Себастьян Фитцек - Аэрофобия 7А

На этих территориях Фели и сосредоточила свои поиски.

Когда машина Ливио подъехала по размытой дождем дороге к северному въезду в эти руины, Фели невольно подумала о смерти. Она не понимала, почему люди проводили здесь свое свободное время — добровольно, среди грязи и мусора, охотясь за странными фотомотивами или сувенирами из давно ушедшего времени. Лишь в прошлом году один турист, делая селфи, упал с дымовой трубы и с тех пор остался парализованным. Похоже, Бог не высокого мнения о мягких методах воспитания.

— Что мы теперь ищем?

— Такси, — сказала Фели.

Они проехали мимо таблички с надписью «Хлев», и Фели стало еще больше не по себе.

Меньше чем через два часа она должна выйти из ЗАГСа, вся в белом и с кольцом на пальце.

Сложно представить более контрастную программу.

Они как раз проезжали мимо красных кирпичных фабричных помещений. Время как будто впилось всей своей челюстью в заброшенные здания; вырвало штукатурку вместе с кирпичами, содрала кровлю и разбило окна.

Словно мясники, которые десятилетия назад забивали и разделывали здесь скот, набросились на мертвую материю за неимением другой.

— Если похититель не дурак, он поставил машину в укромном месте.

— Тогда мы его никогда не найдем, — прокомментировала Фели замечание Ливио.

Они остановились на развилке и обменялись неуверенными взглядами.

— Похоже, дорога направо ведет к скотобойням, — сказал Ливио. Указатель сгнил и был почти нечитабелен.

— А что стоит ниже? Молоковод?

— Полагаю, молокозавод. В той стороне находится молочная ферма.

При слове «молоко» Фели вздрогнула.

— Что там говорила мать Уландта?

— Что он веган. Он должен ненавидеть здесь каждый сантиметр.

— Но особенно молочные фабрики, да? Она ведь сказала, что ей больше нельзя есть даже йогурт, потому что у сына этот пунктик с молоком.

Он даже думает, что ее остеопороз из-за молока.

— Тогда ясно, куда мы направимся первым делом, — сказал Ливио и включил передачу.

Спустя минуту и два поворота он снова нажал на тормоз.

— Почему мы остановились? Здесь нет никакой машины.

— Но была.

Ливио указал через лобовое стекло на двор перед сараем с острой крышей. Следы в грязи говорили об одном или нескольких автомобилях, которые подъезжали, отъезжали и разворачивались здесь. Большинство следов должны быть свежими, потому что дождь начался не так давно.

Ливио заглушил мотор, и они вышли из машины. Вместе направились к двери в металлических воротах сарая и с удивлением заметили, что она не заперта.

— Что здесь? — спросила Фели, когда они сделали несколько шагов вглубь помещения и осмотрелись.

— Похоже на бывший коровник. Здесь держали и доили коров. Электрические аппараты давно сняли. Остались одни стойла.

Фели посмотрела на часы, потом на свои белые кроссовки, уже покрытые грязью.

Сейчас уже все равно.

— Хорошо. У нас мало времени. Мы разделимся. Ты осмотришь сарай в том конце, я в этом.

— Как хочешь, но… эй… — Ливио изобразил улыбку мушкетера. — Будь осторожна, чтобы не пришлось тебя снова спасать.

Она ответила на его улыбку и удивилась собственной уверенности. Конечно, она боялась и мучалась угрызениями совести по отношению к Янеку, но на работе она редко сталкивалась с подобными вызовами. Редко получала непосредственный результат. И Фели заметила, что, несмотря на опасную трагичную ситуацию, ей доставляло удовольствие делать что-то настоящее, реальное. А не только говорить.

— Я уже большая девочка, — ответила она.

Затем развернулась и направилась к ступеням.

Если она не ошиблась, то в двадцати метрах была лестница, которая могла вести в подвал.

Неле

Сначала рассудок, потом голос. Здесь в шахте она потеряла и то и другое, и не обязательно в таком порядке. Скорее, одновременно.

Слегка отступившая боль унесла ее на своих волнах и выбросила на берег, где Неле уже не была хозяйкой своим чувствам.

Она открыла глаза, но ничего не видела. Ее губы шевелились, но она не могла произнести ни звука. Однако ее не отпускали звуковые галлюцинации.

Ей даже казалось, что она слышит, как кто-то зовет ее по имени, но это была лишь фантазия. Фата-моргана, мираж — как у умирающего от жажды, которому вдруг мерещится озеро посреди пустыни.

Однако для фантазии крик был удивительно громким.

— Неле? — снова раздался голос, который она уже слышала. Очень, очень давно, в другой жизни, до того, как ее притащили сюда двести лет назад (возможно, еще дольше, если измерять время муками, а не часами).

Один тот факт, что Неле знала этот голос, доказывал, насколько она приблизилась к смерти. Говорят же, что в последние секунды человек видит близких людей?

Неле закрыла глаза и почувствовала, как ею овладевает милосердный сон. Который наверняка продлится лишь до следующей схватки, еще более беспощадной, но все равно безуспешной. Ее кроха лежал неправильно, она это чувствовала, как и то, что без посторонней помощи ей не справиться.

Возможно, малыш сместился во время падения?

Тогда виновата она. Потому что это она сбежала и прыгнула сюда, осталась одна — с мусором, занозой в ноге и осколком зеркала в руке, которым она еще не воспользовалась, и голосом, который больше не звал ее по имени, а разговаривал по телефону.

Фели

— Ну что?

Фели все время звала Неле по имени, но ей никто не ответил — в омерзительном подвальном коридоре, от которого вправо и влево отходили помещения, напоминавшие средневековые тюремные камеры.

К счастью, у нее в сотовом был яркий фонарик, но сейчас, когда ей позвонил Ливио, она не могла использовать телефон в качестве источника света.

— Ты ее нашел? — возбужденно спросила Фели.

— Нет, — услышала она в ответ. — Но здесь что-то не так.

— Что?

— В хлеву находится штатив для камеры. Прямо перед матрасом на железной подставке.

— Что?

— Именно так. Все это напоминает извращенные видеосъемки какого-то содомского порно. Здесь даже есть огороженное решеткой стойло.

— О господи.

Ливио закашлялся, его голос стал приглушенным. Видимо, он двигался.

— Куда ты идешь?

— Хочу здесь осмотреться.

— Нет, лучше подожди, — попросила Фели. — Я сейчас поднимусь к тебе.

— О’кей, встретимся у хлева.

Она сделала глубокий вдох и закашлялась. Неудивительно при такой пыли здесь внизу.

— Хорошо. Через две минуты, я хочу еще кое-что проверить.

Фели отключилась и направила луч света фонарика на пол.

На круглую доску, которую обнаружила незадолго до звонка Ливио.

И которая выглядела как крышка колодца.

Неле

Было всего две возможности. Или галлюцинации усилились. Или Франц вернулся из строительного магазина со всем необходимым и отодвинул крышку люка. Во всяком случае, стало светло. Даже слишком светло для глаз Неле, привыкших к темноте.