Себастьян Фитцек - Аэрофобия 7А

— К тому же я должна попросить вас немедленно занять ваше место. Турбулентность в любой момент может усилиться.

Взгляд Матса стал жестче.

— Вы говорите о самолете? Или о себе?

Кайя поймала его взгляд. Испуганная, потрясенная. Он прочитал в ее глазах, что она задавалась вопросом, тот же ли это человек, которому она когда-то доверилась.

Нет. Я уже другой.

В приглушенном свете торшера ее лицо казалось очень бледным, как будто специально выбеленным. Когда она схватилась за поднос, Матс заметил, что на одном ногте содран лак.

— Мне нехорошо от всего этого. Я не понимаю, доктор Крюгер. У меня такое чувство, что вы намеренно пытаетесь разбередить мои старые раны. В последние годы я все меньше думала об этом. Бывают дни, когда я вообще не вспоминаю случившееся. Но сейчас, всего несколько минут с вами — и в голове у меня снова те картинки.

Бокал с шампанским дрожал на подносе почти синхронно с ее нижней губой.

— Какие картинки? — лукаво спросил Матс, но она не повелась на его трюк.

— Нет, нет, нет. Пожалуйста, прекратите.

Он глубоко вздохнул и сделал вид, что уважает ее желание.

— О’кей, о’кей. Я понимаю. И да, мне очень жаль. Пожалуйста, выслушайте меня. Я больше не буду задавать вопросов и даже не о вас хочу поговорить.

— О чем тогда? — недоверчиво спросила она.

— Позвольте рассказать вам кое-что обо мне. Потому что я точно знаю, как вы себя чувствуете.

— Доктор Крюгер, пожалуйста, я…

Он указал на мягкий уголок, но она не последовала за ним.

— Наверное, вы знаете, что четыре года назад я потерял жену.

— Я читала некролог в «Тагесшпигель». Мои соболезнования. У нее ведь был рак?

— Да. Но умерла она от яда, который выпила.

— Значит, суицид?

Он кивнул:

— Катарина не могла больше выносить боли. Связалась с организациями за границей, которые помогают с эвтаназией, и достала необходимое средство. Все против моей воли.

— Почему вы мне это сейчас рассказываете? — спросила Кайя, косясь на штору. За последние часы с их первого разговора женщина уменьшилась на несколько сантиметров. Плечи поникли. Груз, который лежал на них, согнул и ее позвоночник. — Пассажир ждет свой заказ.

Она попыталась пройти мимо него.

— Всего одну минуту, Кайя. Пожалуйста. Этого достаточно. Между прочим, Катарина хотела от меня того же. Чтобы я был рядом одну последнюю минуту. Последнюю минуту ее жизни, но я не смог. Я не смог вынести, что все то, что я когда-то любил, звезда моей жизни, которая освещала мне путь, умрет и погаснет на моих глазах.

— Понимаю.

Матс чувствовал, как по щекам у него катятся слезы. Неудивительно, до этого он никому так не открывался. Все, что он говорил, было правдой. К сожалению.

— Я до сих пор не могу себя простить. Это было самолюбиво, эгоистично. Как и то, что я сделал после. Самый мерзкий поступок в своей жизни.

— Что это было? — спросила Кайя, и Матс заметил, что это сработало. Он открыл свою душу и завоевал немного утраченного доверия.

Хотелось бы надеяться.

Он заметил и очищающее действие такого разговора. Слишком долго он таскал с собой чувство вины, не в состоянии излечить сам себя. Но как говорил его профессор: «Психология уже потому обречена на неудачу, что мы предпринимаем абсурдную попытку понять наш мозг собственным же мозгом».

— Я поехал к одной коллеге. Фелиситас Хайльман. Это психиатр, вы разговаривали с ней, когда позвонили на горячую линию экстренной психологической поддержки. Она моя добрая знакомая. Я чувствовал себя жалким, потерянным и одиноким. Ну и она меня утешила.

Кайя поставила поднос на буфет.

