Андерс Рослунд - Именинница

— Я хочу, чтобы ты это слышал, Гренс. Это поможет тебе составить свое мнение о ситуации. Очень может быть, что я что-то понимаю неправильно.

Хоффман принял вызов и прибавил звук, чтобы слышал не только он сам, но и комиссар.

— Да?

— Я тебя обыскался.

Снова этот измененный голос, с теми же интонациями, тем же ритмом и дыханием.

В этот момент Хоффман в очередной раз сделал то, чему так хорошо научился за годы агентской работы. А именно, взял под контроль эмоции и усмирил бушевавшую в нем ярость — до поры.

— Прошу прощения, — ответил он. — Я неважно себя чувствовал и решил, что будет лучше не отвечать.

— А оружие?

До сих пор Хоффман говорил шепотом, чтобы не выдать свой новый голос. Но в этом месте ему захотелось кричать: «Я же знаю, что ты наблюдал за мной, дьявол!»

Он сдержался, проглотил возмущение и продолжил делать то, что был должен.

— Я храню его в надежном месте.

— Молодец. Пора действовать.

Хоффман скосил глаза на Гренса, и тот кивнул в знак того, что все понимает.

— Еще не время, — возразил Пит в трубку.

— Это я решаю, когда время, а когда нет, — возмутился механический голос. — Потому что, как тебе известно, у меня скопилось достаточно документов, каждый из которых твой смертный приговор.

— Мне нужно время, еще три дня.

— Три дня?

— Чтобы сделать то, чего вы от меня ждете. Ты нанял меня, пусть и против моей воли, как компетентного специалиста, так доверяй мне. Я знаю, что мне нужно, а нужно мне всего лишь три дня. Если, конечно, хочешь, чтобы у меня получилось.

Нависла долгая пауза, но даже и теперь трудно было представить себе обстановку, в которой находился говоривший. Ни тебе машин на заднем плане, ни самолетов, ни щебечущих птиц. Не говоря о звуках, выдававших присутствие рядом других людей.

— Хорошо, три дня, — согласился наконец искаженный голос. — Но потом мы передаем документы.

Снова тишина, на этот раз совсем другая — напряженная, словно готовая разразиться электрическим разрядом.

— Ты хорошо говорил, Хоффман, — похвалил напарника Гренс. — Я бы не смог держать себя так, принимая в расчет, что стоит на кону.

— Именно это меня и держало.

— А голос! Ты же превратился в робота!

— Разве сам ты никогда не бывал в такой ситуации, комиссар? Или не сидел в комнате для допросов напротив убийцы, который говорит, как нормальный человек? Чтобы делать то, что мы с тобой делаем, надо уметь отключаться. Эмоции — вредный балласт.

— Не надо быть инспектором полиции, чтобы это понимать.

Пит Хоффман бросил взгляд в глубь самой одинокой квартиры из всех, какие когда-либо посещал.

В этот момент они поняли друг друга, впервые и по-настоящему. Оба согласились с тем, что самый отвратительный и опасный враг живет внутри нас и называется одиночеством.

Во время телефонного разговора Гренс держал в руке упаковку сока, которую теперь поставил на стол рядом с половинкой батона, куском сыра, пачкой сливочного масла. Пока шипела и фыркала кофейная машина, комиссар принес из прихожей грифельную доску и мешочек с магнитами и мелками. Хоффман с удивлением наблюдал за напарником.

— Чем это ты занимаешься, Гренс?

— Объясню, но только после того, как объяснишь, чем занимаешься ты.

Эверт Гренс кивнул на свернутую вчетверо салфетку, которую Пит Хоффман достал из кобуры и развернул на столе. Что-то вроде кроссворда — длинные ряды клеточек, заполненные буквами. Некоторые из которых были перечеркнуты, как это делают с решенными головоломками или выполненными пунктами некоего плана.

Выжить — двенадцать букв .

Ф-О-Н-Е-Т-О-Г-Р-А-М — М-А

Выжить — семь букв .

П-Е-Р-Е-Е-З-Д

Выжить — четыре буквы :

Л-И-Ц-О

Выжить — девять букв :

Д-Е-Т-О-Н-А-Т-О-Р

Выжить — восемь букв :

Г-Л-У-Ш-И-Л-К-А

До этого места слова были перечеркнуты, но оставалось еще два пункта.

Выжить — одиннадцать букв:

Л-О-К-А-Л-И-З-А-Ц-И-Я

Выжить — девять букв :

К-Р-И-П-Т-О-К-О-Д

— Чем я занимаюсь? — переспросил Хоффман. — Стараюсь выжить, как здесь написано. Заодно защитить свою семью.

— Защитить семью, которая рискует навсегда остаться незащищенной? В этом, по крайней мере, голос прав.

Гренс снова сложил салфетку и протянул ее Хоффману.

— Ты хорошо составляешь планы, но они не помогут, если документы так и останутся там, где они сейчас. Знают ли об этом Хюго, Расмус и Луиза? Что, если ты облажаешься, и они будут обречены жить под этой угрозой?

— Если мы облажаемся, Гренс, — поправил Хоффман. — Потому что на этот раз мы оба помогаем друг другу. Ни в одну из наших предыдущих встреч такого не было. Так ведь, Гренс?

Этот вопрос был задан не для того, чтобы на него отвечать. Оба они знали, что Гренс, не имевший собственной семьи, которую нужно было бы защищать и ради которой можно было бы жить, сделает все возможное и невозможное для двух мальчиков, иногда навещавших его на рабочем месте и даже называвших дедушкой. Что еще год тому назад Гренс лежал на полу, под нацеленным ему в лицо дулом пистолета, готовый умереть за то, чтобы один из этих мальчиков остался в живых.

— Нашел в участке, — комиссар кивнул на доску и мелки. — Лежало вместе с другим хламом. Думаю, нам эти вещи нужнее.

Гренс подвинул в сторону половинку батона, водрузил доску на стол и прислонил ее к стене.

— Придется устроить на кухне небольшой филиал отделения полиции, — пояснил он. — Сотрудников пока только двое, ты да я. Что остается делать, если расследование невозможно проводить в настоящем отделении. Во-первых, потому что оно так и кишит настоящими полицейскими. И во‑вторых — один из них продался и превратился в мину замедленного действия.

Гренс отодвинул и свою чашку с кофе, предварительно хорошо из нее глотнув. Но места для мешочка с магнитами и мелками все-таки не хватало, и тогда пришлось переложить половинку батона на свободный стул.

— Сегодня я пил кофе в компании криминалиста. Одного из тех, кого я могу попросить об особом одолжении, чтобы в другой раз отплатить тем же. Скажем так, он тоже будет немного помогать нашему неофициальному филиалу.

Гренс вытащил из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, какие-то бумаги, одну из них закрепил при помощи магнита в центре доски и подписал мелком: «Отпечатки пальцев».

— Файл из компьютера судебного инженера, — Гренс кивнул на бумажку. — Красные круги отмечают детали, достаточно отчетливые для идентификации. Нужно как минимум восемь или девять, а лучше двенадцать совпадающих деталей, чтобы с уверенностью говорить об идентичности другим отпечаткам, которые имеются в наших базах. Вот все, что мы нашли, видишь? Четыре красных круга на письме с угрозами, которое они тебе послали, и только два на ручной гранате из твоего почтового ящика.