Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

– Эванс, что еще ты увидел?

– Уходи!

– Опиши эту женщину. Хоть какие-то детали. Помоги же мне, Эванс!

Он тяжело опустился на пол.

– Браслет. У нее был браслет на левом запястье. На нем болтались какие-то талисманы – сердечко, лук со стрелами, нотные знаки. – Он уткнулся головой в колени. – Теперь уходи.

Я хотела сказать “спасибо”, но это было бы неуместно. Я поискала обломок, который отшвырнул Эванс, и нашла его в кофейной чашке, покрытой зеленой плесенью. Я вынула камень из чашки, вытерла его о валявшиеся на полу джинсы, положила в пакетик и убрала его в задний карман.

Я оглядела комнату. Мне не хотелось оставлять Эванса в такой грязи; а может быть, я просто чувствовала себя виноватой из-за того, что обошлась с ним жестоко. Может быть.

– Спасибо, Эванс. – Он даже не взглянул на меня. – Если я вызову к тебе уборщицу, ты ее впустишь?

– Я не хочу, чтобы кто-то входил в мой дом.

– “Аниматор Инкорпорейтед” оплатила бы счет. Мы в долгу у тебя за сегодняшнее.

Он поднял голову. Гнев, чистый гнев – вот все, что было в его глазах.

– Эванс, не надо отказываться от помощи. Ты убиваешь себя.

– Убирайся. К черту. Из моего. Дома. – Каждое слово было таким горячим, что обжигало. Я никогда не видела Эванса в гневе. В испуге – да, но не в гневе. Что я могла сказать? Это был его дом.

Я вышла. И, стоя на шатком пандусе, услышала, как щелкнул замок у меня за спиной. Я получила то, что мне было нужно, – информацию. Так почему я чувствую себя так мерзко? Потому что я издевалась над серьезно больным человеком. Ладно, ничего не поделаешь. Вина, вина, вина.

Перед моими глазами возникла пропитанная кровью простыня и позвоночник миссис Рейнольдс, влажно поблескивающий в солнечном свете.

Я села в машину. Если насилие над Эвансом поможет спасти хотя бы одну семью, средства будут оправданы. Ради того, чтобы больше никогда не видеть трехлетнего мальчика с вырванными внутренностями, я готова была избить Эванса резиновой дубинкой. Или дать ему избить себя.

Если вдуматься, разве не это мы только что сделали?

Во сне я снова была маленькой девочкой. Машина стояла на том месте, где она столкнулась с другим автомобилем. Она была похожа на смятый кусок фольги. Дверца была открыта. Я ползала по знакомой обивке – такой светлой, что она казалась почти белой. На сиденье было темное пятно. Не такое уж большое. Я осторожно дотронулась до него.

Мои пальцы окрасились красным. Впервые я видела кровь. Ветровое стекло было все в паутине трещин и выдавлено наружу в том месте, где моя мать ударилась об него лицом. Она сумела открыть дверцу и выбраться из машины. Она умерла на обочине. Именно поэтому на сиденье было так мало крови.

Я посмотрела на свежую кровь на своих пальцах. В реальной жизни кровь уже высохла, остаётесь просто пятно. Но в моих снах кровь всегда была свежей.

В этот раз в моем сне присутствовал еще и запах. Запах гниющей плоти. Это было неправильно. Я видела сон и понимала, что это сон. И запах не мог быть его частью. Запах был настоящим.

Я мгновенно проснулась и уставилась в темноту. Сердце забилось у самого горла. Моя рука нашарила браунинг в изголовье кровати. Он был твердый, надежный, и прикосновение к нему вселяло уверенность. Я села в кровати, привалившись к спинке и держа пистолет у груди, как чайную чашку.

Через узкую щель между занавесками пролился лунный свет и высветил человеческую фигуру. Ночной гость, казалось, даже не заметил ни того, что я проснулась, ни моего пистолета. Он зашаркал по ковру, наткнулся на мою коллекцию игрушечных пингвинов – светлый ручеек на полу у окна – и опрокинул несколько штук, будто не был способен перешагнуть через них. Мой визитер пробирался через пушистых пингвинов, загребая ногами, словно шел по воде.

Свободной рукой я дотянулась до лампы возле кровати. После темноты ее свет меня ослепил. Я замигала, отчаянно желая, чтобы мои глаза поскорее привыкли к свету. Наконец они привыкли, и я увидела, что это зомби.

При жизни он был крупный мужчина. Плечи шириной с амбарную дверь, огромные ручищи – гора мускулов, одним словом. Левый глаз высох и сморщился. Правый смотрел на меня. В этом взгляде не было ни волнения, ни нетерпения, ни жестокости – одна пустота. Пустота, которую Доминга Сальвадор наполнила целью. “Убей”, – приказала она. В этом я ни на йоту не сомневалась.

Это был ее зомби. Я не могла отправить его обратно. Я не могла приказать ему сделать что-то другое, пока он не выполнит приказа Доминги. Прикончив меня, он станет покладистым, как дохлый щенок. Но не раньше.

Я не собиралась этого дожидаться.

Браунинг был заряжен разрывными пулями с серебряным покрытием. Этими пулями можно убить человека, попав в любую точку груди: отверстие будет слишком большим, чтобы выжить. Но дыра в груди для зомби не помеха. Он будет продолжать двигаться, с сердцем или без сердца. Зато разрывная пуля способна оторвать человеку руку или ногу. Мгновенная ампутация. Если, конечно, попасть в нужное место.

Зомби, казалось, никуда не спешил. Он пробирался через рассыпавшиеся игрушки с целеустремленностью мертвеца. Зомби, не отличаются особенной силой. Зато они могут использовать всю силу без остатка; они ее не экономят. Практически любой человек раз в жизни способен на сверхчеловеческое усилие. Мускулы лопнут, сухожилия порвутся, позвонки треснут, но машину вы поднимете. Только ингибиторы в мозгу оберегают нас от саморазрушения. У зомби нет ингибиторов. Труп может буквально разорвать меня на части, при этом разрываясь на части сам. Но если бы Доминга действительно хотела меня убить, она послала бы менее разложившийся труп. Этот уже настолько испорчен, что, пока он возится, я могу успеть выскочить за дверь и запереть ее с другой стороны. Может быть. А дальше что?

Я взяла пистолет как полагается, в обе руки, и спустила курок. В маленькой комнате выстрел был оглушительно громким. Зомби дернулся, покачнулся. Его правая рука отлетела вместе с ошметками плоти и кусками костей. Ни капли крови: он был мертв слишком давно.

Зомби не остановился.

Я навела пистолет на другую руку. Задержите дыхание, улыбни-итесь. Я целилась в локоть. И попала, куда хотела. Две руки, упавшие на пол, извиваясь, ползли к кровати. Я могла разметать его на кусочки, и каждый кусочек стремился бы прикончить меня.

Правое колено. Я не отстрелила ногу совсем, но зомби все равно накренился и повалился набок. Он перекатился на живот и пополз ко мне, подталкивая себя оставшейся ногой. Из раздробленного колена сочилась какая-то темная жидкость. Запах был омерзительный.

Я нервно сглотнула, чувствуя сухость во рту. О Боже. Потом вылезла из кровати и начала обходить комнату, чтобы оказаться позади зомби. Он сразу понял, что я задумала, и попытался развернуться, помогая себе уцелевшей ногой. Руки сделали это быстрее, цепляясь пальцами за ковер. Я выстрелила и отстрелила зомби вторую ногу, когда он уже был меньше чем в двух футах от меня. Куски гниющего мяса забрызгали моих пингвинов. Вот черт.