Ирса Сигурдардоттир - Расплата

– Понятно. Она имела в виду то время, когда Трёстюр много лет назад обратился к вам за помощью. Вы сотрудничали тогда с полицией Хапнарфьёрдюра?

– Да. – В глазах Торвальдюра блеснули слезы. – Но все было не так. Я никогда не думал, что это нормально. У меня просто не было выбора.

– Выбор есть всегда. Насколько я понял, вы не сделали ничего, чтобы помочь Трёстюру, потому что получили хорошее предложение о работе от его деда. Разве не так?

– Все было намного сложнее. Его дед сказал, что позаботится о том, чтобы меня уволили, если я займусь этим, а я не мог допустить, чтобы он испортил мое резюме. Старик утверждал, что мальчик – патологический лжец, что этот случай не первый, что он и раньше обращался к властям со всякой чепухой. Это могло быть правдой – откуда мне было знать, что старик и сам лжец? Он еще добавил, что, если я буду молчать, он позаботится о том, чтобы я получил лучшую должность в прокуратуре после окончания учебы. Поскольку я доказал бы, что на меня можно положиться. – Слеза скатилась по его щеке и попала в ухо. – Он сдержал обещание. Дал мне шанс. У меня не было никаких связей. Мне пришлось бы пробиваться вверх, тратя годы на дне, занимаясь дерьмовой, пустейшей практикой. Старик сделал предложение, от которого я не мог отказаться. И он сам назвал мальчишку лжецом.

– Чушь. Трёстюр говорил правду. – Хюльдар не мог заставить себя пожалеть Торвальдюра; тот жалел себя за двоих. – Расскажите лучше о Карлотте. Нам нужно точно знать, что произошло, чтобы ей смогли оказать необходимую помощь.

Торвальдюр фыркнул.

– Сначала я не поверил, что она всерьез собирается отрезать мне руку. И бензопила казалась чем-то нереальным, бутафорией. Я попросил прощения за то, что подвел Трёстюра и, как следствие, косвенным образом, ее дочь. Я повторял и повторял, что мне очень жаль, но она и слышать не хотела, требовала, чтобы я выбирал. В конце концов я сказал, что хочу спасти Карлотту и Дади, и протянул руку. Дети были без ума от ужаса и все время, пока это происходило, цеплялись за меня. Я встал на колени, чтобы обнять их, и протянул руку, думая, что Дагмар откажется от своей затеи, что ей не хватит духу. Но она не отказалась. Схватила мою руку и подняла пилу. Потом…

– Продолжайте.

– В глазах потемнело, и я отключился, а когда пришел в себя, культя онемела и была обернута тряпкой. Дагмар стояла рядом. Карлотта и Дади в ужасе забились в угол. Обоих забрызгало кровью. Помню, отчаянно хотелось пить. Но она не давала воды. Просто пнула в бок и велела выбирать: я спас одного из своих детей, а другого – нет. И я сдался. Не мог больше терпеть. – Торвальдюр на пару секунд замолчал, закрыв глаза. – Карлотта и Дади закричали – не думаю, что они понимали, что происходит, но знали, что с ними что-то произойдет, что я их предал. У меня не было времени утешать их, она сказала, что собирается сосчитать до десяти, и тогда мне придется выбирать, кем из них пожертвовать.

– И вы выбрали Карлотту?

– Я ничего не соображал. Был в шоке. Единственное, что я мог понять, это числа. Каждое из них казалось бесконечно ценным, потому что, пока она считала, я мог молчать. Она вдруг дошла десяти. И я выпалил «Карлотта». Не знаю почему.

И только после того, как она увела ее из комнаты, я задумался, что сделал бы, если б мне дали время подумать как следует. Я все еще не мог решить. Кому от этого хуже – мальчику или девочке? Кому легче это перенести – тому, кто старше, или тому, кто младше? Правильный ли я сделал выбор?

