Джон Харт - Вниз по реке

Шериф взял меня за руку, вытащил за дверь. Ослабил захват, когда лязгнула закрывающаяся дверь; дернув плечом, я выдернул руку. Он дал мне посмотреть, как его сотрудники нацеливают камеру. Долф двинулся к столу, разок бросив взгляд в мою сторону, сел. Поднял лицо к объективу, когда шериф повернул ключ и задвинул засов.

– Что это? – спросил я.

Он дождался, пока я не посмотрю на него.

– Признание.

– Нет!

– В убийстве Дэнни Фэйта. – Шериф для вящего эффекта сделал паузу. – И все, что мне пришлось сделать, – это просто разрешить ему немного пообщаться с вами!

Я так и уставился на него.

– Это было его единственное условие.

Я все понял. Шериф знал, как много значит для меня Долф, и хотел, чтобы я все это видел: камеру, старика перед ней, внезапную умиротворенность в его поникшем теле… Паркс был прав.

– Ну и сволочь же ты, – сказал я.

Шериф улыбнулся, подступил ближе.

– Добро пожаловать обратно в округ Роуан, гаденыш.

Выйдя из изолятора, мы встали на ветру, который нес с собой запах далекого дождя. Неслышным жаром полыхнула молния, плавно угасла, сгустив темноту, а потом над нами пушечным выстрелом громыхнул гром. Все хотели знать про Долфа, так что я постарался более или менее справиться с собственным голосом и рассказал им почти все. Его просьбу ко мне упоминать не стал, потому что просто никак не мог оставить Долфа Шеперда гнить в тюрьме. Хрена с два! Сказал только, мол, последнее, что я видел, это как Долф сидит перед видеокамерой.

– Бессмыслица какая-то, – произнес мой отец. – Долф сам отвез тебя на утес, Адам! Держал веревку. Без него ты никогда не обнаружил бы тело.

– Ваш отец прав, – подтвердил Паркс и вдруг ненадолго примолк. – Если только он сам не хотел, чтобы тело нашли.

– Не говори ерунды! – воскликнул мой отец.

– Чувство вины творит с людьми странные вещи, Джейкоб. Я уже такое видел. Массовые убийцы сами признаются во всех своих грехах. Серийные насильники просят суд о кастрации. Честнейшие вроде бы люди вдруг выкладывают все подробности убийства супруга, совершенного двадцать лет назад из ревности. Такое случается.

А я слышал голос Долфа у себя в голове – то, что он сказал мне тогда в больнице: «Грешники обычно расплачиваются за свои грехи».

– Чушь! – рявкнул мой отец, и адвокат лишь пожал плечами.

Ветер рванул сильнее, и я вытянул руку, когда посыпались первые капли дождя. Холодные и жесткие, они били в ступеньки, как будто кто-то щелкал пальцами. За какие-то секунды косые серые росчерки многократно сгустились, так что бетон уже шипел под ними.

– Хватит, Паркс. – Мой отец обреченно махнул рукой. – Потом поговорим.

– Я буду в отеле, если понадоблюсь. – Адвокат метнулся к своей машине, и мы посмотрели, как он уезжает.

От дождя мы укрылись под навесом перед входом. Гроза набрала полную силу. Ливень ударил так, что под крышу поплыла холодная водяная пыль.

– На каждом из нас какая-то вина, – произнес я, и отец покосился на меня. – Но Долф никак не мог убить Дэнни.

Отец так внимательно изучал струи дождя, словно те несли в себе некое послание.

– Паркс уехал, – сказал он, повернувшись ко мне лицом. – Так что, может, расскажешь все остальное?

– А больше и нечего рассказывать.

Отец провел обеими руками по волосам, выжимая воду на лицо.

– Он хотел поговорить с тобой не просто так. Была какая-то причина. Ты так до сих пор и не сказал, в чем она. Понимаю, пока тут был Паркс. Но теперь он уехал, так что давай выкладывай.

Какая-то часть меня хотела держать это под замком, но другая решила, что, может, старик может пролить какой-то свет.

– Он просил меня позволить всему идти своим чередом. Не заморачиваться.

– В каком это смысле?

– Не копать. Он волновался, что я буду искать правду относительно того, что на самом деле произошло. И по какой-то причине не хочет, чтобы я этим занимался.

Отвернувшись от меня, отец сделал три шага к краю навеса. Еще шаг, и ливень поглотит его целиком. Я выпрямился и стал ждать, когда он посмотрит на меня – мне нужно было увидеть его реакцию. Гром когтями разорвал воздух как раз в тот самый момент, когда я заговорил, и мне пришлось повысить голос.

– Я видел его лицо, когда мы нашли тело Дэнни! – почти прокричал я. – Он этого не делал!

Громовые раскаты утихли.

– Он кого-то защищает, – добавил я.

Пожалуй, это было единственное разумное объяснение.

Отец заговорил через плечо, и слова, которые он бросал в меня, могли с равным успехом быть камнями:

– Он умирает, сынок. – Он наконец показал мне лицо. – Его пожирает рак.

Я едва сумел осмыслить эти слова. А потом вспомнил – да, Долф действительно упоминал, что в свое время ему диагностировали рак простаты.

– Это же было сто лет назад, – сказал я.

– Это было всего лишь начало. Теперь он захватил его целиком. Легкие. Кости. Селезенка. Он не протянет и шести месяцев.

Душевная боль ударила так сильно, что ощущалась чуть ли не физически.

– Ему надо лечиться! Ходить на процедуры!

– Ради чего? Чтобы выиграть еще месяц? Это неизлечимо, Адам. Любой врач скажет тебе то же самое. Когда я сказал ему, что нужно бороться, он ответил, что это не повод трепыхаться и поднимать волну. Надо просто умереть с достоинством, как назначил Господь. Вот чего он хочет.

– О боже! А Грейс знает?

Отец покачал головой:

– Не думаю.

Я постарался затолкать свои переживания как можно глубже. Сейчас мне нужна была ясная голова, но это давалось нелегко. И тут меня осенило.

– Знаешь, – произнес я, – как только я сказал тебе, что он сознался, ты уже знал, почему он это сделал!

– Нет, сынок. Я знал только то, что знал и ты, – что Долф Шеперд никого не способен убить. Понятия не имею, кого он защищает, но точно знаю одно: кто бы это ни был, это человек, которого он любит.

Он примолк, и пришлось его немного подтолкнуть:

– Так что?..

Отец шагнул ближе.

– Так что, наверное, тебе надо сделать то, что он попросил. Наверное, тебе надо позволить всему идти своим чередом.

– Смерть в тюрьме – это не смерть с достоинством, – возразил я.

– Как посмотреть. Смотря почему он это делает.

– Я не могу бросить его там.

– Не тебе указывать человеку, как ему провести свои последние дни…

– Я не позволю ему умереть в этой дыре!

Вид у отца был такой, будто он разрывается на части.

– Дело не только в Долфе, – добавил я. – Есть и еще кое-что.

– И что же?

– Дэнни мне звонил.

Отец едва различался во мгле – темные руки на концах длинных смутно белеющих рукавов.

– Что-то я не пойму… – произнес он.

– Дэнни разыскал меня в Нью-Йорке, позвонил. Три недели назад.

– Он и погиб три недели назад.

– Довольно странная штука, точно? Звонил не пойми откуда, посреди ночи. Был взвинчен, чем-то сильно возбужден. Сказал, что наконец решил, как наладить собственную жизнь. Мол, это что-то серьезное, но ему нужна моя помощь. Хотел, чтобы я вернулся домой. Мы поцапались.