Джеймс Кэрол - Дом 17 по улице Черч-роу

— Подойди к шкафчику, Никки.

Она шагнула к нему.

— Достань оттуда разделочный нож и вернись к остальным.

Она поколебалась, затем вытащила мясницкий нож. Он был тяжелый, сделанный из цельной стали. В металлической поверхности отражались галогеновые лампочки, и яркие блики разлетались во все стороны. Это зрелище гипнотизировало. Шкафчик бесшумно закрылся, пока она шла обратно к столу.

— Отрежь Отцу большой палец на левой руке, — сказала Кэти спокойно.

Никки просто уставилась на нож. Кэти говорила так, словно это было сущим пустяком. В ее голосе не было эмоций, таким же голосом она могла говорить, например, о погоде. Итан тоже вытаращил глаза, и выражение удивления на его лице отражало эмоции Никки. Ее взгляд метался от ножа в правой руке к пистолету в левой и обратно. Как же вышло, что все встало с ног на голову? Все это не могло происходить с ней. Лицо Мюррея побледнело, и он неотрывно смотрел на дверной проем, словно собирался удрать.

— Я не могу это сделать, — прошептала она, не отрывая взгляда от разделочного ножа.

Моне исчез с экрана, и вместо него появилось приближенное изображение лица Беллы. Ее глаза все еще были затуманены наркотиком, но по крайней мере она была жива. От одного взгляда на нее Никки почувствовала себя полностью уничтоженной. Кэти ничего не говорила. Ни угроз, ни ультиматумов. Тишина продолжалась еще несколько мгновений, прежде чем ее нарушило дыхание Беллы. Звук был включен на полную громкость, и каждый вздох казался нереальным. Белла вдыхала и выдыхала, вдыхала и выдыхала. Никки заметила, что начала дышать в унисон с ней, вдыхала и выдыхала вместе с ней. Итан тоже не мог оторваться от экрана. Единственный, кто не смотрел на экран, был Мюррей. Его взгляд был прикован к мясницкому ножу.

Никки вдруг заметила, что ее дыхание участилось, и поняла, что то же произошло с дыханием Беллы. Звук, с которым она дышала, также стал громче, а на выдохе в нем появилось резкое дребезжание.

— Что происходит? Что ты делаешь? — с каждым вопросом голос Никки от волнения поднимался на октаву выше. — Что бы ты ни делала, пожалуйста, прекрати.

Кэти ничего не сказала. Дыхание Беллы все учащалось. Ее глаза тоже уже не были такими расфокусированными, как несколько секунд до того. Наркотик все еще держал ее, но его хватка становилась слабее, по мере того как она сопротивлялась тому, что происходило с ней.

— Вы, люди, действительно хрупкие. Без еды вы продержитесь пару недель. Без воды — пару дней. А без воздуха вы протяните не более трех минут.

— Пожалуйста, перестань!

— У тебя осталось примерно девяноста секунд. Вместо того чтобы спорить, лучше делай то, что тебе говорят. Если, конечно, не хочешь, чтобы Белла умерла.

Первым отреагировал Мюррей. Он бросился к открытой двери и двигался быстро, но недостаточно быстро. Итан схватил его, притащил обратно к столу и удерживал его левую руку над разделочной доской. Мюррей сопротивлялся, отчаянно пытаясь вырваться, крича, чтобы его отпустили, шля проклятья и ругательства и обзывая Итана всеми известными бранными словами.

— Давай, — крикнул ей Итан. — Быстрее. Я не смогу долго его так удерживать.

Никки подняла нож. Лицо Беллы на экране стало красным. Она отчаянно пыталась сделать очередной вдох, но ей это никак не удавалось.

— Нет, нет, нет, — выкрикнула Никки на пределе своих легких и опустила нож.

Катриона Фишер нашла кухонное полотенце, висевшее на ручке плиты, и рулон скотча в одном из шкафчиков. Она быстро сделала себе на руку перевязку из полотенца и поспешила в гостиную. К счастью, пуля лишь задела ее. Она нашла Гомез на том же месте, где и оставила — лежащей без сознания на полу возле кофейного столика. Рядом лежала перевернутая бутылка, «Джек Дэниэлс» впитывался в ковер, — он и все прочее, что еще оказалось там разлито. Воздух наполнился запахом алкоголя. При взгляде на лежащую перед ней женщину у Катрионы снова возникло искушение прицелиться и спустить курок. Она подождала в надежде, что это желание исчезнет. Но оно никуда не делось. Эта сучка вломилась к ней в дом и пыталась ее убить.

Она опустилась на колени на ковер и положила пистолет так, чтобы можно было легко дотянуться. Действуя очень быстро, она сложила руки Гомез на груди, ладонь к ладони, и обмотала запястья клейкой лентой, слой за слоем. Она не знала, сколько скотча будет достаточно, поэтому решила намотать побольше. Она сделала еще пару слоев для верности, потом оторвала ленту, вцепившись в нее зубами.

Она посмотрела на лицо Гомез. Веки у той задрожали, и она уже начинала тихонько постанывать. Двигаясь еще быстрее, Катриона обмотала скотчем ее лодыжки. Это оказалось сложнее, но она сумела это сделать. Затем она схватила пистолет и бутылку, встала и обошла Гомез так, чтобы стоять ровно у нее над головой. Она вылила остатки содержимого бутылки ей на лицо, затем сделала шаг назад. Гомез кашлянула и сплюнула, затем попыталась сесть и, поняв, что не может, стала барахтаться, пытаясь освободиться. Катриона направила пистолет ей в голову, и снова соблазн нажать на курок был слишком велик. Чувство власти, которое давал пистолет, было дурманящим.

— Не двигайся.

Или Гомез не расслышала ее, или она все еще пребывала там, куда голоса из этой реальности вообще не могли пробиться. Она перевернулась на бок и стала плеваться и вытирать лицо о ковер. Потом снова перекатилась на спину и посмотрела на Катриону широко открытыми шальными глазами.

— Мне нужно чем-то промыть рот.

Катриона покачала головой:

— Я так не думаю.

— Пожалуйста.

— Если тебя это утешит, в бутылке оставалось совсем мало виски. С другой стороны, думаю, это зависит от того, насколько мощным был яд. Если это «Новичок», то, полагаю, ты глубоко в жопе.

— По крайней мере развяжи меня.

Вопреки всему происходящему, Катриона искренне рассмеялась этому:

— Ты серьезно?

— Я ничего не сделаю. Обещаю.

— Читай по губам: ни за что.

Катриона подошла к дивану и села; Гомез неотрывно следила за ней взглядом. Теперь, когда адреналин стал выветриваться, у Катрионы разболелась рука. Она покрепче затянула полотенце, поморщившись от приступа боли.

— Почему ты пыталась убить меня?

Гомез молча смотрела на нее.

— Слушай, — сказала Катриона, — ты пыталась отравить меня, потом выстрелила в меня, так что поверь, настроение у меня не самое радужное. Итак, почему ты пыталась убить меня?

— Потому что мне так сказали.

— Кто сказал?

Гомез покачала головой:

— Я не знаю.

— И ты думаешь, я в это поверю?

— Верь, во что хочешь, но это правда.

Катриона направила пистолет на Гомез и нажала на курок. Звук оказался громче, чем она ожидала. Недостаточно громкий, чтобы побеспокоить соседей, но достаточно громкий, чтобы она дважды подумала, прежде чем выстрелить снова. Пуля вошла в ковер в полуметре от головы Гомез, оставив там след.