединял нас в конечном счете секс. Вожделение, как лесной пожар, который мог спалить наши души до тла, но вместо этого спас нас. По крайней мере мне так казалось. Я действительно не спрашивала частенько его мнения.

–Какой серьезный вид, - сказал он.

Я кивнула, позволяя одежде соскользнуть на пол. Я стояла перед ним голой и ощущала то, что чувствовала с самого первого момента, как вошла - желание. Он снова потянулся ко мне, и я позволила ему помочь мне взобраться на постель. Кровать была настолько большой, что он мог спокойно уложить меня рядом с собой, не потревожив при этом так трогательно спящего Натаниэла.

В ноябре, когда мы с Жан-Клодом поимели Августина из Чикаго, мы выяснили еще кое-что. Мое вожделение к Мике и его ко мне были проявлениями моих околовампирских способностей. Не таких, как у Жан-Клода или Августина, но схожих. Мои способности, вероятнее всего, были следствием меток Жан-Клода, но они видоизменились благодаря моей некромантии, и теперь сильно отличались от исходных. Я походила на вампира линии Бель Морте, способности которых сплошь связаны с похоть, сексом и любовью, но не в общепринятом смысле. Но это было даже за гранью возможностей линии Бель. Моя версия ее ardeur позволяла мне видеть в сердце другого человека его самые заветные желания, как и в моем собственном, и исполнять их. Когда Мика встретился со мной, мне нужен был человек, который смог бы управлять коалицией оборотней, которую мы создали. Кто-то кто помог бы мне с моими леопардами, которых я унаследовала, когда убила их прежнего альфу. Мне нужен был кто-то, кто не воспринимал бы мое хладнокровие и практичность в штыки. Мика перекрыл все эти мои потребности, а я смогла увидеть и исполнить его самое большое желание - освободить его пард от хватки Химеры, сексуального садиста, который их захватил. Я убила Химеру и освободила их все, и Мика остался со мной. Вот так это и было. Это было настолько непохоже на меня, и в ноябре мы получили разгадку: мои способности вампира дали нам шанс стать парой.

Мика лег поверх шелка, а я легла на него. Его руки прошлись по моему телу сверху вниз, и наши губы нашли друг друга. Мы должно быть слишком сильно зашевелились, потому что Натаниэл слегка зашевелился. Это заставило нас замереть и повернуться к нему. Его лицо было все еще умиротворенным, глаза все еще прикрытыми, его волосы сияли в темноте.

Вампирские силы сделали Натаниэла моим подвластным зверем и заставили нас любить друг друга еще сильнее. Это была настоящая любовь, реальная, но началась она с вампирских игр. Но способности Бель Морте не предусматривали оба варианта. Как сказал Огги, «вы можете завладеть кем-то лишь настолько, насколько готовы допустить, чтобы завладели вами». Очевидно я мечтала, чтобы кто-нибудь настолько завладел моим сердцем.

Натаниэл снова шевельнулся во сне. Его лицо помрачнело, нахмурилось. Он издал тихий звук. Звук кошмара. В последнее время его кошмары участились. Его врач сказал, что это связано с тем, что он чувствует себя с нами в полной безопасности, и его подсознание начало выкапывать глубинные страхи, о которых давно уже позабыло. Мы были его зоной комфорта. И почему только чувство безопасности поднимает все это дерьмо на поверхность? Казалось бы, все должно быть как раз наоборот, не так ли?