Джеймс Кэрол - Дом 17 по улице Черч-роу

— Заткнись и сядь.

Мюррей посмотрел на нее, потом медленно прошел обратно к креслу и тяжело опустился в него. Кровь текла потоком из его носа, окрашивая в красный рот и подбородок. На его зубах и рубашке тоже были красные пятна. Он обхватил переносицу двумя пальцами, чтобы прекратить кровотечение. Когда он заговорил, слова звучали гнусаво и неразборчиво.

— Вы совершаете большую ошибку.

Никки отвернулась и посмотрела на экран. Она увидела, как Белла моргнула, и этого крошечного движения было достаточно, чтобы убедить ее, что это не было ошибкой. В день, когда Белла родилась, Никки поклялась защищать ее и хранить от всех бед. Она пообещала это обоим своим детям. Она не смогла сдержать слово с Грейс. Но с Беллой должна была.

Катриона Фишер застыла на месте. В тот момент весь ее мир начинался и заканчивался в той точке на груди, куда был нацелен пистолет. На нем стоял глушитель, а глушитель ставят только в том случае, если собираются стрелять. Она попыталась заговорить, но язык ее не слушался. Мозг, похоже, вовсе отключился.

— Медленно отойди назад к дивану и сядь.

Взгляд Катрионы метнулся от пистолета к лицу Гомез. С ней произошла еще одна хамелеоновая перемена. Ярко расцвеченная одежда исчезла, вместо этого она была одета во все черное: джинсы, топ с длинным рукавом, перчатки, кеды. Рюкзак тоже был черным, а волосы — собраны сзади в конский хвост. От доктора Лоры Сантос не осталось ни следа. Женщина, стоявшая перед ней, была больше похожа на ту версию Гомез, которая красовалась на полицейских снимках. Все дело было в глазах, решила Катриона. Они были холодными, и коварными, и полными подозрения.

— Я сказала, сядь.

Не отрывая взгляда от Гомез, Катриона попятилась к дивану и села. Ноутбук скатился и уперся ей в ногу, но она не решилась пошевелиться, чтобы подвинуть его. Гомез скинула с плеч рюкзак, поставила его на кофейный столик и открыла. Звук молнии был оглушительным. Она достала нечто, завернутое в белую салфетку. Катриона угадала по форме, что это была бутылка «Джек Дэниэлса». Она наблюдала, как Гомез осторожно развернула ее и отвинтила крышку. Затем она наполнила стоявший на столике пустой тумблер на пару миллиметров, закрутила крышку обратно, поставила бутылку на стол и толкнула тумблер на другую половину стола. Катриона посмотрела на емкость, затем снова на Гомез.

— Бери стакан.

Катриона помедлила, потом подняла его.

— Пей.

Катриона поднесла стакан к носу и принюхалась. Он пах «Джек Дэниэлсом».

— Что в нем?

Гомез крепче обхватила пистолет.

— Просто пей.

— Стало быть, оно отравлено?

— Пей, или я пристрелю тебя.

Катриона посмотрела на тумблер. Внутри колыхалось виски, янтарное и золотое. В тот момент она видела два возможных варианта своего будущего. При первом варианте она закончила бы бьющейся в агонии на полу, пока ее медленно убивает яд; при втором получила бы пулю в сердце. Она моргнула, и увидела третий вариант. Не раздумывая, она швырнула тумблер через стол, виски пролетело следом, как хвост кометы; стакан попал Гомез точно в лицо.

Катриона не медлила, она бросилась вперед, стремительно сокращая дистанцию между ними. Потянулась, крепко схватила бутылку за горлышко и размахнулась со всей силы. Бутылка ударила Гомез по голове, и та рухнула на пол, пистолет выпал из ее руки. Катриона отбросила бутылку и схватила с пола пистолет. Она ждала, когда Гомез нападет на нее — ожидала этого, — но одного взгляда на нее, распластанную на полу, было достаточно, чтобы понять, что она в отключке.

