Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

Сижу на бетонной ступеньке, от которой мой зад уже замерз. Тем более что кружевные нежно-розовые стринги имеют мало общего с тем, что называется теплым напольным ковриком. Запахиваю полы пеньюара, скрещиваю руки на груди, бесполезный телефон кладу рядом. Стало темно, остался только этот слабый желтый отсвет. Озноб.

А внизу в потемках все эти неясные предметы, целая армия разнородных вещей, которые, кажется, чего-то ждут.

Ждут меня. Наблюдают за мной. Затаившиеся. Враждебные.

Это просто старый хлам, не из чего делать драму, Эльвира. Встань, подвигайся, походи, это тебя согреет.

Встаю, стараюсь пройти вперед, держа наготове нож, чтобы всадить его в любого чересчур агрессивного оловянного солдатика. Стараюсь смотреть спокойно. Ивовый портняжный манекен Мамулечки. Чемодан из прессованного картона, еще один, кожаный, в котором хранятся заплесневелые простыни, деревянный сундук, полный оснований ламп, связок ржавых ключей, коробок для пуговиц, рекламных пепельниц, надбитых ваз – короче говоря, обычный старый хлам, который или жалко выкинуть, или постоянно клянутся починить, вот только купят клей. Безобидное старье.

От которого воняет.

Принюхиваюсь.

Нет, от предметов ничем, кроме пыли, не пахнет. Но от чего-то воняет. Из угла, где лежит спортивная сумка из голубого нейлона. Там что-то, что-то, что воняет разложением. Отступаю, заткнув нос. Вероятно, это дохлая крыса, полная червей. Брр.

Не знаю, может быть, это из-за лекарств, но совершенно очевидно, что я действую в замедленном темпе. Отдушина! Она вровень с газоном садика. Да ведь у меня в кармане еще и отвертка есть! Разве это не знак? С жаром набрасываюсь на шурупы, отдушина 40x40 см, я спокойно пролезу.

Как, слишком узко? Да нет же. Я буду извиваться, как угорь, поднимающийся вверх по течению. Или верткий лосось. Я ведь совсем не толстая.

Ну а когда окажешься в своем садике с привидениями, что ты затем сделаешь? Вспомни, ведь ты опустила металлические роллеты, потому что эти бездельники не пришли вставить стекло в дверь, и ты приклеила на окно картонку.

Мрачное уныние. Внезапное озарение.

Потому что зачем я отправилась в этот подвал, полный дохлых крыс?

Чтобы взять лестницу и влезть к Стивену. Так зачем сидеть здесь как прикованная? Беру лестницу, и раз я не могу попасть к себе в квартиру из-за закрытых ставен, то взберусь наверх и максимум через десять минут окажусь у себя дома. Я объясню Стивену Запирающему Женщин, что была вынуждена пройти через его квартиру.

Правда, я замечаю, что на все реагирую замедленно, потому что собираюсь, видимо, выйти с лестницей через дверь подвала, запертую на ключ. Я загнана в угол, как дохлая крыса. Новое озарение, я дергаюсь, как лягушка под электрическими разрядами. Мне просто надо просунуть лестницу через форточку. За работу.

Шурупы заржавели, не поддаются, я напрягаюсь, у меня будут потом волдыри, один за другим шурупы поддаются, хоть согрелась от усилий, даже немного вспотела. Ну вот, все четыре шурупа уже на земле, приступаем ко второй части программы.

Поднять металлическую лестницу, в которой целая тонна веса, доволочь ее до дыры. Положить на землю, слегка приподнять, засунуть первую перекладину в отверстие. Вот, совсем задохнулась. Приподнять на себя последнюю перекладину, а дальше – равномерно проталкивать. Прекрасно, она продвигается, продвигается наружу, последнее усилие, и – бух, она уже на улице. Я просто гений. Ну а теперь гений исполнит свой главный волшебный номер, освобождение из промозглого подвала. Внимание, дамы и господа, Эльвира Гудини готовится прыгнуть головой вперед в отверстие старой вентиляционной отдушины, затаите дыхание, она становится на колени, просовывает обе руки и голову и…

Плечи застревают.

Надо извернуться боком.

