Стивен Фрей - Инсайдер

На лице Тони Вогела, стоявшего в прихожей номера люкс отеля «Плаза», было написано беспокойство.

— Оливер, я встревожен.

Это был маленький плотный лысеющий мужчина с печальными глазами, под которыми набухли лиловые мешки. Оливер оглядел лысину Вогела, прикрытую аккуратно выложенными прядями волос. Они походили на ряды только что посаженной кукурузы.

— Чем, Тони? Новые волосы не растут? — И Оливер опустил глаза на конверт в руках Вогела.

— По-моему, в городе что-то пронюхали, — угрюмо ответил Вогел, игнорируя остроту Оливера.

— Не может быть. Уж я бы услышал.

— Так или иначе, — возразил Вогел, — надо действовать осторожно. Возможно, сейчас нужно на время все приостановить. А возможно, и навсегда.

Оливер громко расхохотался:

— Мы этим занимаемся уже почти пять лет, и за все время ничего плохого не случилось. Почему тебя вдруг страх пробрал?

— Другие тоже это чувствуют, — ответил Вогел, пропустив мимо ушей вопрос Оливера.

— Все?

— Все, — подтвердил Вогел. — Особенно Торчелли.

— Но нас никак не могут поймать, — возразил Оливер. — За деньгами не проследить. Тут все идеально. — Он дважды громко дернул носом. — А кроме того, мы не можем остановиться. И ты это знаешь.

— Мы можем делать все, что хотим. — Вогел помолчал. — Возможно, сейчас самое время забрать деньги.

— Что?

— Угу.

— Ты хочешь сказать...

— Ты прекрасно понимаешь, что я говорю.

Оливер невольно стиснул зубы.

— На этот раз ты действуешь сгоряча, Тони. Чересчур сгоряча.

— Мы считаем, таким путем мы искусно прикроем все дело и одновременно выберем наши денежки. Оборвем все связи и скроем все следы.

— Давай сюда конверт, Тони. — Оливер похлопал Вогела по плечу и выхватил у него конверт. — Почему бы тебе не спуститься в «Дубовый бар» и не выпить за мой счет? Чего-нибудь хорошего, крепкого.

— Оливер, я...

— Ты — что? — Оливер внезапно перестал сдерживаться. — Ты, черт возьми, что? — взорвался он.

Вогел понял, что пережал.

— Я... то есть мы...

— Мерзавец ты, вот кто.

— Послушай, извини. — Вогел заговорил уважительным, потом извиняющимся тоном. — Мы же следим, чтобы все было в наших наилучших интересах. И твоих тоже.

Оливер фыркнул.

— Ты и остальные действуете за моей спиной, принимаете кучу односторонних решений и считаете, что я сложу палатку и последую за вами. А чудовищно-то рискую я. И нахожусь под давлением тоже я. — Он произнес это точно одержимый, захлебываясь словами. — Создал все это я. А вы четверо просто сели в коляску. И решения принимаете не вы. Принимаю их я.

— Мы обеспечиваем информацию, — возразил Вогел.

— Великое дело. Я могу создать меньше, чем за неделю, еще одну такую группу с четырьмя другими людьми. — Оливер улыбнулся. — И тогда с чем ты останешься, Тони? — Улыбка слиняла. — Ни с чем. Вот как. — Он вскинул голову. — Или, может, ты и меня хочешь прикончить?

Вогел поднял руки ладонями вперед:

— Ни в коем разе, Оливер.

— Черт побери, ты даже не знал бы, как это сделать. — Оливер расхохотался. — Собственно, почему я должен волноваться? Вы все четверо из безупречных семей. Вам духа не хватит, чтоб совершить убийство!

— Я не знаю. — Вогел опустил голову.

— Вот именно. — Оливер покачал головой. — Убирайся отсюда сейчас же, а я, возможно, постараюсь забыть, что у нас был этот разговор.

Вогел проглотил слюну. Он прекрасно понимал, что Оливеру все это не понравится. Но ему было поручено дать понять, каково настроение группы.

— Остальные не будут довольны, особенно Торчелли.

