Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

— Ну, атмосфера просто супер! — комментирует Летиция. — Ну, вам-то на это плевать! — добавляет она в мой адрес, а потом, в свою очередь, выходит.

Я остаюсь бессильно сидеть у очага, ожидая, пока Иветт вспомнит о моем существовании. Я не скучаю, мне есть о чем подумать. Я так хочу, чтобы уже наступило завтрашнее утро и мы все узнали!

Я все время зеваю. Заснула, Бог знает когда, а утром — подъем в семь часов, чтобы присутствовать при отъезде Магали. Ее другу Шнабелю пришлось применить всю силу убеждения, чтобы заставить ее сесть в перевозку: она боялась, что ее повезут в тюрьму. Вновь помогли волшебные конфетки. Учитывая раннее время, перевозка уже должна доехать до побережья. Я уже «вижу», как защелкиваются наручники на запястьях Вора. На костлявых и волосатых запястьях, исцарапанных ногтями жертв.

Юго отвез меня в гостиную, и там мы позавтракали. Милая Франсина и мадам Реймон составляют список необходимых продуктов. Мартина и Юго занимаются туалетом пансионеров. Жан-Клод рассуждает о концепции повествовательной структуры кинематографиста Абеля Феррара. Леонар не вышел к завтраку, он работает у себя в комнате. Бодрая Жюстина объясняет Летиции последние теории кварков и квазаров, а Летиция просит Иветт передать ей масло. «А я лежу на бреге тишины, где нарушает тихий плеск волны мои меланхолические сны» (Элиз Андриоли, Нобелевская премия за поэзию, 2000 год).

Утро тянется медленно, пока не раздается телефонный звонок. Иветт, оттолкнув Юго, хватает трубку:

— Алло? Да, здравствуйте, старшина… Да, отлично слышу… Как?.. А… Наверное… Конечно… Да, до скорого.

Она кажется разочарованной.

— Что он сказал? — нетерпеливо спрашивает Летиция.

— Магали показала им мужчину.

— Мужчину? — хором повторяют Мартина и Юго.

— Мужчину в красном лыжном костюме.

— В лыжном костюме? — переспрашивает милая Франсина, выходя из кухни.

— В костюме инструктора лыжной школы в Кастене. Он был в черном шлеме, в очках и перчатках.

— Но как же, в таком случае, Магали могла узнать его? — спрашивает Летиция.

— Она просто узнала инструктора, — говорит Жюстина.

Мой блокнот: «В любом случае, это значит, что напавший на меня был одет, как инструктор».

— А может быть, он и в самом деле инструктор, — добавляет Иветт.

Инструктор из Кастена, спокойно перемещающийся по деревне, настолько примелькавшийся, что никто не обращает на него внимания. Или Вор, переодетый в инструктора? В шлеме и очках любой человек может оказаться кем угодно, или наоборот. Браво, Элиз, после поэтической премии ты только что заслужила Гран-При по современной философии, присуждаемый профессором Ла Палисом!

Итак, Лорье перенесет свое расследование в лыжную школу. Но что-то я сомневаюсь, что Соня или Марион Эннекен когда-либо брали там уроки.

Франсина пытается припомнить всех местных инструкторов и приходит к выводу, что они почти всегда ходят в зеркальных очках, с лицами, разукрашенными, по последней моде, разноцветными полосками, а волосы у них обычно спрятаны под повязками или шапочками.

— Вообще их обычно различают по голосам, — заключает она.

— Опять красное, — вздыхает Жюстина. — Видите, Элиз, я была права, зло красного цвета и рыщет в белизне, словно голодное животное.

Мне и впрямь было бы интересно увидеть ее картины. Острое разочарование наполняет меня при мысли, что я больше никогда и ничего не увижу. Неужели это возможно? Почему именно я, которой так нравилось видеть, смотреть, наблюдать?

Наверное, я сжала кулак, потому что Франсина шепчет мне:

— Надо вытянуть пальцы, чтобы выпустить стресс.

Да, сейчас я бы очень хотела вытянуть пальцы, чтобы вцепиться ими тебе в лицо и заставить тебя замолчать. Мне и так гадко, а тут меня еще будут учить. Интересно, хоть кто-нибудь понимает, что я вынуждена постоянно все держать в себе, словно боксер, отупевший от града ударов?

— Не могу понять, — говорит Летиция, — почему Вор отправился смотреть соревнования в Ла Колмиане, переодевшись в форму инструктора?

— Может быть, это вовсе не Вор. Магали просто решила, что узнала друга Элиз, — отвечает ей Жюстина тоном терпеливого, но доведенного до крайности учителя.

— Мы каждый день видим инструкторов в деревне, и она никогда ничего такого не выдумывала, — замечает Летиция.

Потому что Магали, как и все мы, воспринимает человека в целом — его комплекцию, его рост, его манеру держать себя, и ей не обязательно подробно рассматривать его лицо, чтобы понять, кто перед ней. Когда я была зрячей, то могла узнать человека по плечу, по руке, по походке и так далее. Значит ли это, что на пленке — действительно Вор? А если он носит форму инструктора, значит ли это, что он — действительно инструктор? Такое впечатление, что я бесконечно задаю себе одни и те же вопросы. Как хорошо, что это не я писала о деле Буасси, читатели умерли бы со скуки.

И тут я думаю о том, как будет счастлива моя авторша, узнав, что я снова влипла в дело об убийствах. Алле-гоп, предвидится хороший тираж! Новые приключения мешка с картошкой на колесиках. Можно выпустить целую серию: «Элиз в Конго», «Элиз в Сербии», «Элиз и сигара сторонников интеграции», «Кто наступил на Элиз»…

А если я умру, цифры продаж только увеличатся. «Подлинная и трагическая история Элиз Андриоли, заживо съеденной снежным каннибалом!». В привлекательной обложке.

К счастью, никто не догадывается, о каких ужасах я думаю, сидя одна-одинешенька в своем уголке. Я чувствую такую горечь, словно выпила хинную настойку. Или, учитывая место действия, настойку из корней горечавки.

— Мадам Франсина, — говорит вдруг мадам Реймон, — пришел отец Клари, по поводу масла и сыра.

— Иду.

Отец Клари? Священник продает молочные продукты?

— Пойдемте со мной, Иветт, — продолжает Франсина, — он привозит с пастбища натуральные продукты. Молоко, и альпийский мед, ослиную колбасу…

Так он пастух! Как и дядя несчастной Сони? Я нажимаю на электрический рычаг кресла и еду на голоса. Я постепенно привыкаю к новому помещению и уже могу передвигаться в нем самостоятельно. Преодолеваю порог кухни без особенных неприятностей (синяк на колене). Поток свежего воздуха — наверное, открыта балконная дверь. Они разговаривают. Хрипловатый мужской голос с сильным акцентом. Восторженный голос Иветт, она выражает готовность питаться козьей простоквашей с лавандовым медом до конца своих дней. По крайней мере, без подарков мы не вернемся. Если мы вообще вернемся.

Слышу, как отец Клари говорит:

— А для бедной дамы? Возьмите ей немного молодого козьего сыра с зеленым перцем, ей пойдет на пользу.

Я понимаю, что речь идет обо мне, и, пока меня еще не накормили молодым сыром, хватаюсь за блокнот: «Вы знаете Моро?»