Рут Уэйр - Поворот ключа

У меня защемило сердце. Хотя я все еще злилась на Мэдди, ее поведение растрогало меня чуть ли не до слез.

«О Мэдди, зачем нам враждовать?» Увы, на данный момент дела обстояли именно так: мы были врагами.

После ужина я выкупала Петру, вполуха прислушиваясь к звукам из детской (кажется, девочки слушали аудиокнигу), и уложила ее в кроватку. Вернее, попыталась.

Я действовала строго по инструкции, как днем, однако в этот раз что-то пошло не так. Петра хныкала, вертелась и сдирала с себя памперс, а когда я спокойно уложила ее, поправила подгузник и застегнула спальный комбинезончик, разразилась громким безутешным плачем. Следуя инструкции, я больше часа терпеливо сидела, положив руку ей на спинку, прислушиваясь к успокаивающему мелодичному перезвону подвески и глядя на блики света на потолке, но ничего не добилась.

Петра плакала все громче, сначала раздраженно, потом сердито, а в конце концов просто истерически. Я поглаживала ее по спинке, стараясь не передавать свое напряжение, и нервно поглядывала на камеру в углу. Не исключено, что за мной наблюдают. Возможно, Сандра сидит сейчас на корпоративной вечеринке, потягивает шампанское и смотрит, что происходит в детской. Наверное, вот-вот зазвонит телефон, и она спросит, что я, черт возьми, делаю.

В папке говорилось, что не следует вынимать Петру из кроватки после выключения света, но у меня не выдержали нервы. Я взяла ребенка на руки и стала ходить по комнате. Это тоже не возымело эффекта. Петра плакала и выгибалась. Помучившись еще немного, я вернула ее в кроватку. Она встала на ножки и громко завопила, прижав к перилам возмущенное красное личико.

Я поняла, что мое присутствие раздражает ее еще больше.

— Доброй ночи, Петра, — громко сказала я, бросив последний виноватый взгляд на камеру, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Было уже начало десятого, и я чувствовала себя как выжатый лимон. Хорошо бы пойти в кухню и выпить бокал вина, но следовало проверить, как там Мэдди и Элли.

Из детской не доносилось ни звука, и когда я заглянула в замочную скважину, там царила полная темнота. Даже ночники выключили?.. Я хотела постучать, затем решила, что не стоит. Вдруг бунтарки уснули?

Вместо этого я тихонечко повернула ручку и толкнула дверь. Та с трудом приоткрылась. Удивившись, я толкнула сильнее, дверь поддалась еще немного, и что-то за ней с грохотом повалилось на пол. Я с замиранием сердца ждала воплей и криков, но все было тихо, по-видимому, девочки не проснулись.

Я осторожно протиснулась в образовавшуюся щель и включила фонарик на телефоне — посмотреть, что натворила. Господи, плакать или смеяться?! Дети забаррикадировали дверь всем, что могли сдвинуть с места: подушками, книгами, стульями, даже столиком, за которым ужинали. И смех и грех. От кого они хотели укрыться? От меня?

Ночник, который стоял раньше на одной из тумбочек, девочки выключили из розетки и водрузили на самый верх кучи. Когда я открыла дверь, ночник свалился на пол; к счастью, лампочка уцелела. Я аккуратно поправила абажур, включила ночник в розетку и поставила на тумбочку возле кровати Элли.

Когда комнату озарил мягкий розоватый свет, я увидела девочек. Они лежали в обнимку на кровати Мэдди и выглядели настоящими ангелочками. Старшая сестра крепко обнимала младшую за шею, и я сперва хотела ослабить ее хватку, но решила, что лучше не надо. Мне уже один раз повезло, когда они не проснулись от грохота, хватит искушать судьбу.

В конце концов я просто отодвинула от двери часть вещей, чтобы можно было зайти и выйти из комнаты, не устроив лавину, и удалилась, включив звук в приложении телефона, чтобы не прозевать, когда они проснутся.

Проходя мимо комнаты Петры, я услышала, что малышка еще всхлипывает, но не так громко. Подавив жалость, я не стала заглядывать в комнату, говоря себе, что она успокоится быстрее, если я оставлю ее одну. Кроме того, я с самого полудня не съела ни крошки: была так занята приготовлением еды девочкам, купанием и другими делами, что не нашла времени приготовить что-нибудь себе. Я умирала с голоду и чувствовала легкое головокружение.

Спустившись в кухню, я подошла к холодильнику. Не успела я притронуться к двери, как раздался механический голос:

— У вас заканчивается молоко.

Я подпрыгнула от неожиданности.

— Добавить в список покупок?

— Ээ… да, — выдавила я.

Похоже, я сошла с ума: разговариваю с бытовой техникой.

— Молоко добавлено в список покупок, — бодро произнес голос, и на двери появился экран со списком. — «Хэппи» желает тебе приятного аппетита, Роуэн!

Я старалась не думать, как оно узнало, что перед холодильником стою именно я. Распознавание лиц? Близость моего телефона? Так или иначе, неприятно…

Сначала мне показалось, что в холодильнике нет ничего, кроме здорового питания: полный ящик зеленых овощей, ведерки со свежей пастой, баночки с кимчи и хариссой, емкость с мутной жидкостью, похожей на воду из пруда, наверное, комбуча. Но у задней стенки, за органическими йогуртами, притаилась картонная коробка с пиццей. Ее-то я и достала, признаться, не без труда.

Я как раз засовывала противень в духовку, как вдруг раздался резкий стук в стеклянную стену с другой стороны кухонного стола. Я вскочила и обернулась. На улице уже стемнело, шел дождь, и хотя в дальней части комнаты царил полумрак, я не увидела за стеклом ничего, кроме капель воды.

Я подумала, что мне показалось или что в стекло ударилась птица, но в это время на мутном сером фоне промелькнула неясная черная тень.

— Кто там? — окликнула я, немного более резко, чем собиралась.

Не дождавшись ответа, я решительным шагом прошла мимо стойки и кухонного стола к стеклянной стене, погруженной в темноту. Там не было контрольной панели — во всяком случае, я ее не видела, но я вовремя вспомнила об управлении голосом.

— Включить свет, — громко произнесла я, и, к моему удивлению, это подействовало.

Гигантская бруталистская люстра у меня над головой вспыхнула мириадами лампочек. Я потрясенно заморгала. Когда глаза привыкли к яркому свету, я поняла свою ошибку. Теперь я видела в стекле только свое собственное отражение. А тот, кто находился снаружи, видел меня как на ладони.

— Выключить свет, — сказала я.

Все до единого осветительные приборы в помещении моментально погасли, и кухня погрузилась во мрак. Я негромко выругалась и пошла на ощупь к панели у двери, чтобы установить нечто среднее между ослепительным сиянием и полной темнотой. Мои глаза все еще болели и слезились, но когда я наконец нащупала панель и обернулась к окну, мне почудилось, что за угол дома метнулась какая-то тень.

Ожидая, когда приготовится пицца, я нервно поглядывала через плечо на темное стекло в дальнем конце кухни и грызла ногти. Радионяню я выключила, чтобы лучше слышать, что происходит за окном, однако сверху еще доносился плач Петры, и это не добавляло мне оптимизма.