— Что вы пытаетесь мне этим сказать, доктор Крюгер?

— Это было четыре года назад, Кайя, и с тех пор я постоянно бегу. Я сбежал из спальни своей умирающей жены в спальню молодой коллеги, о которой знал, что она меня любит. И хотя не мог ответить на ее чувства, я сбежал от самого себя, погрузился в убогую, эгоистичную жалость к себе и переспал с ней.

Матс сглотнул.

— Я променял трезвое состояние на пьяное беспамятство и с трудом мог формулировать мысли, когда моя дочь Неле позвонила мне на сотовый. Я еще лежал в кровати, и Фели подошла вместо меня к телефону. Чтобы услышать, что Неле нашла мою жену мертвой.

И вот момент настал. Матс больше не мог сопротивляться. Слезы текли, но не мешали ему навязчиво рассказывать Кайе все, что накопилось у него на душе:

— И я снова сбежал. От Неле, которая ненавидит меня с того дня. «Ты трусливый кусок говна! — крикнула она мне, когда я пришел домой. — Ты изменяешь маме, в то время как она умирает?»

И она была права в каждом своем гневном обвинении. Неле запретила мне приходить на похороны, которые организовала самостоятельно. А я? Я не хотел доводить дело до скандала. И, как слабак, упаковал вещи и побежал дальше, на этот раз так далеко, как только мог — в Буэнос-Айрес, к своему брату. Здесь я наконец-то остановился. По крайней мере, я так думал.

— Но как это связано со мной? Я ни от чего не бегу, — сказала Кайя.

— О, еще как бежите. Сначала я не хотел говорить об этом так открыто. Но и вы не взглянули правде в глаза, а сбежали. Правда, не физически, а душевно. Иначе не реагировали бы сейчас столь резко, тем более что до сих пор я презентовал вам лишь фрагменты всей правды.

Кайя прочистила горло. Красные пятна у нее на шее потемнели.

— Что вы имеете в виду? Какая еще вся правда? Нет ничего, что бы мы подробно не обсудили с вами.

Матс с сожалением поморщился.

— Есть, Кайя. Пожалуйста, уделите мне несколько секунд, я вам докажу.

Пока он говорил это, штора отодвинулась в сторону, и Валентино — стюард, которого называли Кеном, — вошел в лобби.

— А, вот ты где, — сказал он и помрачнел, когда увидел, с кем стоит Кайя.

Он указал на буфет с подносом.

— 3G уже теряет терпение.

— Я сейчас приду, — пообещала Кайя и свободной рукой откинула волосы со лба. Затем снова подхватила поднос.

— Пожалуйста, — прошептал Матс, когда она проходила мимо. — Я должен вам кое-что показать, это изменит вашу жизнь.

Она покачала головой и поспешила дальше, но обернулась перед самой шторой, которую придержал для нее Валентино.

— Я позабочусь об этом, доктор Крюгер. Дайте мне пять минут.

Затем исчезла вместе со стюардом в первом классе.

Неле

Как хорошо. Момент без боли. Божественная форма настоящего счастья.

Дыхание Неле замедлилось. Она немного расслабила мышцы и вытянула руки и ноги, насколько позволяла койка.

Спазмы внизу живота утихли — невероятное облегчение после последней схватки.

— Мне нужно в туалет, — простонала она, что было ложью. Во время последних схваток она не выдержала и облегчилась. Она чувствовала запах кала и мочи между ног, но это ее не смущало. Удивительным образом, ее похитителя тоже. Он протянул ей влажную тряпку из ведра, которое поставил рядом с камерой. Та беспрестанно мигала, и Неле предполагала, что парень все записывает. В том числе и собственные монологи, раздражавшие ее между схватками, которые становились все более частыми и интенсивными, — это означало, что период раскрытия шейки матки сменился периодом изгнания плода, так ? Неле больше не могла ничего вспомнить, ни инструкцию для рожениц, которую она лишь пробежала глазами, ни того, что говорил ей гинеколог.