Марьяна Иванова - В чём дело, Полли? [СИ]

Я пожала плечами и снова уставилась на картину. Но как бы я ни старалась, мне не удалось почувствовать ни малейшей вибрации. С какого бы ракурса я ни смотрела — передо мной по-прежнему было изображение человека, болтавшегося в петле. Висельник. Есть ли в этом что-то сакральное? Какую суть в этом можно увидеть? Тот, кто нарисовал это — хотел что-то сказать. Тот, кто повесил картину сюда — понял, что именно. Судя по хитрой ухмылке Линды, у неё на этот счёт тоже имелись какие-то мысли. А я смотрела и не видела. И чем дольше это продолжалось, тем меньше мне это нравилось.

— Следи за ним, ладно?

— За кем? За висельником?

— Ты не видела мою сестру?

— Нет. Так за кем мне следить?

— Куда же она запропастилась? — с искренней тревогой спросила Линда, выдыхая очередное облако дыма.

— Попробуйте спросить у Мишеля или миссис Беккер.

— Наверное, она где-то на улице. Не сходишь со мной, чтобы посмотреть?

— Не думаю, что это лучшая идея. Позвать миссис Беккер?

— Нет. Холодная она женщина. Обледеневшая… Мне с ней некомфортно. Я прошу о помощи тебя.

— Мне жаль, но я не имею права. Мишель разозлится, если узнает, что я опять с вами говорила.

— Мишель… Вселяющий ужас одним лишь недобрым взглядом. Но хочешь я открою тебе маленькую тайну? — Линда наклонилась ко мне так близко, что я почувствовала, как аромат её парфюма сражается за преобладание с табачным дымом от её сигареты. — Мишель всего лишь испуганный котёнок!

После этих слов женщина выпрямилась, заполнила вестибюль своим задорным смехом и куда-то удалилась. Думаю, искать сестру в одиночестве.

Я встряхнула головой, надеясь забыть несчастного висельника и весь этот разговор. Моё мнение по поводу управляющего было кардинального другим. А вот Линде с её эксцентричностью такие суждения вполне позволялись.

В камине приятно трещали дрова, заполняя комнату небывалым уютом. Мы расселись на полу полукругом и подставляли ладошки к огню. Нас освещал лишь он и пара небольших торшеров у дивана, в остальной комнате было темно. Этого вполне хватало, чтобы видеть друг друга и карты. Все сняли обезличивающую униформу и переоделись в личные вещи. Питер был в чёрной футболке с изображением какой-то рок-группы, оказалось, что у него широкие плечи и довольно крепкие руки. На шее болтался амулет в форме пацифистского креста. Через рваные джинсы проглядывали острые коленки. Аня была в голубом платье с оголёнными плечами. Нежно бежевые кудряшки откидывал назад синий ободок. Поменялось так мало: мы всего лишь сняли форму, но тут же превратились в отдельных людей со своими историями, вкусами, взглядами. По крайней мере, так виделось мне.

Питер уже четыре раза объяснял мне правила игры. Я всё ещё ничего не поняла, но переспрашивать ещё раз не хотела. Поэтому снова проиграла. Да игра и не сильно увлекала меня. Я пришла сюда, чтобы поболтать с ребятами.

— А миссис Беккер не против таких посиделок?

— Нет, но настаивает, чтобы мы расходились по комнатам не позднее половины одиннадцатого, — пожала плечами Аня.

— Хотя сама она редко ложится спать позже десяти, — добавил Питер.

— Значит, никто особо не следит, чтобы соблюдался комендантский час?

— Нет, но кому взбредёт в голову шастать в темноте?

Аня вызвалась принести всем чай и убежала на кухню. Питер перетасовал замыленную колоду карт, убрал её в карман и нацепил на себя самую серьёзную гримасу, какую только имел в арсенале.

— Как ты узнала про Люси?

— Увидела досье с её именем в кабинете Мишеля. Вернее, видела, как он его выбросил.

— Понятно. Полли, эта девушка работала здесь до тебя.

