Стефани Оукс - Священная ложь [litres]

– Джуд, что случилось?

– Ничего.

– Нет, правда. Что случилось?

Он вздохнул и потрогал указательным пальцем темный полукруг под глазом.

– Я просто… просто не могу понять.

– Что понять?

– Как такое вообще можно сделать?

– Мой отец служит Пророку.

– Так это твой отец сделал?!

– По приказу.

Я произнесла это не без трепета, только сейчас осознав, что отец отрубил мне руки, повинуясь чужой воле, ради своей веры.

– Но ведь все остальные знали… знали, что тебя… мучают.

– Знали.

– И никто не вмешался. Не заступился за тебя. Как же так? Как?!

Из его глаз полились слезы – злые, страшные.

– Они сумасшедшие, Джуд. Все до одного. А сумасшедшие люди творят странные вещи.

Он открыл рот и произнес так тихо, что я еле разобрала:

– Я его убью.

– Кого? Пророка?

Джуд кивнул.

– Он все равно когда-нибудь умрет, так что я не возьму грех на душу. Но лучше от моей руки. – Он вытянул перед собой ладони, перебирая пальцами. – Хочу, чтобы он смотрел мне в глаза и понимал, что натворил.

Для Джуда по-прежнему все решала сила. Он искренне верил, будто заставит Пророка осознать свои ошибки и раскаяться.

Жаль, что я не в состоянии выразить словами, насколько обыденной для нас стала жестокость. До того момента, пока не увидел меня без рук, Джуд не сознавал, насколько все мы склонны к насилию. Я и сама не колеблясь совершала страшные поступки при первой же возможности, как в ту ночь, когда избила Филипа Ланкастера.

В детстве надо мной часто измывались. Почему же я не могла ответить тем же? Хотя бы самую малость… Просто чтобы понять, что я тоже способна на многое.

После отбоя мы с Энджел сидим бок о бок на моей койке рядом с тусклой настольной лампой, припаянной к раме; я читаю фантастический роман, а Энджел – какую-то заумный учебник по нейробиологии. Через минуту я закрываю книгу и вздыхаю, глядя в темную даль тюремного коридора. Из некоторых камер тоже пробивается свет: девушки допоздна читают или пишут родным письма.

Когда я снова вздыхаю, Энджел хмыкает.

– Опять думаешь про Джуда!

– Ну извини.

– Со мной такого не бывает.

– Чего – такого?

– Чтобы кто-то лез ко мне в голову. Ну, кроме Карла Сагана, разумеется, но он не в счет.

– Я не знаю, что мне делать.

– Ты сидишь в тюрьме. Как будто у тебя есть выбор.

– Когда выйду, я могу найти Джуда. Уйти в лес и больше никогда не возвращаться.

Энджел молчит, водя пальцами по корешку толстого тома.

– В пещерах не бывает книг, – произносит она наконец.

Я киваю. Готова ли я ради Джуда потерять все, что успела получить здесь взамен? Год назад я ни секунды не раздумывала бы. Сейчас…

– Хочешь услышать одну клевую вещь? – спрашивает Энджел.

Я пожимаю плечами.

– Я только что прочитала, будто мозг – самый толстый орган в теле. Он на целых шестьдесят процентов состоит из жира.

– Тогда у тебя мозги, наверное, совсем жиром заплыли, – говорю я.

– А у тебя такие жирные тараканы в башке, что стоит им пёрднуть, как в Китае начинается цунами, – выдает Энджел и хохочет над собственной шуткой.

– Ладно!.. А у тебя столько жира в голове… потому что кое-кто получает в столовой лишнюю порцию куриных наггетсов!

Энджел щурится.

– Так нечестно!

В спящей тюрьме вдруг раздается громкое жужжание отпираемой двери. Я поднимаю глаза в тот самый момент, когда в камеру заходит доктор Уилсон.

– Какого черта? – возмущается моя подруга.

– Энджел, добрый вечер, – говорит доктор Уилсон.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивляется моя подруга. – Хотя ладно, забудьте, она вам все разболтала. – Кивает в мою сторону. – Включая расписание моих уроков.

Доктор Уилсон улыбается.

– Энджел, я был бы весьма признателен, если б ты прогулялась немного в компании этой любезнейшей дамы. Мне надо поговорить с Минноу.

– Я сижу здесь, занимаюсь своими делами, и вдруг приходит какой-то незнакомый тип и выставляет меня на улицу? Из собственного дома, можно сказать, – возмущается Энджел. – Это нарушение моих прав. Я вызову адвоката!

– Энджел, тащи сюда свою задницу, – говорит ей снаружи Бенни. – Я угощу тебя пончиком.

– Разве что… Но адвокату я все равно позвоню!

Энджел с Бенни уходят, а доктор Уилсон ставит на пол свой неизменный табурет. Я свешиваю с койки ноги, желая поскорей услышать, зачем я понадобилась ему в столь поздний час.

Доктор Уилсон задумчиво жует губы.

– Что заставляет людей убивать?

– Вы уже спрашивали.

– Считай это повторением пройденного материала.

– Вы явились посреди ночи, чтобы устроить мне экзамен?

– Отвечай на вопрос.

– Психические расстройства.

– Дальше.

– Гнев.

– Дальше.

– Месть.

Доктор Уилсон вскидывает подбородок.

– Поясни.

Я на минуту замолкаю.

– Когда думаешь, что так будет правильно. Веришь, что человек заслуживает смерти.

Доктор Уилсон кивает.

– Говорят, Пророк заслужил такую участь.

– Я могу только согласиться.

– А кто еще думает так же, как ты?

– Понятия не имею. В Общине его все обожали.

– А что насчет твоего отца?

Я пожимаю плечами.

– При чем тут мой отец?

– У нас новая версия – что он может быть причастен к смерти Пророка. У него мог появиться мотив.

– Какой еще мотив? – недоверчиво переспрашиваю я.

– Прочитай это вслух, пожалуйста.

Доктор Уилсон протягивает мне листок бумаги в пакете для улик. Я сразу узнаю отцовский косой почерк. Бумага вся мятая и в темных пятнах, будто ее складывали много раз и терли сгибы пальцами.

– Правдивый и искренний рассказ Самюэля Иезекиля Хирама Блая.

Я поднимаю голову.

– Пророчество моего отца?

– Ты о нем знала? – спрашивает доктор Уилсон.

– Разумеется.

Он кивает.

– Надо, чтобы ты подтвердила его подлинность.

Я читаю текст.

В цехах фабрики горестно стучали машины. Тихими здесь были лишь души, облаченные в синие комбинезоны и желтые пластиковые очки. Внезапно шум начал стихать, пока не умолк совершенно. Замерло все. Никогда еще я не слышал, чтобы в цехах стало так тихо. Звон, точно чистое сияние, заполнил все пространство. С высокого потолка, где гнездились гроздья ржавой изоляции, спустился архангел, и был он праведным и святым, сотворенным из миллиардов светящихся точек, с ликом прекрасного дитя. И дал мне архангел наставления на своем языке, какого больше никто не слышал: «Должен ты следовать за Пророком в леса и никогда не возвращаться».

– Почерк его, – киваю я. – Он не раз рассказывал нам эту историю. Которая убедила людей в конце концов уйти в Общину.

– Очень хорошо. Спасибо.

Доктор Уилсон убирает листок обратно в портфель и встает с табурета.

– Постойте-ка! А какой у него был мотив?