— Скажи остальным, чтоб позвонили мне, — ровным тоном произнес Оливер. — Особенно Торчелли.

Вогел посмотрел на кофейный столик со стеклянной крышкой, по которому четырьмя рядами шириной в шесть дюймов каждый был рассыпан белый порошок.

— О'кей.

— Хорошо. — Оливер открыл дверь номера и указал на коридор. — Смотри, чтобы дверь не ударила тебя по заду. И пригни голову. Не смотри никому в глаза.

— Я всего лишь передал то, что меня просили, Оливер, — пробормотал Вогел, быстро выходя в коридор. — Прошу это помнить.

Оливер хлопнул дверью, затем подошел к дивану перед кофейным столиком, положил на столик конверт, взял короткую красную соломинку, пригнулся и вдохнул порошок. Опустошив первую полоску, он сделал передышку. Опустошив и вторую, он швырнул соломинку на столик и медленно откинулся на спинку дивана, опершись головой на подушки. Просидев так несколько минут, он почувствовал в горле знакомую влагу, закапавшую из носа, и лекарственный привкус во рту. Тогда он закрыл глаза, слегка охнул и заулыбался, преисполняясь эйфории от сознания своей власти, абсолютного контроля и полной уверенности в себе. Ведь он контролировал огромные массы денег, множество людей готовы были выполнить любую его прихоть, и ему это нравилось. Его не пробьешь. Он неприкасаемый.

Оливер взял со стола конверт, который принес Вогел, вынул из него единственный лист бумаги и взглянул на стоявшее на странице название. «Прекрасно», — подумал он.

Эбби лежала обнаженная на боку под одеялом, спиной к двери в спальню, как велел Оливер. Она знала, что он в гостиной приканчивает кокаин. Она натянула одеяло на плечи — ее трясло. Тут было холодно, как на льдине, потому что она повернула регулятор кондиционера на самую большую мощность.

Она ждала уже целых четверть часа и с трудом заставляла себя лежать спокойно. Она едва ли сознавала, что пальцем ноги нетерпеливо постукивает по матрацу и зубы у нее стиснуты. Думала же она лишь о том, что счастлива.

Когда они нюхали кокаин в гостиной, сидя на диване, Оливер обещал, что попросит жену дать развод и выедет из своего особняка в Коннектикуте. Он обещал, что они с Эбби переедут в квартиру на Верхней Восточной стороне и будут счастливо жить вместе. Эбби хихикнула и уткнулась лицом в подушку, чтобы Оливер не слышал. Она всегда была пай-девочкой. Ни в колледже, ни в первые годы работы на Уолл-стрит она не прикасалась к наркотикам и не заводила романов с женатыми мужчинами. Никогда даже не помышляла об этом. Но в ее жизнь ураганом ворвался Оливер, и теперь она грешила так, что ее родители-бруклинцы пришли бы в ужас. Однако у нее никогда не было никого такого, как Оливер. Она вдруг стала жить, балансируя на краю пропасти, и каждый миг ее жизни был полон восторга. Оливер, казалось, изведал все самое лучшее. Он жил так, точно каждый день — его последний день на земле. Он был богом... или скорее дьяволом, но это его не смущало. А ей просто хотелось быть с ним. И она была уверена, что со временем сумеет его изменить. Ей уже удалось многое сделать.

Скрипнула дверь, и Эбби затрепетала: она услышала, что Оливер снимает одежду. Вот он отбросил одеяло, и его теплое тело легло рядом с ней. Эбби повернулась к нему, и несколько минут они безудержно, чувствуя, как кокаин пульсирует в крови, целовались. Затем он лег на нее, резко раздвинув коленями ее ноги. Она положила руку между его ног и своими маленькими пальчиками обхватила разбухший член. Оливер вошел в нее, взял в рот ее темный сосок, и она изогнулась, вскрикнула. Первые несколько секунд ей было больно — такой он был большой, а потом соки ее брызнули, вызванные накалом страсти от близости обожаемого мужчины, она обвила его руками, и тело ее задвигалось в ритме с ним.