Джеймс Кэрол - Дом 17 по улице Черч-роу

— Экран включился, — проговорила она тихо, хотя эти слова едва ли могли описать то, что только что произошло. — Там была Грейс. Она… она…

— Тшшш, — прошептал он, — все хорошо.

Никки отодвинулась и посмотрела на него.

— Нет, ничего хорошего. Грейс была в огне. Она горела и кричала.

Итан кинул взгляд на пустой экран.

— Это был просто дурной сон, и все.

— Это был не сон. Экран включился, и Грейс смеялась…

Итан опять бросил взгляд на экран, хмурясь.

— Элис, этот экран действительно включался?

— Нет, не включался, Итан.

— Включался, — возразила Никки, — Элис, наверное, ошибается.

— Ошибки быть не может, Никки. Одна из моих функций — это следить за всем электронным оборудованием в доме. Я выключила экран в гостиной в 10:37, когда ты пошла спать. С того момента он не включался.

Сбитая с толку, Никки повернулась к Итану, и на ее лице появилось выражение полной растерянности.

— Он включился, клянусь. Почему вы не верите мне?

— Дело не в том, верим мы тебе или нет, — он запнулся и улыбнулся, стараясь ее успокоить. — Слушай, Ник, даже если бы экран включился, откуда бы там взялась Грейс. Да еще и в огне? — он сделал скептическое лицо и покачал головой. — Должно быть, ты все-таки видела кошмар. Это единственное правдоподобное объяснение.

Рассматривая это в таком ракурсе, она была вынуждена признать, что Итан был прав. Она бросила взгляд на экран. Он был таким же темным, как и тогда, когда она устраивалась на диване, чтобы поспать.

— Признай, что в последнее время на твою долю выпало немало стресса, — продолжал Итан, — и в связи с переездом, и вообще. К тому же ты не высыпалась.

— Это потому что мне постоянно снится, что Грейс поет мне, — сказала она тихо.

— А теперь у тебя был настоящий кошмар про Грейс, — он помедлил. — Слушай, я знаю, ты чувствуешь себя виноватой из-за того, что мы переехали сюда, но это действительно к лучшему. Пока мы оставались в нашем старом доме, мы топтались на месте. Мы обязаны начать новую жизнь ради Беллы. Мы должны это сделать и ради нас самих.

— Я знаю. Ты прав.

Итан раскрыл объятия, и Никки скользнула в них. Один взгляд на него, и она поняла, что не единственная сегодня будет бороться с бессонницей.

— Прости, что разбудила тебя.

Итан крепче прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

— Эй, не бери в голову.

— Но тебе же в четыре вставать.

— Я выпью много кофе, — он снова запнулся, затем продолжил: — У тебя ведь и раньше бывали по-настоящему нехорошие кошмары, помнишь?

Она помнила. Такое она не смогла бы легко забыть. Они начались после аварии, полнометражные фильмы ужасов на большом экране, с одним-единственным зрителем и на оглушительной громкости. Но это было по-другому. Это было настоящим. Стоило ей лишь на миг допустить эту мысль, как ее начинали одолевать сомнения. Был ли это всего лишь сон? Сейчас она не была уверена ни в чем.

— Ты все еще принимаешь свои лекарства против тревожности, так ведь? Прежде они помогали от кошмаров.

— Да, принимаю, но я уменьшила дозу семь или восемь месяцев назад. Наверное, надо подумать о том, чтобы снова ее увеличить.

— Знаешь, может, тебе записаться на пару встреч с доктором Ричардс? Беседы с ней могут пойти на пользу, ну а вреда от них точно не будет.

— Неплохая идея. Так и сделаю.

— Между прочим, а почему ты спала здесь на диване?

— Я проснулась и не смогла уснуть, а тебя будить не хотела, — Никки взяла свой телефон с кофейного столика и включила. — Черт, уже почти три.

— Поздновато, а?

— Извини.

— Извинишься еще раз, и я обижусь. — Итан улыбнулся, подождал, пока жена улыбнется в ответ, потом поцеловал ее в кончик носа. — Что скажешь, если мы вернемся в спальню?

— Все в порядке, я посплю здесь.

Итан отрицательно покачал головой и издал смешок.

— Я ни за что не позволю тебе спать одной, Ник. Только не после того кошмара, который тебе приснился.

Он протянул ей руку и подождал, пока она взялась за нее. Долго уговаривать ее не пришлось. Они вместе вышли из гостиной, дверь за ними закрылась. С каждым шагом впечатления от произошедшего рассеивались, и к тому моменту, как Никки забралась в постель, она уже почти готова была признать, что Итан был прав и это был всего лишь ночной кошмар. Он открыл ей объятия, и она прильнула к нему. Они подходили друг другу идеально, как недостающие кусочки общего паззла, и так было с самого начала. Его дыхание щекотало ей ухо, она чувствовала тепло его тела. Но даже когда она закрыла глаза, то уже знала наверняка, что сегодня ей не уснуть.

Свет в спальне Роудсов погас, и экран ноутбука стал черным, погрузив комнату в темноту. Катриона Фишер быстро тронула трекпад, чтобы перейти на рабочий стол, лихорадочно ища источник света — какой угодно источник света. Темнота всегда пугала ее, с тех самых пор, когда она была маленькой девочкой и отец в качестве наказания запирал ее в чулане. Она не помнила, что такое она делала, чтобы заслужить это, — вероятно, ничего, — но она ясно помнила, что испытывала абсолютный ужас. Она внушала себе, что останется взаперти в этом крошечном темном месте, пока не умрет. Как бы громко она ни кричала, никто не приходил освободить ее.

Несколько мгновений она просто сидела, откинувшись на спинку дивана и напоминая себе, что она уже не маленькая. В хорошие дни отец был любящим, в плохие — непредсказуемым. Время от времени случалось то, что он называл «мрачными днями». Когда это происходило, он либо пропадал в своей спальне дни напролет, либо пил. Второе было хуже, потому что его поведение становилось переменчивым. Мрачные дни стали наступать чаще, когда она достигла подросткового возраста. Как раз тогда он начала иногда называть ее именем ее матери. Вслух он никогда не говорил, что винит ее в уходе матери, но она знала, что в душе он считает именно так. Прошли годы с того момента, когда она последний раз виделась или говорила с ним. Может быть, он уже умер.

Многих стерло бы в порошок такое детство, какое было у Катрионы. А Катриона сделала его своим козырем. Всю свою жизнь она прожила так, чтобы доказать, что не похожа на своих родителей, и проявлялось это в ее стремлении к успеху. Это сделало ее в том числе жестокой, но с этим можно было жить.

И она была успешна, но чуть-чуть недостаточно успешна. Чего бы она ни достигла, всегда оставалось, к чему стремиться. Еще одна гора, которую можно покорить, еще один стеклянный потолок, через который можно пробиться. Поэтому дом на Чёрч-роу был так важен. До этого момента ее успех был лишь местным, а ей необходим был проект, благодаря которому ее заметили бы на международной сцене. Маленькая часть ее понимала, что и этого, вероятно, будет недостаточно, но хотя бы на какое-то время этого хватило бы, чтобы заткнуть этот голос.