Джейн Корри - Я отвернулась

Нам с отцом потребовалось время, чтобы добраться до детской площадки, потому что я останавливалась у каждой трещины в асфальте и осторожно переступала через нее. Раньше я делала это быстро, чтобы никто не заметил и не начал приставать с вопросами. Но теперь что-то подсказывало мне, что нужно быть особенно внимательной.

— Зачем ты это делаешь? — спросил отец.

И я поведала ему то, чего никогда никому не рассказывала раньше.

— Мама говорила, что мы должны так делать, чтобы оставаться в безопасности.

Он тихо вздохнул.

— Я знаю, что она всегда так считала. Но это не совсем правда. Давай я кое-что расскажу тебе о маме, Элли. Она была… ну, не вполне здорова.

— Я знаю.

— Нет, я не о том. Еще до того, как она заболела раком, у нее было то, что мы называем депрессией.

— И что это значит?

— Твоя бедная мама очень расстраивалась из-за того, что… Ну, ты знаешь. Она очень хотела подарить тебе брата или сестру.

— Брата или сестру! Брата или сестру! — затараторил Майкл. Теперь он подхватывал слова, как попугай. При нем следовало быть осторожней.

Слезы защипали мне глаза.

— Я так сильно по ней скучаю.

Лицо отца омрачилось.

— Знаешь, я тоже очень по ней скучаю, — тихо произнес он. — Но если бы не твоя новая мать…

— Шейла, — твердо поправила я.

Очередной вздох.

— Если бы не Шейла, я не знаю, что бы делал. Она привнесла в нашу жизнь новый смысл, не так ли?

— Каким это образом?

Он взглянул на Майкла, который вприпрыжку бежал рядом.

— Если бы не она, у тебя бы не было братишки, верно?

Это правда. Я крепче сжала пухлую ручку Майкла.

— Давай я расскажу тебе кое-что и о твоей… и о Шейле. — Отец набрал в грудь побольше воздуха. — Она родилась в Лондоне во время войны. Ист-Энд, где она жила с родителями, сильно бомбили.

Я знала об этом из истории — одного из моих самых любимых предметов.

— И, несмотря на то что она была очень маленькой, война превратила ее в тревожного ребенка, и она так никогда и не смогла это перерасти.

— Но ты тоже рос в то время, — заметила я.

— Да, но я был постарше — уже подростком. Нам тоже бывало страшно, но в мое время мальчикам не полагалось показывать, что они напуганы. Шейле пришлось хуже, чем мне. Они с матерью потеряли дом во время налета — на самом деле им повезло, что они успели спрятаться в бомбоубежище. Ее отец погиб в бою, так что воспитывала ее одна бабушка Гринуэй. — Он покачал головой. — Бедная женщина. Я ею восхищаюсь.

Я вспомнила историю, которую рассказывала бабушка Гринуэй, — как Шейлу забрали люди из социальной службы. Наверно, лучше об этом не упоминать.

— Тогда зачем вы отправили ее в дом престарелых? — возмутилась я. — Безобидную старушку. Она хотела остаться здесь, с нами.

— Нам пришлось, Элли. Врачи сказали, что это к лучшему.

— Шейла захотела от нее избавиться.

— Это неправда. Она просто беспокоилась о ней.

Он говорил так, словно убеждал сам себя. Я вспомнила, как Майкл поперхнулся изюмом и Шейла не сделала ничего. Она лишь застыла от шока. Затем я вспомнила, как бабушка Гринуэй не так давно говорила, что Шейле требуется помощь «врача-мозговеда».

— Так что сама видишь, — продолжал отец, — тебе следует быть с ней приветливее. Пожалуйста, называй ее мамой, если сможешь.

— Нет, — упрямо ответила я. — Не смогу. По крайней мере, пока она сама не станет ко мне добрее.

Отец раздраженно вздохнул.

— Ты же знаешь, что она тебя любит. Просто чувствует себя неуверенно, потому что у нас есть прошлая жизнь, частью которой она не была.

— Тогда пускай повзрослеет достаточно, чтобы это понять. Она не дитя малое, — огрызнулась я.

— А ты изменилась, Элли, — сказал отец. — Раньше ты была великодушней.

Он был прав. С тех пор как они отослали бабушку Гринуэй, я злилась и раздражалась на всех, даже на Майкла. Кажется, он был единственным счастливым в нашей семье. А изменилось все к худшему именно после его рождения.

— Качели! — радостно воскликнул Майкл, вырвавшись из наших рук и устремляясь к ним.

Я догнала его. Осторожно помогла залезть на специальное сиденье для малышей с перекладиной спереди. Затем толкнула качели.

— Не так сильно, — велел отец.

Я и сама не думала, что так получится. Качели взлетели гораздо выше, чем обычно. Майкл взвизгнул от восторга. «Еще! Еще!»

Я поймала качели в нижней точке и мягко толкнула их снова.

— Вот так-то лучше, — сказал отец. Он обнял меня рукой за плечи. — Я понимаю, что для тебя сейчас непростое время. Ты, наверно, нервничаешь оттого, что в следующем месяце пойдешь в новую школу.

— Да не особо, — сказала я, отходя в сторону и оставляя отца толкать Майкла. На самом деле я не могла дождаться, когда же перейду в школу второй ступени. Уроки там были длиннее, и я собиралась записаться во все послешкольные кружки, в какие смогу. Куда угодно, лишь бы получить больше свободы подальше от Шейлы.

Когда на следующее утро я спустилась к завтраку, то увидела на кухонном столе мамину особенную чашку с блюдцем из китайского сервиза. С красивым узором из желто-голубых цветов. Никто не пользовался ими с тех пор, как мама умерла, но теперь в чашке был чай. Я взяла ее в руки.

— Что ты делаешь? — недовольно спросила Шейла.

— Они принадлежали моей маме, — холодно ответила я.

— Ну, теперь здесь все мое, — фыркнула она. — И давай откровенно — после всего, что ты натворила, у тебя вряд ли есть право на что-то жаловаться. И не вздумай бежать к отцу докладывать об этом. — Она поднесла чашку к губам. — Иначе пожалеешь.

Я побежала в свою спальню, сгорая от ненависти. Однажды я отомщу этой женщине, поклялась я себе. Затем вспомнила один сериал, который смотрела с бабушкой Гринуэй до того, как ее отправили в дом престарелых. Это была действительно передача для взрослых, но, как мы обе согласились, я была уже почти взрослой. Там рассказывалось о падчерице, которая так ненавидела свою мачеху, что зарезала ее в ванной. Ее поймали, но — как мы решили, сидя рядышком на диване, — лишь оттого, что она сделала все слишком очевидно.

Если я собираюсь мстить, сказала я себе теперь, то должна быть гораздо умнее.

Вскоре меня начинает тошнить по утрам. Сперва я думаю, что это какая-то желудочная инфекция, но затем у меня начинает болеть грудь.

— Ты залетела, — говорит Барри.

Я знаю, что это значит. Одна девочка в моем последнем детдоме залетела, потому что у нее случился роман с одним мальчиком. Из-за этого у нее были настоящие неприятности.

— Ты уверен? — спрашиваю я его.

— Уж я разбираюсь в таких вещах.

Я боюсь, что он разозлится на меня. Но он, наоборот, доволен.

— Ловкая девочка, — обнимает он меня. — Может, нам удастся получить муниципальную квартиру, чтобы сэкономить на арендной плате.