Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

– Тогда говори. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь.

Он вздохнул.

– Не так-то просто с тобой разговаривать.

– Если ты хотел, чтобы было просто, тебе надо было подыскать себе кого-нибудь другого.

Он кивнул:

– Ты совершенно права. Присаживайся, будь как дома. – Он снова присел на край стола и скрестил на груди руки.

– У меня нет на это времени, – сказала я.

Он слегка нахмурился.

– Кажется, мы договорились все обсудить, ma petite.

– Мы договорились встретиться в одиннадцать. Из-за тебя я потеряла целый час.

Его улыбка была почти горькой.

– Хорошо. Я изложу тебе... сокращенный вариант.

Я кивнула:

– Прекрасно, давай.

– Я – новый Мастер вампиров. Но чтобы остаться в живых при Николаос, мне приходилось скрывать свои способности. Я достиг в этом поразительного успеха. В результате многие считают, будто у меня не хватает могущества, чтобы быть Мастером. Меня постоянно провоцируют. И одна из вещей, которые они используют против меня, – ты.

– Как это?

– Твое неповиновение. Я не в состоянии управлять своим собственным человеком. Как же я могу править всеми вампирами в городе и окрестностях?

– Что ты от меня хочешь?

Он широко улыбнулся, обнажив клыки.

– Я хочу, чтобы ты была моим человеком.

– Не в этой жизни, Жан-Клод.

– Я могу заставить тебя принять третью метку, Анита. – В его голосе не было угрозы. Голый факт.

– Я предпочла бы сдохнуть, чем стать твоим человеком. – Мастер вампиров способен чувствовать правду. Он знал, что я говорю искренне.

– Почему?

Я уже открыла рот, чтобы попытаться ему объяснить, но передумала. Ему все равно не понять. Мы стояли на расстоянии двух футов друг от друга, но с таким же успехом нас могли разделять сотни миль. Сотни миль бездонной темной пропасти. И преодолеть ее мы не могли. Жан-Клод был ходячим мертвецом. Кем бы он ни был при жизни, сейчас это не имело значения. Он был Мастером вампиров, и от этого ближе к человеку не становился.

– Если ты меня вынудишь, я убью тебя, – сказала я.

– Ты говоришь искренне. – В его голосе явственно слышалось изумление. Не так уж часто маленькой девочке удается удивить столетнего вампира.

– Да.

– Я не понимаю тебя, ma petite.

– Я знаю, – сказала я.

– А могла бы ты сделать вид, что ты – мой слуга?

Это был странный вопрос.

– Что значит “сделать вид”?

– Приходить изредка на собрания. Стоять у меня за спиной со своим оружием и репутацией.

– Ты хочешь, чтобы тебя прикрывал Экзекутор. – Несколько мгновений я смотрела на него. До меня медленно доходил весь ужас того, что он сказал. – Я думала, что эти две метки – просто печальное стечение обстоятельств. Что ты испугался. А ты с самого начала собирался отметить меня, так?

Он лишь улыбнулся.

– Отвечай, сукин ты сын!

– Поскольку возможность представилась, я не стал ею пренебрегать.

– Не стал пренебрегать! – Я почти кричала. – Ты хладнокровно выбрал меня себе в слуги! Почему?

– Потому что ты – Экзекутор.

– Проклятие, что это значит?

– Почетно прослыть вампиром, который наконец-то до тебя добрался.

– Ты до меня не добрался.

– Если ты хорошо притворишься, все решат, что добрался. Только мы с тобой будем знать, что это игра.

Я покачала головой.

– Я не буду играть в твою игру, Жан-Клод.

– Ты не будешь мне помогать?

– Я уже сказала.

– Я предлагаю тебе бессмертие. Без того, чтобы становиться вампиром. Я предлагаю тебе себя. Многие женщины только ради этого пошли бы на что угодно.

– Секс есть секс, Жан-Клод. Он того не стоит.

Он слегка улыбнулся.

– Вампиры в этом смысле отличаются от людей, ma petite. Если бы ты не была так упряма, то могла бы узнать, насколько они отличаются.

Мне пришлось отвести взгляд. Он смотрел на меня слишком интимно. Слишком многообещающе.

– Мне от тебя нужна только одна вещь, – сказала я.

– И что же это, ma petite?

– Ну ладно, две. Во-первых, прекрати называть меня ma petite; во-вторых, отпусти меня. И убери свои гребаные метки.

– Первое требование я могу удовлетворить.

– А второе?

– Не могу, даже если бы хотел.

– Но не хочешь, – сказала я.

– Но не хочу.

– Держись от меня подальше, Жан-Клод, Держись, от меня подальше, а то я тебя убью.

– Многие люди пытались меня убить.

– И у скольких из них на счету было восемнадцать покойников?

Он моргнул.

– Ни у кого. Был один мужик в Венгрии, который клялся, что убил пятерых.

– И что с ним стало?

– Я разорвал ему горло.

– Заруби себе на носу, Жан-Клод: я предпочту, чтобы ты разорвал мне горло. Я предпочту умереть, пытаясь тебя убить, чем подчинишься тебе. – Я посмотрела на него, чтобы проверить, понимает ли он, о чем я говорю. – Что ты молчишь?

– Я слышал твои слова. И знаю, что ты говорила искренне. – Внезапно он оказался рядом. Я не видела, как он двигался, и не почувствовала никакого воздействия на мое сознание. Он просто возник в нескольких дюймах передо мной. Наверное, я ахнула.

– Ты действительно можешь меня убить? – Его голос был как шелк на открытой ране: нежность с оттенком боли. Как секс. Это было приятное, хотя и пугающее ощущение. Вот черт. Он все еще мог меня покорить. Сделать своей. Ни в коем случае.

Я посмотрела в его синие глаза и сказала:

– Да.

Я верила в то, что говорила. Жан-Клод моргнул, очень изящно, и отстранился.

– Ты самая упрямая женщина из всех, что встречались мне на пути, – сказал он. На сей раз в его голосе не было ничего чарующего. Обычная констатация факта.

– Это самый лучший комплимент, который я от тебя слышала.

Он стоял передо мной, опустив руки, и казался застывшим. Змеи или птицы могут так замереть, но даже змея при этом остается живой, и в ее неподвижности есть ожидание движения. В позе Жан-Клода вообще ничего не чувствовалось, и, несмотря на то, что мои глаза говорили обратное, он отсутствовал. Его просто не было. Мертвые не производят шума.

– Что у тебя с лицом?

Я коснулась опухшей щеки прежде, чем успела удержать руку.

– Ничего, – соврала я.

– Кто тебя ударил?

– А что, ты хочешь пойти дать ему в морду?

– Среди прочих привилегий мои люди находятся под моей защитой.

– Я не нуждаюсь в твоей защите, Жан-Клод.

– Он же тебя ударил.

– А я сунула ему между ног пистолет и заставила рассказать все, что он знает.

Жан-Клод улыбнулся:

– Так и сделала?

– Ткнула ему пистолетом в яйца. Так понятнее?

Его глаза заискрились. Волна смеха пробежала по его лицу и, наконец, разжала губы. Он захохотал во все горло.

Смех был похож на леденец: сладкий и привязчивый. Если бы такой смех продавали в бутылках, от него бы толстели. Или получали оргазм.

– Ах, ma petite, ma petite, ты неподражаема.

Я смотрела на него, купаясь в его чудесном смехе. Но мне пора было идти. Трудно уйти с достоинством, когда над тобой в голос хохочут. Но я умудрилась.