Донато Карризи - Дом голосов

Он разбудил жену среди ночи, чтобы сообщить ей тревожную новость. То, что он ее впутал в это дело, их сблизило. Теперь они сидели в темноте на супружеской кровати друг напротив друга, поджав под себя ноги. Говорили вполголоса, с опаской, словно во тьме, их окружавшей, кто-то незримый таился и мог подслушать. Хотя никто из двоих еще не высказал это прямо, оба были напуганы.

— При таком раскладе Ханна Холл, возможно, не настоящее имя, — воскликнула Сильвия.

И была права, они об этой женщине ничего не знали.

Пьетро Джерберу пришлось напрячь память и обратиться вспять, чтобы восстановить события последних дней в свете только что сделанного открытия. Первый звонок Терезы Уолкер, когда коллега сообщила о приезде Ханны во Флоренцию и попросила заняться ею. Признание в возможном убийстве братика Адо. Попытка похитить младенца из коляски, которую Холл осуществила несколько лет назад. Даже запись первого сеанса в Аделаиде была поддельной: уж тут-то Джербер мог догадаться, что один и тот же человек говорит за доктора и пациентку, но его захватил рассказ — какая глупость! Хотя Пьетро оправдывал себя: он не заметил, что голоса Ханны и Уолкер похожи, потому что с первой говорил по-итальянски, а со второй — по-английски.

Психолог припомнил все сведения, какие невольно выдал лжегипнотизерше: они-то и помогли Ханне построить свой рассказ. Он и об Эмильяне говорил. Но больше всего Джербера бесило то, что он излагал ей подробности своей частной жизни.

В одном, надо признаться, Ханна Холл была права. Призраки в самом деле существуют. И эта женщина — одна из них. Вот почему он не нашел документов об удочерении итальянской девочки семьей из Аделаиды, давшей ей имя. Такого имени попросту не существовало.

Он невольно рассмеялся.

— Что с тобой? — рассердилась Сильвия.

— Уолкер даже сказала мне, что в Австралии есть две Ханны Холл, наша пациентка и всемирно известный морской биолог… Насколько можно предположить, эта женщина даже не австралийка.

— Ладно, хватит, — одернула его жена, хотя и сама находила трагикомической сложившуюся ситуацию.

Они взглянули друг на друга, уже серьезно.

— И что нам теперь делать? — спросила Сильвия, как всегда практичная.

Пьетро Джербера это в ней восхищало. Перед лицом превратностей она не теряла времени зря, перекладывая на кого-то ответственность или ища виноватого: вооружившись доброй волей, просто сплачивала всех вокруг себя, чтобы решить проблему.

— Я было подумал, что ты права, считая Ханну шизофреничкой, но твой диагноз неверен… — проговорил Пьетро. — Эта женщина — психопатка.

Джербер заметил, как изменилось лицо жены. Теперь она пришла в ужас.

— Мы не можем заявить на нее в полицию, поскольку она не совершила преступления: даже если это она проникла к нам в дом, у нас нет доказательств, — заключил он.

— Тогда какой у нас выход?

— Думаю, вести себя с ней как с психами из анекдотов…

Джербер это слово ненавидел. Отец внушил ему, насколько оно унизительно для пациента, для любого человеческого существа. И все же без такого сравнения ему было бы трудно объяснить свой план.

— Ты подыграешь ей… — изумленно закончила Сильвия.

— Пока не выясню, в чем ее истинная цель, — согласился он.

— Что, если эта цель — окрутить тебя и разрушить нашу жизнь?

Пьетро об этом думал, такая опасность существовала.

— У Ханны Холл есть какой-то замысел, — рассуждал он. — Она пытается рассказать мне историю… Вначале я полагал, что являюсь всего лишь зрителем представления. Но теперь понял, что мне в нем назначена какая-то роль, хотя пока не знаю, какая именно.

— Как ты можешь быть уверен, что до сих пор она тебе говорила правду? Может быть, все это сплошные выдумки…

— Стало быть, ты сомневаешься в моем даре гипнотизера, — хмыкнул он. — Если бы она врала, будучи в трансе, я бы это заметил… Ханна способна вставить уводящие в сторону сведения в рассказ об основных событиях, чтобы посеять сомнения или запутать меня. Например, колокольчик на щиколотке Марко. Она это делает, пытаясь показать, что держит под контролем терапию, а следовательно, и меня. Но думаю, что в своей основе ее история реальна: многое из того, что она рассказывает, случилось на самом деле… Как девочка, сочиняющая сказку о ведьмах и призраках, Ханна Холл хочет заставить меня самого догадаться, что она придумала, а что в ее детстве является мучительной правдой.

Он вроде бы убедил Сильвию, что таким образом можно решить проблему. Но Джербер еще не закончил. Он глубоко вздохнул: оставалось самое скверное.

— Думаю, что, прикуривая перед телефоном, Ханна намеренно открыла мне, что она и есть Уолкер.

— Зачем? — воскликнула Сильвия, явно напуганная таким поворотом дела.

— Чтобы вселить в меня страх. Или дать понять, что в нашем распоряжении имеется еще один канал для связи. Так или иначе, я притворюсь, будто ничего не понял, чтобы он оставался открытым: хотя Ханна и воспользовалась этой уловкой, чтобы вытянуть из меня информацию, доктор Уолкер как альтер эго кажется мне более здравомыслящей, чем ее пациентка. К тому же она дала мне ценные указания о том, как продолжать терапию.

— Ты имеешь в виду историю с лиловой вдовой?

— Ханна использует Уолкер, чтобы указывать мне путь, поэтому следующий сеанс мы начнем с ведьмы.

— Чем я могу быть тебе полезна?

— Тем, что уедешь в Ливорно к родителям и побудешь там, пока я не решу вопрос, — быстро ответил он.

— Нет никакого вопроса, — возразила она, как всегда готовая к битве. А ведь они только что заново обрели гармонию.

Джербер взял ее за руку. Следовало признаться Сильвии, что как-то незаметно и не встречая особого сопротивления Ханна Холл завладела его душой.

— Я боюсь за тебя и за нашего сына, — сказал он вместо того, как последний трус. — Сейчас я уверен, что Ханна Холл опасна.

Сильвия мгновенно догадалась, что это предлог, но ей было нечего возразить: муж не доверился ей до конца, и этого довольно. А Джербер не знал, как объяснить, что речь не идет об обычном трансфере на врача, осуществляемом пациентом: между ним и Ханной Холл существует какая-то связь, и, не развязав этот узел, он не сможет стать таким, как прежде.

Сильвия не торопясь высвободила руку. Скольжение ее ладони было для Джербера хуже любого оскорбления, хуже пощечины. Его жена питала надежду, что ночной разговор подвигнет их к сплочению, а все шло вот к такому итогу. Жена холодно отстранилась от него, и Джербер ничего не мог с этим поделать. То, что он увлекся душевнобольной, ставило под сомнение и его душевное здоровье.

— Зачем ты так поступаешь с нами? — прошептала Сильвия еле слышно.

Он не знал, что отвечать.