Кристина Старк - Аспид [litres]

– Ты хотел сделать это, потому что решил, что недостоин Бога. И он все равно будет тебе не рад. Так?

– Возможно.

– И что же в тебе есть такое, что Богу сильно не по нраву? – прищурился Тайлер.

Солнце, что все это время пряталось в тучах, вышло полностью и осветило его лицо. Мы стояли у моего внедорожника, до которого незаметно добрели, и Тайлер сел на капот припаркованного рядом «Maserati». Он неторопливо курил и ждал от меня ответа. А мне почему-то внезапно захотелось сказать ему правду. Такую, какая есть.

Впервые в жизни я был близок к тому, чтобы вообще заговорить об этом с кем-то. Облечь мысли в слова и сказать их вслух. Поделиться тем, за что я постоянно извинялся перед Богом. Избавиться хотя бы на мгновение от стыда и самобичевания, с которыми я жил с шестнадцати лет. Поговорить об этом с тем, кто точно понял бы меня. Никто из моего религиозного окружения – ни семья, ни наставники в семинарии – не смогли бы. Рассказать, как я истязал себя отказом от еды и воды, чтобы наказать самого себя. Как я искал «лекарство» в спорте, в изнурительных тренировках, в молитвах. Что самоубийство было всего лишь способом избавить Бога от моей грешной отвратительной души, которая не поддавалась ни лечению, ни очищению. Я бы отправился в ад и этим сделал бы Ему одолжение.

Я достал из кармана пачку сигарет, открыл и увидел, что она абсолютно пуста. Смял ее в кулаке и сунул обратно в карман. Тайлер прикурил одну из своей пачки, зажав ее между губами, потом вынул изо рта и протянул мне.

Он протягивал мне сигарету и смотрел на меня в упор. Я перевел взгляд на его губы, слегка изогнутые в улыбке, и почувствовал, как почва начинает раскачиваться под ногами. Очень медленно и плавно, но все же качаться… я знал, что должен бежать, вернуться в семинарию, закрыться в своей комнате, отказаться от еды, воды, молиться, читать Писание, исповедаться, снова совершить паломничество к священным местам, покаяться, сделать огромное пожертвование церкви, снова молиться, снова читать Библию, подчинить себе свое тело, свои мысли, свою психику, свою долбаную генетику, свой грех…

Но этот путь не вел к спасению, и я знал, что все это не поможет. Никогда не помогало. Я пробовал уже много раз, и ничем оно не заканчивалось. Ломал себя столько раз, но всегда возвращался к исходной точке…

– Ты можешь поговорить со мной о чем угодно, – сказал Тайлер, читая мои мысли. – Необязательно сейчас. Когда захочешь. Мой номер есть у Кристи…

Он соскочил с капота машины и уже достал из кармана ключи от своей машины, но я окликнул его, подошел и взял сигарету из его пальцев. Положил ее в рот и затянулся. Меня шатало, трясло, и хотелось за что-то схватиться, чтобы не потерять равновесие. Довериться Стаффорду было безумием. Но у нас было нечто общее: одна и та же печать, метка, одна и та же боль.

– Я хотел покончить с собой, потому что не мог выкинуть из головы своего друга, с которым мы делили комнату в общежитии семинарии, – ответил я. – Он даже не подозревал об этом. До сих пор не знает. Я в итоге съехал, не мог находиться с ним рядом. И решил, что лучше в преисподнюю сразу, чем Богу глаза мозолить. Сложно жить, зная, что сам Создатель Всего ненавидит тебя, считает тебя ничтожеством…

Тайлер смотрел на меня долго и пристально, потом сказал, откинув голову и глядя в небо:

– Вера должна помогать людям выживать. Разве не в этом ее сущность и предназначение? Если же она толкает тебя к самоубийству, то что-то тут не так. Не находишь?

– Мне проще думать, что что-то не так со мной, а не с верой или Богом. Бог, в конце концов, вечен, всемогущ и идеален.

Тайлер рассмеялся, вскинув бровь:

– Если он идеален и не терпит вариаций… той же сексуальности, почему он не создал идеальный мир с идеальными людьми, которые бы ходили ровным строем из церкви домой, из дома в церковь, распевая хором псалмы и синхронно перекрещиваясь? Он же всемогущ, так? Сделал бы себе и всем нам одолжение.

– Он не хотел играть в деревянных солдатиков. Он хотел дать людям свободу выбора, – ответил я.

– Вот именно, к этому я тебя и подводил, – улыбнулся Тайлер. – Если уже он дал тебе выбор поступать на свое усмотрение, то должен уважать этот самый выбор. А если не хочет уважать его и собирается наказать за неправильное решение, то ему не стоило давать этот выбор вообще. Логично? Подумай над этим.

Здесь действительно было над чем подумать.

Тайлер распахнул дверцу того самого Maserati, сел за руль и завел мотор. Я знал, что мы встретимся снова. У нас ведь теперь есть общая племянница, у которой будут дни рождения, выпускной в школе, Первое Причастие, свадьба, в конце концов. Мы будем видеться как минимум каждый год. А чаще, наверное, не стоит. Не стоит искушать Бога…

Внезапная мысль, что Бог тоже способен искушаться, как человек , была просто ошеломительной.

Если так, если Создатель Всего способен на такие же чувства, что и люди, то, может быть, Он в состоянии понять таких, как я ?

– Ты любишь музыку? – спросил Тайлер, опустив стекло и высовываясь из окна.

– Смотря какую, – ответил я.

– Настоящую, – усмехнулся он. – The Weeknd [16] Канадский исполнитель и продюсер. приезжает в Лондон на следующих выходных. У меня есть два билета в VIP-зону. Так близко к сцене, что увидишь капли пота на коже. Подумай и дай мне знать. До скорого, Майкл.

Он шутливо отсалютовал мне, надел солнечные очки и был таков. Его машина скрылась из виду, а я остался стоять на парковке, пытаясь успокоить дыхание и привести в порядок мысли и сердечный ритм. Забрался в машину, включил песню «Faith» от The Weeknd на своем телефоне и несколько минут, пока звучала музыка, сидел с закрытыми глазами, словно под наркотиками, словно парализованный. Потом достал из бардачка свою карманную Библию и открыл на той странице, где безумно красивым почерком были выведены три фразы:

Еще не время, но однажды мы встретимся.

У меня для тебя особый план .

Ты не один.

Сейчас в этих словах было еще больше смысла, чем я видел прежде.

Работу над этой книгой я начала в сентябре 2018, вдохновленная песней «Suppressor» («Глушитель») исполнителя BONES, в которой шла речь о разборках между двумя вооруженными бандами. Песня описывала долгую ночную погоню, которая закончилась перестрелкой. В тексте было что-то очень цепляющее, и вообще в самой идее непримиримой вражды.

Первый черновик шел очень трудно, я постоянно что-то переписывала и переделывала, но, как я ни старалась, истории чего-то не хватало. Книгу очень ждали и читатели, и моё издательство, но сейчас я рада, что не сдалась и не отправила в печать сырую версию, лишь бы выпустить хоть что-то.

В первой версии книги героиня потеряла память после трагедии в лесу. Но вместе с памятью из нее, к сожалению, ушел весь характер. Она не помнила, кто она, кого она любила, кого ненавидела, сомневалась во всем и во всех – и это словно обезличило персонажа. Да еще и акцент сам собой сместился с внешних событий на внутренний мир героини. В общем, я хотела написать динамичный мрачный роман о любви и ненависти, а в итоге пришлось сидеть и разбираться с тонкостями амнезии, уф. Было готово уже четыреста страниц – и рассказывали они совсем не ту историю, какую я хотела рассказать!