— Её выгнали или она сама сбежала отсюда?

— Нет, она погибла.

— Вот как?

— Да. Когда я приехал, Люси работала здесь всего месяц. Как-то раз она не спустилась к завтраку. Миссис Беккер пошла проверить в чём дело и обнаружила её мёртвой. В своей постели. Тогда она спустилась в столовую и повседневным тоном сообщила, что Люси не дышит. Я тоже поднялся, чтобы удостовериться. Она просто лежала там, как живая, словно не подозревала, что умерла. Это был первый день Ани, кстати… Да, у кого-то был первый день хуже, чем у тебя, представляешь? — нервно хихикнул он, стараясь взбодрить то ли меня, то ли себя.

— А что полиция?

— Опросили нас и увезли тело, а потом сказали, что смерть произошла по естественным причинам, якобы она болела чем-то…

Аня принесла ромашковый чай и блюдце, наполненное всё теми же крекерами. Она сразу поняла о чём зашёл разговор и предложила переместиться на диван.

Не знаю, были ли у остальных подобные мысли, но меня окутывало нехорошее подозрение, что работники здесь меняются с пугающей частотой.

— А в какой комнате она жила? — Я вдруг вспомнила про ночной скрип и невольно передёрнулась. — Случайно, не в той, что всегда заперта?

— Нет, у неё была комната в самом конце коридора.

Над нами повисла странная тишина. Никто не хотел уходить спать на такой ноте, но что ещё сказать — тоже не знал.

— Такое бывает, — угрюмо произнёс Питер. — Я слышал от Беккер, что она иногда ходила во сне. Думаю, Люси и правда была больна.

Мне не хотелось спорить с Питером, что лунатизм не то расстройство, от которого люди засыпают и больше никогда не просыпаются. Просто нам всем хотелось услышать, что произошедшее с Люси не грозило нам. Она работала здесь. Мы тоже. Она болела. Мы нет.

— Линда и Берта уже в своих комнатах? — Я отхлебнула чай и решила перевести тему, хотя история с Люси никак не выходила у меня из головы.

— Я их не видел.

— Я тоже. Они оказались совсем тихими, — подала голос Аня.

— А я вот пару раз говорила с Линдой. Знаете, мне показалось, что её бывает слишком много.

— Говорила? — поперхнулся Пит. — Мишель не обрадуется.

— Уже не обрадовался… У него по этому поводу какой-то пунктик?

— Да чёрт его разберёшь, Полли. Странный он. Никогда никуда не уезжает, часто ночами сидит в саду. А ещё, кажется, он чем-то болен, ходит иногда бледнее смерти… А вообще, девушки, нам не должно быть до этого дела, верно? Мы ведь приехали сюда подзаработать деньги? На остальное плевать.

Мы все дружно закивали, и я в очередной раз вспомнила слова Линды…

Я плюхнулась в постель и тут же задремала. День выдался хлопотным и слегка нервным. Знала бы, что приберегла для меня ночь…

Сон был ярким и тревожным. Там был Висельник. Он болтался в петле, дрыгал ногами и истерично смеялся. Была Люси, она ходила по пансионату с закрытыми глазами и стучала во все двери. Когда она постучалась ко мне, в комнату влетел Питер и сказал не впускать её, ведь Люси мёртвая. Миссис Беккер во сне предстала молодой. Она стояла в темноте у зеркала, держа за руку маленького светлого мальчика. Однако в зеркале она отражалась уже с маленькой мёртвой девочкой. Аня приснилась мне тающей. Как тает мороженое на солнце или ледяные скульптуры, только она таяла чернотой. Там был и Мишель. Он стоял у парадной двери, лучезарно улыбался и протягивал мне руку. Мои ноги увязли в трясине, я не могла выбраться, но ухватиться за его руку почему-то было страшнее, чем утонуть в болоте. А Мишель всё улыбался и что-то шептал. Вскоре шёпот превратился в невыносимый скрип, и я проснулась. Сон исчез. Скрип нет. Он доносился из-за стены.