Эбигейл Джонсон - Девушка в бегах

По-прежнему стоя на четвереньках, я отодвигаюсь в сторону, чтобы оказаться в поле зрения связанного человека. Один глаз у него заплыл, но другой широко раскрывается, когда он видит мое лицо. Заметив, что он узнал меня, я отскакиваю назад.

Он пытается что-то сказать, но кляп очень тугой. И это неважно, потому что меня поглощает одна мысль: «Он знает меня».

Он был у меня дома.

Безуспешно пытаясь пододвинуться ко мне, он снова и снова издает одни и те же приглушенные кляпом звуки.

Зубы стискиваются словно сами собой. Я никогда не ощущала такого яростного желания кого-то ударить. Я раньше никогда не понимала, что имеют в виду, когда говорят, что «кровь кипит от ярости», но сейчас это выражение подходит идеально. Меня обжигает снаружи и изнутри, и я готова выцарапать его дергающийся глаз.

– Где моя мама и почему вы гонитесь за нами? – Мои губы едва двигаются, когда я бросаю ему эти вопросы. – Откуда ты меня знаешь?

Прижатые к телу кулаки сжимаются все сильнее. Но, конечно, он не может ответить мне, потому что у него во рту кляп. Он едва двигается, потому что его запястья и лодыжки туго стянуты.

Я бросаю взгляд в сторону леса. Понятия не имею, сколько прошло времени – может быть, несколько секунд, а может быть, и несколько минут. Но я понимаю, что этот парень – единственная нить, которая у меня есть, и, пока он связан, он не сможет мне навредить.

– Давай, – командую я, подползая к нему и обхватывая его рукой за спину. Я заставляю его сесть, затем встать на колени. Все это время он пытается кричать сквозь кляп.

– Сейчас я не собираюсь тратить время на твой кляп.

Это не просто лента, которую я могла бы сорвать, – это туго завязанный кусок ткани, который придется срезать.

– Теперь шевелись! – я говорю с той же интонацией, как мама, когда убеждала меня выйти из дома. Это срабатывает. Качнувшись назад на пятках, он выпрямляется. Он выше и тяжелее, чем я, но он пойдет со мной, даже если мне придется его тащить.

И у меня нет времени все подробно обдумывать. Нам нужно убраться из поля зрения, где-то спрятаться, пока тот, кто ищет меня, не решит сдаться и убраться прочь. И тогда я получу свои ответы.

Рядом. Мне нужно спрятаться где-то рядом. Я осматриваюсь, и в мое поле зрения сразу же попадает разгромленный номер мотеля. Я вижу длинное бледно-розовое покрывало, свисающее почти до пола. Я убеждаю себя, что тот, кто выломал дверь, вряд ли станет обыскивать комнату снова после того, как гнался за мной через лес. Это слабое утешение, но на поиск других вариантов уже нет времени. Прошипев еще одно приказание в адрес парня, которому я помогаю держаться на ногах, я захлопываю багажник и дверь машины, а затем тащу это хромающее и дергающееся от боли тело внутрь.

Как только мы оказываемся в номере, я заставляю его встать на колени и толкаю так, что он валится на бок. Почти уверена, что он кроет меня ругательствами, но мне все равно. Скоро это будет уже неважно.

Он слишком тяжел, чтобы я могла его поднять, но он, похоже, наконец понимает, чего я от него хочу, и перекатывается на живот, а затем заползает под кровать. Несколько дней назад я стала бы переживать, что будет с его плечами, если руки связаны у него за спиной. Теперь я лишь упираюсь ногой в стену, чтобы запихнуть его подальше.

Он оказывается под кроватью – настолько, насколько этого можно было добиться нашими совместными усилиями, затем я быстро забираюсь под кровать с другой стороны. Свисающее покрывало закрывает обзор, и к нам пробивается лишь узкая полоска света.

А потом мы ждем. И я молюсь.

Я вспотела после полной ужаса пробежки сквозь лес, множество раз оцарапалась о ветки, от которых не получилось увернуться, а ссадины, полученные во время пробежки и когда я выбиралась из окна, кровоточат. Глаза будто вот-вот выскочат из орбит, и я не уверена, что вообще когда-нибудь смогу успокоиться. Грудь болит, голова раскалывается, и теперь я в считаных сантиметрах от человека, который виноват во всей этой боли – а скорее всего, и много в чем еще.

Под покрывало пробивается немного света, и я вижу неясные очертания его лица. Он по-прежнему пытается что-то выговорить сквозь кляп, и у него выходит что-то вроде шепота.

Я хочу, чтобы он заткнулся. Нам нужно молчать, нужно затаиться. Мы прячемся под кроватью, как дети, и монстр вот-вот появится. В каждом звуке, доносящемся снаружи, мне мерещится его приближение, и непрерывное бормотание, раздающееся рядом со мной, может привести преследователя прямо к нам. Я не могу рисковать, не могу даже шепотом приказать ему быть потише. Просунув руку под животом, я достаю до его плеча, а затем закрываю ему рот рукой. Потом я прижимаю ладонь изо всех сил, насколько это возможно в том маленьком пространстве, которое у нас есть. Покачав головой, я надавливаю еще сильнее. Я догадываюсь, что мои глаза выглядят совершенно безумно, и я позволяю ему их увидеть.

Когда он наконец замолкает, я выжидаю еще полминуты, чтобы убедиться, что он понял, чего я от него хочу, а затем снова прижимаю руку к себе.

Воцарившаяся тишина обрушивается на меня, от нее сводит мышцы и скручивает живот. У меня нет ничего, никакого оружия, чтобы себя защитить, ничего, чем я могла бы нанести удар. У меня даже нет пути отступления, на случай, если понадобится сбежать. Я на дальней стороне кровати – дальше от двери. Если меня заметят, бежать будет некуда. Я не успею снова выбраться через окно в ванной комнате – и я даже не уверена, что смогу пролезть в него еще раз.

Боль в бедре снова дает о себе знать, и я провожу пальцами по расцарапанной коже. Правая штанина джинсов разорвана по всему бедру. Человек рядом со мной дергается, а затем тусклая полоска света, проникающая под кровать, разделяется надвое. Появляется новая тень.

Я не слышу приближающихся шагов. Я не чувствую ничего, кроме собственного ничтожества. Слышал ли меня мой преследователь? Паника опутывает мою грудь, стискивая ее так сильно, что я чувствую вкус рвоты во рту – кислый и резкий, в задней части горла. Как это возможно, что ужас нарастает снова и снова, достигая каждый раз нового пика?

Рядом с кроватью появляются ноги, обутые в сапоги. Те же, что выбили дверь, те же, что гнались за мной через лес меньше часа назад. Человек, который прячется рядом со мной, не может видеть того, что вижу я. Его голова поворачивается в мою сторону, его взгляд мечется, как у дикого зверя. Я протягиваю руку через разделяющее нас пространство, так что наши ладони соприкасаются. Его взгляд тут же перестает метаться, и он смотрит мне в глаза.

Не знаю, почему я это сделала. Чтобы он не нарушил тишину? Чтобы нас не поймали из-за него? Чтобы сдержаться самой? Но я понимаю, что это помогло успокоиться нам обоим.