Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

— В котором часу должно прийти подкрепление? — опять спрашивает Мерканти.

— Ночью, думаю, часа через три-четыре, снег, гололед, им придется ползти.

Разговор вполголоса. Напрасно я напрягаю слух, я ничего не слышу. Мой сосед потягивается, слышу треск суставов, потом говорит в сторону:

— А если пойти пожевать? Потом времени не будет.

Они проходят передо мной в направлении кухни, я внимательно слушаю, но не улавливаю в комнате признаков чьего бы то ни было присутствия. Судя по всему, я одна. Нажимаю кнопку кресла и очень медленно еду вдоль стены, останавливаясь, как только встречаю препятствие. Если ехать вдоль стены, обязательно приедешь к двери. Потом попадешь в коридор. А там и к входной двери.

Мои плечи напряжены в ожидании, что на них вот-вот ляжет рука, а полный ненависти голос скажет: «Ку-ку!» Но я без проблем выбираюсь в коридор. Еще метр, пятьдесят сантиметров, я протягиваю руку, чтобы открыть дверь, но она и так открыта и ходит взад-вперед в такт неравномерным порывам ветра. Отодвигаю створку, въезжаю на пандус, предусмотренный для инвалидных колясок, снег обрушивается на меня, хлещет меня крутящимися зарядами, но после спертой атмосферы комнаты холод приносит мне облегчение.

Я спускаюсь по пандусу, но не представляю, что делать дальше. Я слышу только завывание ветра в лесу. Кресло с трудом продвигается в толстом слое свежевыпавшего снега, а снегопад все не прекращается. Я не очень представляю, куда ехать, поэтому еду прямо перед собой. Никаких голосов. Где же постовые? Вдруг мне остро захотелось по-маленькому, волоски на коже встают дыбом. Мне знакомо это ощущение. Это страх. Настоящий страх. Страх идти в темноту, зная, что там тебя подстерегает чудовище.

А-ах! Кто-то дотронулся до меня! Большая мокрая рука! Издаю вопль, которого никто не слышит. Рука мягко скользит вдоль моей шеи, по плечу — Мерканти? — отодвигается, и большая пыхтящая масса падает рядом со мной, преграждая путь креслу.

Наклоняюсь, насколько могу. Мои пальцы нащупывают грубую влажную ткань с нашитыми пуговицами. Форменная куртка. Без паники, спокойно! Куртка надета на тело мужчины. Куртка порвана, мои пальцы цепляются за неровные края дыры, и струя жидкости ударяет мне в лицо, запах меди, о, Боже мой! Запах крови, кровь заливает меня фонтаном, а я не могу даже уклониться. Трясу головой как сумасшедшая, кровь хлещет, она горячая, ужасно горячая, меня охватывает неконтролируемый ужас, чувствую, что мочусь под себя, а удержаться не могу, горячая моча на ляжках, горячая кровь на щеках, наконец мне удается сдать назад!

Нет, я должна знать, жив ли этот человек. Снова еду вперед, приподнимаюсь, насколько могу, сбоку, сердце колотится до боли, ну же, пальцы, вперед, смелее, куртка, массивный торс, мясистый подбородок, густые усы, похожие на влажную собачью шерсть. Шнабель!

Трогаю его губы. Дыхания нет. Ни малейшего дыхания. Шнабеля убили! Он только что умер, здесь, перед моими бесполезными глазами! Я зачем-то сую пальцы в рот, откуда не исходит дыхание, трогаю зубы, язык, абсурдное ощущение, что этот рот вот-вот укусит меня, скорее убрать пальцы, но рот не только не кусает, рот и не дышит.

Задний ход! Предупредить Лорье! Отъезжаю, разворачиваю кресло, медленно еду вперед, теперь я различаю запах металла и бензина от полицейского фургона. И запах крови. Веду рукой вдоль колеса. Они здесь, под моими пальцами. Тела. Лежат вповалку. Минимум пять или шесть. Бригада Лорье.

