Джо Лансдейл - Пойма

— Как поживает мой самый любимый читатель?

— Всё хорошо, — ответил я.

В какой-то мере осознал я в тот вечер, что миссис Канертон — не просто вдовая женщина, она, так же как и мама, красива. А когда она плыла через комнату в этом своём белом платье с алыми розанчиками, то выглядела прямо-таки неотразимо.

От того, что она оторвалась от мужской компании — а был там и Сесиль — и немедленно подошла ко мне, я почувствовал себя в каком-то роде особенным. Было видно: из-за того, что она решила уделить время мне, мужчины ощутили укол ревности.

Миссис Канертон отвела меня в сторону и усадила в уголке на обитый красным бархатом стул. Сама села напротив на деревянный табурет и потянулась к книжной полке. Спросила:

— Ты уже читал Вашингтона Ирвинга?

Я сказал, что ещё не читал. А между тем взгляда не мог оторвать от её голубых глаз, от фарфорово-белой кожи, от полных губ.

Объяснил миссис Канертон, что не только не читал Вашингтона Ирвинга, но даже имя такое впервые слышу, а она сказала:

— Что ж, пора бы тебе с ним познакомиться. Вот и познакомишься. Есть тут один рассказ, который тебе особенно придётся по вкусу. Про всадника без головы. Образования вы с Том почти никакого не получаете, так надо бы наверстать. Для начала — хотя бы читать хорошие книжки. Вот я зайду к вам через несколько дней, так чтоб эту ты уже прочитал. А я новых вам занесу.

— Спасибо, мэм.

Хоть я и рад был книге, но все мои приятели играли на улице, и меня тоже тянуло наружу. Не только чтобы поиграть, но и чтобы избавиться от миссис Канертон. Она вызывала во мне чувство неловкости и какого-то непривычного возбуждения — очень близко ко мне наклонилась и дышала прямо в лицо, а дыхание было сладким, словно персиковый пирог. Мне стало жарко, к тому же дико захотелось чесаться.

Мужская компания миссис Канертон тоже с нетерпением ждала, когда же она к ним вернётся. Подошёл Сесиль, подмигнул мне и спросил:

— Пытаешься увести мою подружку?

На нём был чопорный чёрный костюм с глянцевым блеском на локтях и коленях. Под костюмом — белая рубашка и потёртый чёрный галстук.

— Нет, сэр, — ответил я.

— Ой, что за глупости, — сказала миссис Канертон. — Я не твоя подружка, Сесиль!

— Ну вот, — Сесиль глянул на меня с притворным огорчением. — Значит, уже успел. Увёл-таки мою подружку! Думаю, на рассвете нам стоит сойтись в поединке на саблях. Победителю и достанется Луиза.

Тут я впервые осознал, что у неё, оказывается, есть имя.

— Брось дурачиться, — сказала миссис Канертон, но было очевидно, что ей всё это нравится.

Затем подошёл доктор Тейлор, проскользнул между мной и Сесилем и коснулся руки миссис Канертон.

— Сейчас расскажу вам, чья она подружка, — заявил он. — Моя!

Все трое рассмеялись и вальяжно двинулись обратно к мужской толпе, которая сгрудилась там, где миссис Канертон стояла раньше. На дальнем конце зала разглядел я нескольких других дам, нарядных и миловидных — все они недовольно хмурились на эту свору кобелей; теперь припоминаю, как немного позже в разговоре в лавке одна из этих женщин обмолвилась как-то насчёт того, как это позорно, что миссис Канертон собрала вокруг себя столько поклонников, да что следовало бы ей устыдиться, но я тогда подумал, что она всё равно как лисица из басни про зелёный виноград.

Я разыскал маму и передал книгу ей на хранение. Мама была на кухне, сидела за столом, уставленным блюдами с едой, вместе со всеми прочими женщинами — это они, как она сказала, собрались на девичник.

Когда я вернулся в гостиную, то увидел, что на стуле у противоположной стены сидит доктор Стивенсон. Он весь скрючился и, похоже, был пьян. Когда пришёл, я его не заметил, но тогда ведь я и не приглядывался. Меня с самого порога отвлекла миссис Канертон.

Доктор Стивенсон коротко зыркнул на меня, и его лицо приняло ещё более кислое выражение. Я подумал, что он до сих пор зол на папу. Затем мимо прошмыгнула миссис Канертон, за нею верным пёсиком семенил Сесиль, а потом и все другие мужчины — впереди всех Тейлор; тогда Стивенсон отвёл взгляд от меня. Он стал наблюдать, как миссис Канертон встречает новых гостей. Не могу сказать точно, как именно он на неё смотрел — с интересом или же со злобой.

Тогда я понял, что за ней в этой комнате следит каждый мужчина, — они были прямо как птицы, оберегающие гнездо.

Я вышел на улицу поиграть.

Стоял один из тех приятных прохладных вечеров, когда уже не летают комары, зато мерцающими роями вьются светляки и сверчки поют свои песни. Мы с Том стали играть в прятки с остальными ребятами. Мальчик, которому выпало водить, стал считать, ну а мы разбежались прятаться. Я заполз под дом миссис Канертон и пробрался на карачках под крыльцо — оставалось только надеяться, что мама меня не слишком сильно отругает за перепачканную одежду.

Только-только я как следует там устроился, как ко мне залезла Том. Я был без костюма, а сестра завернулась в потёртую белую наволочку с прорезями для глаз — это должно было изображать привидение.

— Эй, — шепнул я. — Иди найди себе другую нычку.

— Я же не знала, что тут ты. Мне уже поздно перепрятываться.

— Тогда сиди тихо, — говорю я.

Притаившись под крыльцом, мы видели, как по ступенькам поднимаются чьи-то башмаки и штанины. Это были мужчины, которые выходили во двор покурить. Теперь они собрались на крыльце и завели беседу. Я узнал папины ботинки, затем над нами на крыльце послышалось какое-то шевеление, скрипнули доски, царапнули по дереву передвигаемые стулья, а потом до нас донёсся голос Сесиля:

— Сколько она уже была мёртвая?

— Где-то пару недель, — ответил папа. — Трудно сказать. Вода и смерч не пошли телу на пользу.

— Кто-нибудь из наших её знал?

— Она проститутка, — сказал папа. — Дженис-Джейн Уилман. Жила поблизости от ночных кабаков под Перл-Криком. Похоже, связалась с дурным человеком. Ну и оказалась по итогу в реке.

— Как ты её опознал?

— Взял с собой доктора Тинна и преподобного Бэйла, пастора из Перл-Крика, чтобы те на неё взглянули.

— И как же ты выяснил, что она оттуда?

— Сам-то ничего бы не выяснил. А вот они, похоже, со всеми там на короткой ноге. Цветные бо`льшую часть своих личных дел решают там — по очевидным причинам. Её знали оба. Доктор Тинн в своё время лечил её от каких-то женских болячек, ну а преподобный — тот, естественно, пытался спасти её душу.

— Вот не знал, что у черномазых есть души! — Я узнал этот голос. Старый Нейшен. Он объявлялся везде, где выпадала возможность на халяву поесть и выпить, а сам ни разу не принёс на общий стол ни кастрюли, ни бутылки. — А что одним ниггером меньше, так разве кому от этого плохо?

— Она не совсем чёрная была, — ответил папа. — Наполовину белая. Мулатка. Не то чтобы это имело какое-то значение…