– Оба варианта одинаково плохи. – Сидевший впереди доктор повернулся и постучал по часам, напоминая Хюльдару, что его время почти истекло. – Вы все время говорите она, она … Вы видели лицо этой женщины? Сможете узнать ее при встрече?

– Да. – Торвальдюр закрыл глаза. – Не думаю, что она позволила бы мне или детям выжить. Возможно, нам все-таки повезло.

– В этом нет никаких сомнений. – Хюльдар положил руку на плечо Торвальдюра. – И еще одно, прежде чем я вас отпущу. Вы видели кого-нибудь еще, кроме нее? Какого-нибудь мужчину, например?

– Я видел Йоуна Йоунссона. Она показала его мне. Но больше никого. Она была одна.

На прощание Хюльдар сжал его плечо, потом встал и вылез из машины «Скорой помощи».

– Что бы вы сделали? – хрипло крикнул ему в спину Торвальдюр. – Кого бы выбрали вы? Карлотту или Дади?

Хюльдар повернулся.

– Я не могу на это ответить. У меня нет детей. – И закрыл за собой дверь.

Фрейя сидела на заднем сиденье второй машины «Скорой помощи» с Карлоттой на руках.

Завернутая в одеяло, девочка уткнулась лицом в грудь Фрейи. Из-под одеяла высовывался розовый носок, с мокрой и черной от грязи ступней. Худенькое тельце вздрагивало от рыданий. Ее брат лежал, свернувшись клубочком, на носилках и как будто спал.

Хюльдар забрался внутрь и прикрыл за собой дверь.

– Как она?

Фрейя покачала головой.

– Плохо. Я возвращаюсь в город на машине «Скорой помощи». В Доме ребенка ждут врач и медсестра, и еще одну медсестру вызвали из службы экстренной помощи жертвам сексуального насилия.

– Так он?.. – Хюльдар безмолвно махнул рукой, надеясь, что она поймет.

Фрейя пожала плечами и осторожно сняла с девочки одеяло. Та была обнажена ниже пояса, за исключением носков.

– Непонятно. Мы сейчас выезжаем. Я только жду доктора.

Хюльдар кивнул.

– Позвоню, если не будет поздно, когда вернусь. Если не получится, поговорим завтра. – Он протянул руку к головке Карлотты и погладил грязные, влажные от пота волосы. – Удачи. Худшее позади.

Хюльдар постоял еще немного у подъездной дороги, отдуваясь и сдерживая гнев. Из дома вышел и забрался в машину «Скорой помощи» второй врач.

Две «Скорые» уехали. Хюльдар провожал их взглядом, пока габаритные огни не скрылись за холмом.

– Ты идешь? – крикнула Эртла от входной двери.

– Только покурю. Буду через минутку, – отозвался он глухим от усталости голосом.

– Ты в порядке? – забеспокоилась она. – Смотри, не блевани где-нибудь рядом с домом.

– Ладно, не переживай. Приду через минуту. – Хюльдар выдавил улыбку, и Эртла снова исчезла внутри.

Он закурил сигарету и втянул дым глубоко в легкие. Никотин не унял убийственный гнев, но, казалось, только распалил его. Вместе с тем гнев внес определенную ясность, освободив разум от тех указаний и наставлений, которые внушались ему в течение тридцати лет, нацеливали на хорошее поведение и понуждали отличать хорошее от плохого. Иногда приходится давать волю жестоким инстинктам.

С этим надо кончать.

С сигаретой в руке Хюльдар направился к полицейской машине, в которой держали Йоуна Йоунссона. Он остановился у задней двери и снова затянулся, глядя на сидящего там мужчину. Хюльдар узнал его по фотографиям: то же пухлое и грязное лицо, та же уродливая рожа, то же лукавое выражение. Почувствовав, что на него смотрят, Йоун Йоунссон повернул голову и встретился взглядом с Хюльдаром. Увидев полицейского, он тупо открыл рот. Мерзавец был мертвецки пьян.