О, нет! Невозможно, чтобы все они были мертвы! И я с ними, одна, а может быть, кто-то смотрит на меня, может быть, дуло пистолета нацелено мне в голову? Гусиная кожа, волоски на теле встают дыбом. Скорее, вернуться в Центр, черт, я ошиблась, кресло делает рывок вперед, — ай — я наткнулась еще на какое-то препятствие, оно дергается, валится мне на колени и так и остается лежать на них.

Вытягиваю вперед руку. Отдергиваю ее, как будто нащупала паучье гнездо. Я дотронулась до волос. На моих безжизненных коленях лежит чья-то голова.

Я с отвращением приподнимаю ее, чтобы освободить себе путь, а она бормочет мне:

— Пощадите!.. просто хотел найти… работу…

Морель! Морель жив!

Я держу его за волосы, как держат отрубленную голову, его тело сотрясает дрожь, отдающаяся в моей руке, я не знаю, отпустить его или нет, что мне делать?

— … надо было остаться… в институте! — лепечет Морель.

Потом с всхлипом добавляет: «Мама!».

Он изрыгает на мои колени жидкость, от которой насквозь промокает плед, я чувствую, как по моим щекам катятся слезы, слезы страха, отчаяния, сострадания? Я ничего не понимаю, я знаю, что он вот-вот умрет, мне нужна помощь, а я не могу ни позвать, ни оставить его. Оставить его? Отправиться за помощью? «Мама!» — повторяет Морель, потом умолкает, обмякает и валится назад, звук удара обо что-то металлическое, понятно, о фургон.

Мне кажется, что снег идет уже и внутри меня, переполняет мое тело, его становится все больше, он затвердевает, он становится опасно твердым. Запах свежей крови и мертвых тел смешивается со свежим запахом снега. Я больше не чувствую влаги на своих ляжках, я больше не чувствую слоя крови на своей коже, я чувствую только овладевающую мной страшную злость.

Кто же убил этих людей, Мерканти?

— Вы и впрямь слишком любопытная, — раздается приветливый голос, словно бы в ответ на мой вопрос.

Но это не Мерканти. Это Дюпюи. Храбрый овернец.

Металлический предмет упирается мне в висок. Дуло пистолета-автомата?

— Это оружие не сверхъестественное, — говорит он мне на ухо, а потом хихикает: — Ну что, хорошо мы с тобой тогда поболтали?

Мысль о том, что Дюпюи и есть Вор и что он здорово посмеялся надо мной, окончательно выводит меня из равновесия. Понятное дело, он нашел дрель, ведь это он и закинул ее в цистерну! И как же он, наверное, веселился, рассказывая нам про маскарадный наряд на крыше! Резко, как пощечина, всплывает фраза: «Трех месяцев не прошло, как мы вместе выпивали…» Три месяца назад старый Моро был уже мертв. Как же я глупа!

— А знаешь, что это за «секрет старика Моро»? — шепчет он. — А то, что старик был грязным развратником! Овец трахал, старый козел. Заметь, — добавляет он, — ты и сама немножко вроде овцы, такая перепуганная и защищаться не можешь…

Он проводит стволом пистолета у меня по носу, по подбородку, вот-вот, веселись. Незаметно для него я сжимаю кулак на колесе кресла, я в таком отчаянии, я так хотела бы ударить его! Нащупываю что-то у колеса. Под моими пальцами кожа. Кожа. Влажная ткань. Тело.

Он разжимает мои губы, просовывает ствол между моих стиснутых зубов. Интересно, что бывает, когда стреляют вот так, прямо в рот? Пуля прокладывает себе дорогу через небо, раздирает мозг, а человек осознает это? Чувствую холодную сталь на губах. «Соси, — говорит он — соси, или я выстрелю». Сумасшедший, сумасшедший!