Джеймс Роллинс - Кости волхвов

— А как же в прошлом? — спросил Грей. — Это сообщество древних алхимиков, все те загадки, которые мы разгадываем?

Кардинал Спера потряс головой.

— Нет. Сегодняшняя церковь Фомы уже совсем другая. Прежняя прекратила свое существование во времена французского папства, исчезла вместе с орденом тамплиеров. Смерти, конфликты, конспирация — все это растворило ее, оставив лишь тени и слухи. Подлинная судьба той гностической церкви и ее основателей неизвестна даже нам.

— Следовательно, вы плаваете в таком же тумане, как и мы? — уточнил Грей.

— Боюсь, что так. За исключением, пожалуй, того, что нам было известно о существовании старой церкви. Мы знали, что это не мифология.

— Орден дракона тоже знал об этом, — заметил Грей.

— Да. Но мы старались охранять тайну, доверившись мудрости наших предков, веря в то, что они имели веские основания спрятать свои знания, которые откроются тогда, когда пробьет нужный час. А вот орден дракона пытался открыть эти тайны с помощью кровопролития, подкупа, пыток. Ему была нужна только власть, чтобы возвыситься и править миром. Мы веками пытались помешать ему.

— А теперь они подобрались к своей цели очень близко… — сказал Грей.

— И заполучили золотой ключ, — добавила Рейчел, горестно тряхнув головой.

Грей устало потер лицо. Он сам принес ключ Раулю. Это было необходимо, чтобы Рауль поверил в лояльность Сейхан. Рискованная игра, но именно на риске был основан весь план спасательной операции, в результате которой, по их расчетам, Рауль должен был либо погибнуть, либо оказаться под замком. Вышло иначе: мерзавцу все же удалось улизнуть.

Грей перевел взгляд на Рейчел. Он испытывал чувство вины перед ней. Ему хотелось сказать что-нибудь, объясниться, но его избавил от этой необходимости пилот, объявивший по радио:

— Пожалуйста, пристегните ремни. Самолет через минуту войдет в зону турбулентности.

Облака почернели, впереди замелькали сполохи молний. Крылатая машина направлялась прямо в центр сильной грозы.

5 часов 12 минут

Авиньон, Франция

Вигор прошел по каменному бордюру, окаймлявшему стеклянный пол и лабиринт на нем. Он молчал не меньше минуты, словно принюхиваясь к поселившейся здесь много веков назад тайне.

— Обратите внимание, — заговорил он, — на самом деле это не совсем лабиринт. Здесь нет глухих концов и тупиков. Фактически это одна длинная, извилистая, не прерывающаяся дорожка. Точно такой же узор, только выложенный синими и белыми камнями, вы можете увидеть в Шартрском соборе под Парижем.

— А здесь он зачем? — поинтересовалась Кэт. — И почему вы назвали его Лабиринтом Дедала?

— Шартрский лабиринт называли по-разному, в том числе и «le Dedale», или просто «Дедал». Он был назван так в честь мифологического зодчего, построившего лабиринт для критского царя Миноса. В том лабиринте жил Минотавр — чудовище с телом человека и головой быка, которого впоследствии убил Тесей.

— Зачем же понадобился такой лабиринт в Шартрском соборе?

— Не только в Шартрском. В тринадцатом веке, на который пришелся пик возведения готических соборов, подобные лабиринты помещались во многих из них: в Амьене, Реймсе, Ар-расе, Осерре. Но спустя века церковь уничтожила их все до единого, объявив их «языческими реликвиями». Исключение было сделано только для Шартрского собора.

— Почему?

Вигор покачал головой.

— Для этого собора всегда делались исключения. Сами его истоки уходят в языческие времена. Ведь он построен на том месте, где когда-то располагался Грот друидов, знаменитое языческое святилище. И поэтому в его стенах никогда не хоронили ни пап, ни королей, ни каких-либо других выдающихся личностей.

— Но это не отвечает на другой вопрос: зачем лабиринт понадобился здесь?

— Я вижу несколько возможных объяснений. Во-первых, лабиринт в Шартре был создан по рисунку из греческого манускрипта по алхимии, относящегося ко второму веку. Это, кстати, ложится в рамки нашей теории относительно древних алхимиков, не так ли? Но кроме того, шартрский лабиринт олицетворял собой путь из этого мира в рай. Паломники, приходившие в Шартрский собор, были вынуждены ползти на четвереньках вдоль извилистой дорожки до тех пор, пока не достигали центра, и это символизировало паломничество в Иерусалим либо же путешествие из земной жизни в райские кущи. Отсюда и другие названия лабиринта: Иерусалимский путь, Райский путь. Это было духовное путешествие.

— Вы полагаете, это намек на то, что мы, если хотим разгадать последнюю загадку, тоже должны совершить такое путешествие, следуя по стопам алхимиков?

— Совершенно верно.

— Но как нам это удастся?

Вигор снова потряс головой. У него имелась одна идея, но ее еще нужно было хорошенько обдумать. Кэт поняла это по его виду, но она слишком уважала монсиньора и не стала на него давить. Вместо этого она взглянула на часы.

— Нам нужно возвращаться и проверить, не пытался ли Грей связаться с нами.

Вигор согласно кивнул. Перед тем, как уходить, он в последний раз обвел окружающее пространство лучом фонаря, и свет отразился в стеклянных поверхностях пола и плит, вмонтированных в стены. Он поднял луч выше, и отблески заиграли еще ярче, словно драгоценные камни, украшающие огромное древо знаний.

Ответ лежал где-то здесь, и они обязаны найти его, пока не стало слишком поздно.

5 часов 38 минут

Над Францией

Почему же они не отвечают?

Грей сидел в кресле самолета, прижимая к уху трубку телефона и пытаясь дозвониться до Кэт. Пока ему это не удавалось. Самолет трясло и бросало из стороны в сторону, за иллюминатором то и дело вспыхивали молнии и раздавались раскаты грома.

Чтобы ему никто не помешал, Грей пересел в последний ряд салона. Остальные, пристегнутые ремнями к своим креслам, были по-прежнему погружены в беседу. Только Рейчел время от времени оглядывалась на Грея. Вероятнее всего, она волновалась за дядю и с понятным нетерпением ждала хоть каких-то известий о нем. Но возможно, за этим стояло и нечто большее.

После чудесного спасения в Лозанне она не отходила от Грея ни на шаг, отказываясь говорить о том, что произошло с ней в замке, и вообще выглядела какой-то испуганной. Грею казалось, что она ищет у него поддержки. Нет, Рейчел не висла на нем, это было не в ее правилах, но ей явно нужна была опора, чтобы крепче стоять на земле, и слова тут были совсем необязательны.

Монк тоже получил страшную травму, причем не только физическую, но и моральную, однако Грей был уверен, что со временем они обсудят все это и найдут выход. В конце концов, они — солдаты, братья по оружию. Они справятся.

Но в том, что касается Рейчел, Грей находился в замешательстве. Ему хотелось как можно скорее поговорить с ней и выяснить, что ее гнетет, однако любая его попытка завести речь о произошедшем в Лозанне встречала вежливый, но твердый отпор. Хотя у Грея от этого разрывалось сердце, ему не оставалось ничего другого, кроме как оставаться рядом с ней и ждать подходящего момента.