Себастьян Фитцек - Аэрофобия 7А

— Хорошо, конечно.

Франц посмотрел вслед охраннику, который торопливо заковылял к машине, видавшему виду «гольфу» — тот со скрипом просел, когда Гельмут не без труда забрался в него.

— И смотри не обмани меня! — громко крикнул он через опущенное стекло, потом объехал такси Франца и направился в сторону выезда.

Проклятье, как это вообще могло случиться?

Франц снова повернулся к хлеву, в котором надрывалась Неле.

Посмотрел на часы и подумал, позвонить ли сначала своему контактному лицу или сразу ехать в запасное укрытие, прежде чем вернется вышибала.

— А-а-а-а! — кричала Неле на удивление высоким голосом.

Когда он дошел до ее стойла, она уже так сильно тужилась, что сосуды полопались в выпученных глазах, которые напоминали глаза пациентов с базедовой болезнью.

Она стояла на матрасе на четвереньках, как и во время последних схваток — видимо, в таком положении боль переносилась легче.

— А… твою мать! — выкрикнула Неле. Громко и отчетливо, и теперь начал ругаться Франц. Потому что Неле стояла на четвереньках, кричала и тужилась не в реальности.

А на мониторе камеры.

В записи.

Сама она исчезла.

Матрас был пуст.

Единственное, что осталось в стойле, — камера, которую Неле перемотала назад и поставила на повтор.

Матс

Матсу была необходима раковина. Унитаз тоже подошел бы, главное, поскорее избавиться от тошноты, которую он испытывал к самому себе. Но он не мог встать и оставить Кайю одну с видео в гостиной, пока его будет тошнить в ванной скай-сьюта.

Кайя сдержала слово и пришла. Сейчас она сидела на кресле и смотрела на монитор, на котором Матс включил канал 13/10.

— Это не я, — прошептала Кайя, глядя на экран на стене кабины и находясь в состоянии самоотречения, типичном для пациентов с психологическими травмами, которые пытаются дистанцироваться от ужасов прошлого.

И в определенном смысле Кайя была права. Она уже не была тем человеком на видео. Запуганной, измученной женщиной. Которая сначала лежала под насильником, потом стояла перед ним на четвереньках. Полностью в его власти. Беспомощная перед грубой силой.

Тогда, одиннадцать лет назад, Кайя был не просто другой личностью; она находилась в почти невменяемом состоянии, которое подчинялось инстинктам. Машинально и произвольно она переключилась в режим самосохранения и слепо делала все, что казалось ей необходимым.

Терпела удары по ягодицам. И при этом лизала ствол пистолета — видимо, этого потребовал от нее парень.

Матс отвел глаза от Кайи, которая продолжала в трансе смотреть на монитор, и взглянул на сотовый. На самую ужасную фотографию: глаза Неле, и ужас, и абсолютная безнадежность. Он вспомнил слова шантажиста: «…тип, который присматривает за ней, не дипломированный акушер. Скорее наоборот, если вы понимаете, о чем я. Он не раздумывая убьет вашу дочь и младенца, если вы не выполните свою задачу, доктор Крюгер».

Задача.

Какое издевательское описание для того, чем он сейчас занимался, — отравления души.

На видео психопат вцепился в правую грудь Кайи, казалось, он вот-вот оторвет ей сосок. В этом месте съемка была почти без звука, но Матс все равно слышал его пыхтение и ее крики. Они были почти такими невыносимыми, как и вопрос, который Кайя с усилием прошептала:

— Я правда должна это смотреть?

Правильный ответ должен был звучать так: «Нет, конечно же нет. Реактивировать психологическую травму очень опасно, фрау Клауссен. Ни один вменяемый человек не стал бы требовать от вас этого. Только я, доктор Матс Крюгер».

Самолет снова летел ровно и спокойно. Но Матс в любой момент ожидал толчка. Его внутреннее напряжение росло с каждой секундой. Кожа вдруг стала слишком тесной, его лихорадило, как после сильного солнечного ожога.

— Осталось совсем немного, — лгал он Кайе, потому что знал, что́ ей еще предстоит: самое ужасное. Такое даже его выбило бы из колеи. Одни лишь увиденные картинки будут еще долго преследовать ее. На протяжении многих лет Кайе удавалось держать их в нафталиновом сундуке забвения, а сейчас они всплыли в сознании и лежали, словно на подносе. Готовые для воспоминаний, когда захочется пострадать. Просмотр видео с изнасилованием — сейчас, спустя столько времени, — был как рецидив наркомании после многолетнего воздержания. Говорят же, чем дольше ты остаешься «чистым», тем глубже падение.

— Клянетесь? — услышал он вопрос Кайи. Ее голос дрожал. В уголках глаз сверкали слезы. — Вы клянетесь, что все будет хорошо?

Он едва не рассмеялся.

Клянется?

Он не мог иначе и подумал о Женевской декларации, [7] Международная клятва врачей. современной версии клятвы Гиппократа, которую должны сегодня соблюдать врачи.

И он тоже торжественно обещал . «Исполнять свой профессиональный долг по совести и с достоинством. Не навредить пациенту. Не нарушать прав человека. Даже под угрозой!» — так это звучало дословно.

А сейчас такое!

Психопат наконец-то отпустил Кайю. Оттолкнул ее в сторону. И отвернулся. Он оставил ее — потерянную, дрожащую — в раздевалке, а сам развернулся в сторону скрытой камеры, но его глаза были задумчиво опущены вниз.

Кайя убежала. Она бросилась к двери раздевалки, в коридор спортзала. Правда, только в фильме.

В реальности Кайя неподвижно сидела в кресле. С широко раскрытыми глазами, почти не моргая. Пальцы сжимали складку на форменной юбке. Наверняка она ждала, что шум воспоминаний в голове прекратится. Эта плохо смазанная, скрипящая конвейерная лента, на которой весь ужас еще раз промелькнул перед ее глазами.

— И что теперь? — тихо спросила она и вздрогнула, как и Матс до этого, когда видео не прекратилось, как она того ожидала, а на мониторе неожиданно показались напольные плиты.

Картинка расфокусировалась, стала немного размытой. Снимавший, видимо, вышел из душа, чтобы лучше запечатлеть раздевалку.

Изображение дрожало, было нечетким и слишком темным, но после девяти мучительных минут видео, показывавшего Кайю и психопата вместе, стало тут же ясно, что поймала камера. Неясно было, почему это происходило.

— Откуда это у вас? — спросила Кайя. В ее голосе слышался такой неподдельный ужас, а страх в глазах был таким огромным, что Матс не сомневался: этот обличительный материал она видела сегодня впервые.

— Вопрос скорее такой: почему вы это сделали? — безжалостно ответил Матс. Сейчас, оглядываясь назад, он неожиданно понял, почему именно Йоханнес Фабер, бывший друг Кайи, распространил это видео. Правда — и это было удивительно — без последних секунд съемки. — Пер Унсел, угрожая пистолетом, взял вас в заложницы. И вы позволили себя изнасиловать, чтобы спасти жизнь себе и одноклассницам. Ради всего святого, зачем вы вернулись после того, как он отпустил вас? — Пока Матс говорил, он обошел Кайю, чтобы попасть в ее поле зрения. — Вы хотели помешать ему покончить с собой?