Евгения Кретова - Дом потерянных душ [СИ litres]

Ледяной холод пульсировал в висках, Аделия медленно превращалась в сырость, растворялась в ней.

Глухой стук забиваемых досок – по вискам.

Отдаленный крик петухов – прогоняя морок.

И женский крик, разрывающий легкие, срывающий связки до хрипоты. Аделия чувствовала эту боль, потому что рвались ее собственные связки. Она кричала.

– Ада! Аделия!

Тело сотрясает от дрожи, пальцы цепляются за что-то горячее и живое. Знакомые запахи ударяют в нос, вытесняя густой и липкий запах сырости, а ее собственный крик оглушает, рассыпается о стены.

– Аделия, ты меня слышишь? – вонь нашатырного спирта и расплывающийся образ Макса, склонившегося над ней.

– Господи… – встревоженный шепот Светланы.

Аделия попробовала сесть, Макс удержал ее.

– Ты как себя чувствуешь?

– Я знаю, что произошло с этой девочкой, – Аделия прикрыла глаза, снова опустила голову на пол.

Макс горячился:

– Ада, я не могу вызвать мужиков, сорвать их в праздник или с дежурства, сославшись на то, что тебе привиделось.

– Тогда вскрой пол, – Аделия сидела на кухне, подобрав под себя ноги и укутавшись пледом.

Пальцы прижимались к большой кружке чая с лимоном, взгляд бесцельно блуждал по стенам в поисках ответа: как такое могло произойти? Что могло заставить женщину задушить собственную новорожденную внучку?

Она снова и снова прокручивала увиденное в подполе. Глиняный кувшин, несовременные одежды обеих женщин, рисунок архитектора Свиридова и дата, оставленная на полях – 1956 год. «Это произошло в 50-е?» – Аделия терялась в догадках.

Макс фыркнул:

– Тогда надо еще и тетке сказать, что ты увидела призрака, и «обрадовать», что хочу найти его тело под полом их веранды… Ты в своем уме вообще? – Макс прошелся перед девушкой, постучал указательным пальцем по своему лбу.

Аделия подняла на него прозрачно-ясный взгляд. Под ним он всегда терялся.

– Дай мне телефон, пожалуйста, – попросила и кивнула на свой сотовый, лежавший на подзарядке.

Макс послушно подал. Встал напротив. Скрестил руки на груди.

Девушка активировала экран, открыла перечень контактов. Выбрала один из недавних, набрала.

Макс, угадав, кому она собирается звонить, предостерегающе напомнил:

– Семь утра, Ада. Первое января… Ты человек вообще?

Девушка подняла на него глаза, вздохнула. Набрала сообщение и отправила.

Макс медленно перевел дух, сел напротив:

– Ты так уверена в своей правоте? Не боишься показаться смешной?

Девушка покачала головой:

– Лучше сейчас показаться смешной, чем потом многие недели мучаться и видеть снова и снова эту сцену, – она успела пересказать Максу увиденное. – И потом – что ты предлагаешь, если не это?

Макс отвернулся. Уставился в окно.

– Ты уверена, что запомнила место, куда был помещен младенец?

Девушка медленно кивнула.

– Ты мне не веришь? – она поняла: если он скажет «нет», – это станет концом всего.

– Дело не в вере…

– Веришь или нет?

Макс положил локти на стол, посмотрел пристально:

– Я верю, что ты что-то видела. Но я допускаю, что ты видела слишком мало, чтобы свидетельствовать о преступлении. Это может быть другой подвал. Это раз. Это может быть тот подвал, но его реставрировали и расположение могилы изменилось. Это может быть тот подвал, его не перестраивали, то тело уже давно нашли. Проверить архивы мы сейчас не можем. Ты понимаешь, сколько «если»?

Аделия услышала только главное. Что он верит. Тепло медленно заполняло ее.

– У нас есть схема старого дома, который разбирал архитектор. В его альбоме. Мы знаем, что он не разбирал погреб. Как и твои родственники его не разбирали. Он до сих пор служит хозяевам… Он стал частью веранды. Мы можем проверить сами, а потом, если подтвердится что-то, вызвать полицию? – спросила и, подумав, добавила: – Я готова спуститься вниз, в погреб, чтобы понять, как все изменилось.

Макс смотрел на нее с удивлением, замешанным на ужасе и восхищении.

– Ну, Мумрикова…

Он встал и вышел из кухни. Вернулся через минуту с ботинками в руках и курткой. Сложив все у двери на веранду, снова исчез в коридоре. Хлопали дверцы шкафчиков, доносилось его приглушенное ворчание. Вернулся с квадратным чемоданчиком с инструментами. Пробормотал:

– Капитан полиции Александров лезет проверять глюк своей подруги, кому скажешь – не поверят. А поверив, будут ржать, как лошади.

Аделия устало улыбалась:

– Не скажут. Сегодня твое имя войдет в историю, ты раскроешь преступление, о котором никто не знает.

Макс посмотрел на нее, с сомнением поморщился, выставил вперед указательный палец:

– Если ты ошиблась, то с теткой ты разбираешься.

– Я не ошиблась, Макс.

Молодой человек посмотрел на нее, покачал головой, и вышел на веранду.

Аделия слышала, как он передвигает мебель, составляя ее в один угол, неохотно поднялась и, продолжая кутаться в плед, подошла к двери, посмотрела через стекло: Макс, присев на корточки, изучал покрытие там, где лежала недавно поленница и стояла девочка-призрак.

Надев унты Карины, вышла к нему.

Макс, не оборачиваясь, уточнил:

– А каком месте она стояла, не помнишь?

– Правее. Вон там, где черные хлопья земли.

Максу стало не по себе, по спине будто ледяной рукой провели – в самом деле, чуть правее от него, ближе к углу веранды, рассыпана пригоршня черной земли. Как та, что он видел под окном и чуть раньше – у беседки. Поежился: вера в призраков давалась ему нелегко.

Вздохнул, прогоняя тревогу.

– Здесь должен быть люк в подпол, если я не ошибаюсь. Не понимаю, зачем его зашили… – Он сел на деревянный пол, подобрал под себя ноги: – Ада, скажи мне, что я делаю?

– Ты проверяешь факты, – напомнила девушка.

– Тогда скажи, как ты видела подпол из своего видения. Где была лестница наверх, – он прищурился.

Девушка задумалась, погружаясь в воспоминание, как в ледяную крещенскую воду – с головой. И так же зашумело в ушах, потемнело в глазах.

Женщина ссутулилась над роженицей. Тяжелое дыхание, сдавленный крик. Привкус крови, смешанный с запахом сырости. Холод. Холод поднимается по ногам, цепляясь когтистыми лапами за щиколотки, царапая колени.

– Вот здесь! – Аделия до боли сжала кулаки, чтобы почувствовать, как ноги царапают кожу.

Кивнула в самый угол веранды.

Макс проследил за взглядом девушки, загрустил: это место было плотно зашито досками. Вход в погреб замурован, получалось так.

У окна показалось лицо Дмитрия. Дернув ручку, он вышел на веранду:

– Вы чего тут колготи́тесь, молодежь?

– Дядь Дим, а чего вы погреб замуровали? – вместо ответа спросил Макс, встал, отряхнул колени. – Не пользуетесь, что ли?

Дмитрий оглядел ребят с ног до головы, с сомнением покачал головой: