Себастьян Фитцек - Осколок

— Когда-нибудь я все тебе объясню. Скоро, очень скоро. Тебе нужно продержаться еще несколько часов.

«Несколько часов? И что тогда произойдет?»

Он подумал о подушке в детской кроватке. О вышитой дате на наволочке — тринадцатое ноября.

Сегодня, десять дней до даты родов, которую просчитал врач.

— Не беспокойся, милый. Скоро все прояснится.

«Беспокоиться? Я теряю рассудок!»

— И вот еще что: если ты все еще находишься в подвале, уходи. Немедленно уходи оттуда.

Он почувствовал холодный сквозняк, такой сильный, что свечу едва не задуло. Лишь в последний момент пламя снова вспыхнуло.

— Потому что ты кое-что забыл.

— Что? — спросил он машину.

— Роберта фон Ансельма.

За ним пошевелилась большая тень.

— Ты не проверил его наручники.

Марк резко обернулся, выронил телефон и, защищаясь, вскинул руки перед лицом, но было поздно. После резкой боли его задыхающееся сознание провалилось в черную дыру. Свеча потухла, не успев упасть на пол.

Во время их первой поездки он не мог поверить, что дорога вообще была допущена к эксплуатации транспортными средствами. Проезжая часть, которая вела из Потсдама в Берлин через Сакров и проходила по лесу, была чуть шире обычного тротуара. Если нужно было разминуться со встречным автомобилем, ты каждый раз рисковал поцарапать лак машины о растущие у обочины ели.

Правда, в настоящий момент дорога в сторону Шпандау принадлежала им одним, и Марк жал на педаль газа.

— Я жалею, что ты об этом узнал. — Сандра смотрела в боковое окно. — По крайней мере, так рано.

Они часто ругались в машине, и, как обычно, она избегала смотреть ему в глаза.

— Тогда ты не могла бы взять меня с собой.

Она кивнула. Вскоре после этого взяла его руку, продолжая наблюдать за пролетающими мимо деревьями.

— Но ты ведь понимаешь, что у нас нет другого выхода?

Он натянуто засмеялся. Затем, когда Сандра сильно сжала его руку, уточнил:

— Ты ведь пошутила?

Он раздумывал, не стоит ли остановиться, выйти из машины и хорошенько встряхнуть Сандру. Очевидно, его жена сошла с ума.

— Разве не ты всегда говорил, что цель оправдывает средства?

Он еще поддал газу. Желтая снежинка на панели приборов вспыхнула, сигнализируя, что температура снаружи упала ниже четырех градусов.

— Разве это не твой девиз?

— Ты сошла с ума, Сандра. Цель не может оправдать смерть.

— Но ее все равно нельзя предотвратить.

Сандра всхлипнула. Обычно Марк шел на уступки, когда она начинала плакать. Но сегодня это лишь усилило его ярость.

— Можно, и я это сделаю, поверь мне.

Стрелка спидометра показывала семьдесят километров в час, и ели на обочине сливались в серо-зеленую массу.

Он мельком взглянул на Сандру. В свете панели приборов слезы на ее щеках выглядели как кровь, сочащаяся из раны.

— Ты не можешь так поступить, — запротестовала она. — Я этого не допущу.

— Да? Однажды я это уже сделал, как ты собираешься удержать меня второй раз?

Теперь он упрямо уставился вперед. Какое-то время оба молчали, пока дорога не сделала поворот и не начался ухабистый участок. Вилла Константина давно исчезла в зеркале заднего вида.

Сандра заплакала еще громче, и теперь уже он хотел протянуть руку, чтобы успокоить ее, погладить большой живот, который торчал из-под ремня. Но тут она сделала то, на что Марк не рассчитывал. Она отстегнулась и повернулась назад. Неожиданно у него появилось ощущение, что сзади сидит посторонний и подслушивает их разговор. Но она достала какую-то фотографию — крупнозернистую, черно-серую, как снимок УЗИ.

— Посмотри на это! — крикнула она.

Но прежде чем Марк успел перевести взгляд обратно на дорогу, раздался оглушительный взрыв. Он потерял управление и, хотя изо всех сил крутил руль, уже не сумел с ним справиться.

Последнее, что он увидел, были руки Сандры, которые выронили фотографию и отчаянно схватились за ремень безопасности. Последовала вспышка, и все стало ярко-белым. Потом появилось лицо пожилого мужчины, который озабоченно склонился над ним и трепал его по щеке.

— Он просыпается, — сказало лицо , и действительно, в ту же секунду Марк открыл глаза.

В первый момент он думал, что сон продолжается. Правда, он находился уже не в машине Сандры, а в антикварном магазине, седой владелец которого уложил его на диван, пропахший табаком и камином, с мягкими подушками, в которых можно было утонуть. Он хотел приподнять голову с подголовника, но это оказалось непосильной затеей, если только он не хотел, чтобы его стошнило на многочисленные ковры, покрывающие пол.

— Где я? — спросил он и подумал об адвокате, которому так и не дал воды.

«И он меня ударил».

Марк схватился за раскалывающийся череп и заметил, что его правый рукав закатан. В локтевом сгибе был наклеен пластырь, как после сдачи крови.

Марк удивленно моргнул, и даже это причинило боль. Белая слизь склеила его веки.

— Не волнуйтесь, вы у друзей, — услышал он антиквара.

Сейчас, вытерев слизь из уголков глаз, он мог лучше разглядеть новую обстановку. Кроме дивана было еще вольтеровское кресло, которое стояло так, что из него можно было одновременно смотреть на открытый камин, на диван и в окно. Но это была единственная расстановка, которая имела смысл. Вся остальная мебель — стеллажи, комоды, стулья, секретер и даже напольная вешалка — стояли где попало в комнате и не сочетались между собой ни по цвету, ни по стилю. Беспорядок напоминал его квартиру, только без картонных коробок. Зато каждый свободный угол был заполнен медицинскими справочниками, монографиями и журналами.

— У друзей? — Он повернулся к камину.

Сбоку стояли Эмма и его брат рядом с незнакомым стариком. И если Бенни выглядел так же, как при их последней встрече, — усталым, небритым, в брюках карго и куртке-бомбере, — то Эмма с повязкой на левом ухе казалась немного отдохнувшей. Кто-то обработал ее рану, и если Марк правильно интерпретировал медицинские дипломы на каминной полке, то догадывался, кто это мог быть.

— Кто вы? — спросил он мужчину, которого больше не считал антикваром.

— Я профессор Никлас Хаберланд. — Старик улыбнулся. — Но друзья зовут меня Каспаром.

— А как я сюда попал?

— Этим вы обязаны своему брату. Он привез вас ко мне.

Марк посмотрел на Бенни. Лишь сейчас он заметил, что некоторые его симптомы исчезли. Его все еще тошнило, а в голове стоял гул, но он уже не чувствовал себя так отвратительно, как раньше. Он задавался вопросом, что дал ему профессор.

— Я последовал за вами, — объяснил Бенни.