Или вывихнуть себе плечо, как Мел Гибсон в фильме «Смертельное оружие».

Хм. Это, вероятно, довольно больно. Постараемся обойтись без вывиха плеча. Я, наверное, похожа на большого дождевого червя в атласном пеньюаре. Моя голова и верхняя часть тела снаружи, как раз над лестницей, и что вы думаете? Идет дождь. Да-да, идет дождь, обычный ледяной мелкий дождичек, почти растопивший снег, и этот дождь льет мне на затылок. Я дрыгаю ногами, теперь застряли бедра, я опираюсь руками о стену и сильно проталкиваюсь, полная липосакция за одну-единственную процедуру, целлюлит от этого просто соскребается, я похожа, должно быть, на застрявшего Винни Пуха, когда он старался ухватить горшок с медом, еще одно усилие, и – оп! Мой горшок-лестница!

Нос любовно прижат к грязной перекладине, зад под дождем, но зато свободна! Наконец-то свободна!

Под завывающим ветром вскарабкаться по этой шаткой лестнице, чтобы разбить окно Стивена. Потому что я совершенно четко вижу, что – в виде исключения – оно закрыто. Из-за дождя, вероятно. Но какие могут быть ко мне претензии: все произошло по его вине.

Выбор прост: окно или пневмония.

И это послужит уроком его дурости! Представьте себе, что он вполне мог бы уехать на выходные дни к тете Фло. Меня нашли бы мертвой от истощения, свернувшейся комочком на цементном полу, словно высохший паучок.

Дождь, льющийся мне на шею, это совсем не радость. Я протираю глаза, хватаюсь за лестницу, устанавливаю ее, напрягая мышцы, поясница сразу дает о себе знать. Лестница, прислоненная к стене, доходит как раз до откоса окна. Как же это высоко, когда смотришь вот так, снизу. Я никогда не лелеяла мечту взобраться на столб. Уверена, это очень мило, но… Быть крановщиком меня тоже никогда не тянуло, равно как и роль впередсмотрящего на мачте, ну, ладно-ладно, кончаю ломать комедию и поднимаюсь наверх, пока я совсем не растаяла под дождем.

Льющийся дождь плюс скользкие перекладины. Чита-Эльвира ловко цепляется, пританцовывая на лианах, волосы падают на глаза, и дождь, затопляющий джунгли, прилепляет их к лицу. Прощайте, уровень гибискуса и перчаток, запачканных кровью.

О-ля-ля, я на середине лестницы, как высоко, не могу двигаться дальше, я застыла, зачем я посмотрела вниз, ведь во всех журналах сказано, что нельзя, never look down, дрожу от холода, прижалась к этой облупленной стене, покрытой пятнами сырости, льет как из ведра. Сплошное отчаяние. Не могу же я остаться здесь навсегда. Одна ступенька, всего одна ступенька, ну же, давай, подними ногу в туфельке, вытяни руку, всего одна ступенька, и ты отдохнешь. Да, вот так. Лестница хорошо держится, перекладины не скользкие. Там, наверху, будет тепло. Мокрыми ногами ты выпачкаешь ковер этого Стивена Мерзкой Рожи, ну же, давай, еще одну, и другую, и…

Победа.

Ты добралась. До самого верха. Не оглядывайся. Держись за откос окна. Нужно вскинуть ногу – как в кабаре «Фоли-Бержер» – и взобраться. Взяться за ручку окна и уцепиться за нее. Эта ручка и я, теперь это навечно, никогда не соглашусь ее выпустить. Я цепляюсь, ноги наполовину в пустоте, отвожу их в сторону, холодное соприкосновение со стеной, разорвала свой прелестный пеньюар, а одна туфелька ухнула вниз. Вижу, как она падает, затем, когда двумястами метрами ниже она касается земли, слышу тихий мягкий шлепок. Она похожа на птицу с помпончиком, кружащуюся под облаками. Теперь я, скрючившись, полусижу на узком откосе окна. Левая рука на ручке, пытаюсь ее повернуть, но она заблокирована, отвертка, хватаю ее за острый конец, и раз, два, три, размахиваю рукавом перед стеклом, и в тот самый момент, когда окно раскрывается, стекло разлетается вдребезги, а я с криком падаю внутрь.