Пару мгновений Катриона просто стояла на месте с пистолетом в руке, направленным на голову Гомез. Она тяжело дышала и чувствовала себя такой живой, какой не ощущала себя уже многие годы. Ее палец был на курке, и нажать было так легко. Слишком легко. Она вдруг почувствовала острую боль в левом бицепсе и посмотрела на него. На том месте ее блузка была порвана, а по руке стекала кровь. От зрелища крови голова у нее закружилась. Все произошло так быстро, что она даже не заметила, как пистолет выстрелил. Она испытала еще один приступ головокружения, когда осознала, как ей повезло. Если бы пуля пролетела на пару сантиметров правее, она бы прошла точно через сердце. Катриона сделала несколько глубоких вдохов, чтобы привести себя в чувство, удостоверилась, что Гомез все еще в отключке, проверила, нет ли у нее какого-нибудь другого оружия при себе, затем отправилась на кухню поискать, чем бы ее связать.

— Тебе надо научиться уважению, Отец.

Мюррей рассмеялся, но это был невеселый смех.

— Что ты знаешь об уважении? Уважение надо заслужить.

Его слова все еще звучали неразборчиво из-за поврежденного носа, но кровотечение уже в основном прекратилось.

— Ты прав, надо. Неуважение , с другой стороны, получить гораздо легче. Его раздают просто так, и стоит только ему проявиться, действовать надо сразу. Максимально быстро.

Глаза Мюррея сузились.

— Что ты собираешься делать?

— Я собираюсь преподать тебе урок, Отец. После всех тех уроков, которые ты дал мне, пришла моя очередь вернуть должок.

Дверь гостиной отъехала в сторону, и все обернулись к ней.

— Идите в кухню, — сказала Кэти.

Мюррей покачал головой.

— Я никуда не пойду. Ты безумна.

— Я боюсь камней да палки, а словами бей — не жалко. Я боюсь камней да палки, а словами бей — не жалко. Я боюсь камней да палки, а словами бей — не жалко. Я БОЮСЬ КАМНЕЙ ДА ПАЛКИ…

Строчку повторял высокий напевающий голосок ребенка, снова и снова, пока Никки не почувствовала, что сама сходит с ума, а громкость все нарастала, так что динамики стали искажать звук.

— Пожалуйста, прекрати! — закричала она.

В комнате вдруг стало тихо, и в некотором смысле так было даже хуже, потому что Никки продолжала слышать этот голос, мучивший их. Тишина длилась десять секунд. Двадцать. Тридцать.

— Я жду извинений, Отец.

— Не дождешься.

— Ты продолжаешь проявлять неуважение по отношению ко мне. О’кей, я хочу, чтобы вы все сейчас же пошли на кухню, иначе это будет иметь последствия для Беллы.

Мюррей открыл было рот, но не успел произнести ни слова, потому что Итан схватил его за руку и поволок к открытой двери. Поначалу Мюррей сопротивлялся, но перестал, почувствовав, что ствол пистолета Никки уперся ему в спину. Он бросил на нее презрительный взгляд через плечо.

— Я иду.

Мюррей стряхнул с себя Итана и направился к двери. Никки в последний раз взглянула на изображение Беллы на большом экране и вышла в коридор следом за остальными, лицо девочки с каждым шагом делалось все прозрачнее, пока не превратилось лишь в призрачное воспоминание. Они дошли до кухни в полном молчании. Мюррей смотрел в пол и волочил ноги, как обиженный ребенок. Каждое окно, мимо которого они проходили, было закрыто металлическими жалюзи, и это выглядело лишним напоминанием о том, что дом, который должен был служить островком безопасности, стал их тюрьмой. Звук шагов разносился эхом, когда они вошли в кухню. Никки проследовала за Мюрреем к столу-острову и остановилась перед ним, Итан встал рядом с ней. Никки заметила краем глаза какое-то движение и быстро обернулась, чтобы увидеть, как шкафчик рядом с плитой открылся.