Джослин Джексон - Я иду искать

— Остин? Пфф. Кенга, что ли, выбирала? Или она всегда выбирает? — должно быть, она заметила моё выражение лица, потому что рассмеялась. — Я бы лучше почитала что-нибудь зубастое, ну ты понимаешь.

— Я люблю Остин, — сказала я, хотя давно хотела, чтобы Шар выбирала именно такие книги, которые Ру так точно охарактеризовала. Зубастые. — Ну, так чего ты хочешь? Уверена, ты не за сахаром пришла.

— Я люблю сахар, — ответила она, и я поняла, что она врёт. Она в точности скопировала интонацию, с которой я призналась в любви к Остин.

— Ты не похожа на сладкоежку, — заметила я. Если эта женщина не держала в доме хлеб, вряд ли она набивала тумбочку бисквитным печеньем.

— Я люблю сахар, — повторила она и шагнула ближе. Слишком близко, так что это казалось двусмысленным. — Но я не позволяю себе всё, что люблю. А ты?

Я отступила в сторону, сама того не желая, и она двинулась вперёд. Элегантная юбка обвивала стройные ноги. Она прошла в гостиную, мимо лестницы, ведущей в подвал, прямо к двери в кухню. Я пошла за ней до гостиной. Оливер фыркнул и обрызгал мне щёку слюной.

Наконец, Ру остановилась у кожаного дивана и принялась разглядывать фото с морскими животными, в точности как её сын. Уже поздно было говорить что-нибудь саркастическое, вроде «чувствуй себя как дома». Я потеряла контроль. Как бы я ни представляла нашу встречу после игры, такой вариант не приходил мне в голову.

Оливер ёрзал у меня на руках, клонился к полу и пищал: «Бабабаба». Закрыв детский барьер, я спустила его с рук, и он пополз к книжной полке, полной игрушек.

— Я думала о тебе, — сказала Ру. Она по-прежнему смотрела на картинки, повернувшись ко мне спиной, но в её голосе слышалось подобие флирта. — Всю неделю.

— Это… немного странно, — ответила я. Я тоже думала о ней слишком много. Но совсем не в том смысле, на который она намекала.

— А ты обо мне думала? — спросила она, словно прочитав мои мысли.

— Не особенно, — соврала я, радуясь, что она стоит ко мне спиной. Ей стоило лишь посмотреть на меня, чтобы понять — я вру насчёт литературных предпочтений.

Больше она ничего не сказала. Лишь медленно прошлась вдоль дивана, словно продумывая каждый шаг. С каждой секундой мне становилось всё более неловко, но я сделала над собой усилие и ждала, пока она уйдёт, дыша по методике и холодно, спокойно улыбаясь. Налюбовавшись картинками, она через плечо бросила на меня дерзкий взгляд. Тишина затягивалась, даже воздух утратил плотность. Я по-прежнему улыбалась, хотя улыбка казалась приклеенной.

До меня дошло, что это тоже игра. Тихая игра.

Она раздражала, но я была почти рада. Злость — тоже плохое чувство, но уж лучше оно, чем тревога.

— У меня сегодня нет времени играть в молчанку, Ру, — сказала я. В её глазах зажглись озорные искорки.

— А у меня есть. Поэтому я выиграла.

— У меня нет времени играть ни во что, — буркнула я сердито, сама того не желая, и её ухмылка превратилась в улыбку во весь рот. Медленной походкой она приблизилась ко мне.

— Ты не любишь игры?

Не стоило начинать этот разговор. Тема игр не годилась для обсуждения с ней. Она сбила меня с ног и теперь вновь подбиралась слишком близко. На этот раз я удержалась, хотя чувствовала, как мои глаза буравят её, как всё тело хочет отодвинуться в сторону.

— Ты пытаешься… — я даже не знала, как спросить, чтобы это не прозвучало слишком нагло. Теперь она прижалась ко мне вплотную. Я ощущала её дыхание, холодное, пахнущее мятой. Я подняла руки вверх и шагнула назад. Я ничего не могла с собой поделать. — Не знаю, чего ты добиваешься. Может, тебе весело, но мне — нет.

Она улыбнулась мне. Соблазнительной, почти хищной улыбкой. Будь я лесбиянкой или мужчиной, я не сомневалась бы, что она хочет привлечь моё внимание. Кожа покрылась мурашками.

— Ты любишь мужчин? — спросила она.

— Да, — ответила я. — Ну то есть, я люблю своего мужа.

— Ну прямо степфордская жена, — сказала она. — Расслабься, я тоже люблю мужчин. По крайней мере трахать, — судя по всему, она не слишком придерживалась негласного правила не ругаться в присутствии детей, бросив нецензурную бомбу возле моего малыша, развесившего уши в поисках первого слова. — Не бойся оставаться со мной наедине.

— Мы не наедине, — отрезала я. Оливер был в нескольких метрах от нас, исследовал пластиковую палку с яркими концентрическими кругами.

— Всё равно что наедине. Этот никому не расскажет, — она взглянула на Оливера, потом перевела взгляд на меня. — Так вот, я нормальной ориентации. Больше всего я люблю юристов. Не только потому, что они все конченые извращенцы, хотя это приятный бонус. Больше всего я люблю их за то, что, если их трахать как следует, они всё тебе расскажут. Юристы болтливы, как пьяные женщины из книжного клуба.

Снова отсылка к игре, и, разумеется, я не собиралась вестись на эту уловку.

— Выбирай выражения, ладно? — сказала я. — Не хочу потом убеждать соседей, что любимое слово Оливера — «ахать».

Она не рассмеялась. Даже из вежливости. Вновь наклонила голову, на этот раз на другой бок, и посмотрела на меня так, словно я кусочек паззла, который не подходит куда надо.

— Кого ещё я люблю трахать? Банкиров, — продолжала Ру, будто не слышала моих слов. Её голос был подчёркнуто легкомысленным. Это напомнило мне другую игру: «Плохая мамочка». Её любили Тейт и Лавонда: вечно выпендривались, у кого больше колец на пальцах ног и татуировок, кто скажет или сделает что-нибудь более вызывающее. — Думаю, тебе лучше начать с банкиров. Потренируешься перед юристами — банкиры не такие извращенцы.

Она явно провоцировала меня, и я ощутила странное желание казаться тем зануднее, чем откровеннее становились её провокации. Смерила её скучающим взглядом. Пожала плечами.

— Возьми их себе. Я замужем.

Она тоже пожала плечами, в точности скопировав моё движение и мимику, будто принимала мораторий на секс с юристами. — Я тоже замужем.

— Правда? — удивилась я, сама того не желая. Не считая слов Луки о том, что она не ест хлеба, это была первая конкретная информация, какую я узнала о Ру. — Никогда не видела твоего мужа.

Она улыбнулась.

— Мы живём раздельно.

— Неудивительно, если учесть, сколько в мире юристов, — сказала я. Слова прозвучали ехидно, немного стервозно, и она сдавленно рассмеялась.

— Тебя голыми руками не возьмёшь, да?

Я пожала плечами. Мне нравилось не поддаваться на её провокации, когда она изо всех сил старалась меня шокировать. Я решила вести себя ещё невозмутимее. Погрузилась в себя, дышала, как во время глубоких погружений. Моё тело было спокойно, лицо ничего не выражало. Пусть, подумала я, хоть осла трахает на моём чайном столе — дам ей чистящее средство и попрошу убрать за собой.