Дин Кунц - Дети бури

– Как он мог узнать о его существовании?

– Всем известно, что на таких маленьких островах, как Дистингью, нет телефонных линий; кроме того, совершенно ясно, что такой человек, как мистер Доггерти, нуждается в постоянном общении с внешним миром. Даже псих может сообразить такие вещи.

По голосу было видно, что телохранитель казнит себя за то, что позволил злоумышленнику добраться до радиотелефона, как будто он мог быть в двух местах одновременно и предотвратить подобную катастрофу. Соня знала, что Рудольф очень серьезно относится к обязанностям телохранителя. По-видимому, в отсутствие хозяев он считал своим долгом следить за тем, чтобы все шло как следует, и теперь очень расстроился из-за того, что допустил оплошность. Обычно на его грубоватом лице невозможно было прочесть следы эмоций, но теперь там явно проглядывало нечто... человеческое.

– Значит, вы не смогли позвонить Доггерти?

– Нет, – ответил он. – Правда, я решил отправить Билла Петерсона на Гваделупу, чтобы он позвонил в Калифорнию и заодно привез сюда полицейских. Наш друг оказался неожиданно умным – не хочу больше полагаться на случайности и не хочу дать ему хотя бы малейшую возможность добраться до детей. Сами видите, в одиночку я не могу следить за всем, что здесь происходит. Это большой дом, поэтому мне понадобится некоторая помощь, по крайней мере до тех пор, пока мерзавца не удается схватить и упрятать за решетку.

– Конечно, – сказала Соня. Хотя ей ужасно хотелось добраться до своей большой, удобной постели и погрузиться в долгий крепкий сон, девушка добавила: – Что я могу сделать, чтобы помочь вам до прибытия полиции?

Она всегда, еще со времен учебы, старалась по мере сил выполнять то, что считала своим долгом. Дети находились на ее попечении, и она готова была, несмотря на боль и упадок сил, делать все, чтобы они не пострадали.

– Ничего, – ответил Сэйн.

– Я действительно хорошо себя чувствую, – запротестовала она, – наверное, с виду все гораздо хуже, чем есть на самом деле.

– Я буду с Алексом и Тиной, – сказал он, – в комнате за запертой дверью и с револьвером под рукой. Никто не доберется до них раньше, чем прибудет подмога. Я просто хотел, чтобы все в доме знали, что случилось. И еще я собирался порекомендовать вам хорошенько закрывать дверь на замок, как вы это, очевидно, и делаете.

Она кивнула, чувствуя легкую скованность движений.

Помимо воли девушке пришли в голову воспоминания о том, что говорила Линда Спольдинг; она задумалась над тем, не ожидается ли, в довершение ко всему прочему, еще и ураган.

– И еще одно, – произнес Сэйн.

– Да?

Он слегка улыбнулся:

– Хочу, чтобы вы знали, Соня: теперь я почти уверен, что вы ко всему этому непричастны.

– Разве что я сама поранила себя для того, чтобы сбить вас со следа.

Улыбка его стала более теплой.

– Однако я надеюсь, что такая снисходительность с моей стороны не вызовет у вас ответной реакции. Не расслабляйтесь.

– Не буду, – сказала она. – Я по-прежнему вас подозреваю.

– Хорошо.

– Я серьезно, – продолжала Соня.

– Я знаю, что вы говорите серьезно. Убедительно прошу продолжать подозревать меня, подозревать каждого в этом доме. Если все мы будем немного параноиками, то, возможно, успешно выйдем из этой ситуации. В противном случае проиграем наверняка. – Он отошел от двери. – Теперь мне нужно идти. Не забудьте снова закрыть дверь.

– Я так и сделаю.

Она закрыла створку, защелкнула замок. Рудольф Сэйн повернулся и тяжело пошел прочь, но не раньше, чем услышал, что девушка заперлась.

Всего за несколько часов они перешли от состояния неясных предчувствий к самой настоящей осаде.

Мужчина был расстроен необходимостью импровизировать. В конце концов, он долгие ночи провел без сна, потратил множество времени, составляя подробный план действий, превосходный план, в котором было предусмотрено все: сколько ждать и тянуть время до тех пор, пока семья не погрузится целиком в ложное чувство безопасности; когда нанести удар; как попасть в запертые на замок комнаты детей, не потревожив их или кого-нибудь другого; как убить обоих до того, как они смогут позвать на помощь; какое алиби не сможет опровергнуть ни один свидетель, как сделать так, чтобы оно убедило и семью, и островную полицию... Кстати сказать, его план в точности походил на сверкающую, хорошо смазанную машину, которую он тщательно отлаживал до того состояния, когда достаточно повернуть один-единственный рычаг, и все будет работать безупречно, как швейцарские часы, бесшумно, эффективно – все было продумано до мелочей, исключительно для того, чтобы отнять две маленькие жизни... Однако теперь он действовал наугад, чувствуя, что заранее подготовленные действия уже не соответствуют обстановке, что события на Дистингью заставили превосходно выверенную схему потерять значимость и требуют уже не обдуманной стратегии, а гибкости, свежести мышления, быстрого и точного расчета при любом повороте сюжета и еще более быстрых действий. Не то чтобы это представляло собой проблему, вовсе нет. Он по праву гордился своим умом и быстротой, знал, что способен эффективно действовать в любой ситуации и все равно добьется своего. Просто жаль было, что такая превосходная задумка пропала даром из-за какой-то ерунды. Казалось бы, все было уточнено, выверено, все шло так, как надо, и вот... Казалось, что наиболее подходящее время для совершения задуманного настало после отъезда старших Доггерти. Теперь приходилось иметь дело только с двумя, менее опасными противниками. Кроме того, если ему удастся убить детей в то время, пока родители развлекаются в Калифорнии, далеко от острова, то он не только разобьет их жизнь, но и обрушит им на плечи невыносимый груз вины: они никогда не смогут забыть о том, что веселились, в то время как детей убивали самым жестоким образом... Тогда они почувствуют. Эти дни им не забыть никогда, даже если они потом проживут вечность, – она будет наполнена душевными муками и сожалениями о том, что ничего нельзя вернуть. Так лучше всего. Эти люди просто обязаны страдать, и он сделал все, чтобы они получили то, что заслужили, по полной программе, без исключений и без купюр. Да, все еще можно исправить. Небольшая гибкость мышления, чуть-чуть хитрости, смекалки и быстроты – и все будет в порядке, так, как должно быть. Он знал, что на свете есть справедливость, и умный человек способен сделать так, чтобы она восторжествовала.

Импровизировать...

Теперь он вынужден был импровизировать, потому что слишком неосторожно вел себя в саду и налетел прямо на эту девушку. Она выбила его из расписания. Теперь все знали, что убийца находится на острове, и он больше не мог позволить себя колебаться или медлить. К счастью, в этот же день ему удалось разбить радиотелефон, но теперь нужно позаботиться о других вещах, принять меры предосторожности, которые в этом случае просто необходимы. Импровизировать... Придумать что-нибудь особое, достаточно удачное, чтобы отвлечь внимание остальных от собственной персоны, заставить их заняться чем-то жизненно важным и забыть о детях, хотя бы на некоторое время.