Джо Лансдейл - Пойма

— В другой раз брюки надену, — пообещала бабушка.

Дело это было нешуточное. Надень она брюки — разразился бы жуткий скандал. По тем временам женщина в брюках, если только это была не маленькая девочка вроде Том или какая-нибудь киноактриса, являлась чем-то неслыханным.

Когда мы в конце концов поднялись на крыльцо, солнце начинало клониться к закату. Дверь нам открыла мама. Она была вне себя от волнения.

— С вами всё в порядке? — спросила она. — Где это вас носило?

— Съехали с дороги, — сказала бабушка.

— Вам бы, мама, не ходить так далеко пешком. Как сердце?

— Прекрасно. Я, знаешь ли, не инвалид.

Мы переоделись, а мама тем временем сготовила нам перекусить — подогрела пару лепёшек да нарезала шпика. Бабушка даже рассказала маме, что с нами было, — правда, не полностью. Сказала, что мы отправились покататься, да съехали с дороги и переждали дождь в Моузовой развалюхе. Однако она ни словом не обмолвилась ни о том, что ездили мы в Перл-Крик, ни о том, что видели Дрына и его дрын. Не сказала она ничего и про Человека-козла.

Я предложил навьючить на Салли Рыжую Спинку рычаг с цепями, вернуться и вытянуть машину, но мама отклонила мою задумку — Салли, мол, слишком старая для такого, околеет ещё, чего доброго, от натуги.

Взамен решили, что я сяду на Салли, поеду в город и найду папу — он с недавних пор вернулся в парикмахерскую, чтобы хоть немного подзаработать. Когда возвращался, то входил в дом так, будто и не уходил вовсе, или так, словно его дома никогда и не было. Уходил либо в спальню, либо на улицу, садился там на стул под развесистым дубом и стачивал в щепки какой-нибудь колышек.

Раз уж мне ехать в город, то я решил воспользоваться случаем и вернуть одну из книг миссис Канертон, а может быть, и новую взять.

Я надел на Салли узду, поводья и седловую сумку с книгой, а Том, раздосадованная, что пропустила наше с бабушкой приключение, напросилась со мной. Я позволил ей уцепиться сзади, и вот так, с нами на спине, Салли потрюхала в город.

Подъезжая к парикмахерской, я заметил, что папиной машины рядом нет, — зато грузовичок Сесиля стоял на месте, и двери в заведение были открыты. Мы спешились и вошли. Сесиль сидел в главном кресле и читал какой-то бульварный журнал. Я не видел его уже долгое время. Он выглядел усталым, но обрадовался встрече с нами. Встал с кресла, подошёл, поприветствовал, подхватил Том, сел обратно на стул и усадил её к себе на колени.

— Бог ты мой, да ты выросла! — воскликнул он.

— На целых два дюйма выше, чем в прошлом году, — похвасталась она.

— Да и тяжелее, — добавил Сесиль. — Скоро превратишься в совсем взрослую женщину.

Я подошёл поближе и встал рядом с ними, не желая, чтобы всё внимание доставалось сестре. Вблизи я заметил, что сзади на шее у Сесиля, прямо над воротником, тянется тонкая цепочка какой-то сыпи.

Захотелось как-то вклиниться и напомнить о своём присутствии.

— Всё ещё видитесь с миссис Канертон?

— Время от времени, — сказал Сесиль, откидывая чёлку Том с её глаз. — Но она в последнее время не очень-то ко мне расположена.

— Собираюсь к ней сегодня заглянуть, — сказал я. — Вернуть книгу, которую она мне одолжила.

— Привет от меня передай, — попросил Сесиль.

Я чуть не забыл о своей главной цели.

— А где папа?

— Ну прямо сейчас его тут нет.

— А где он?

— Вообще-то он у меня дома.

— Почему это? — удивилась Том.

— Он хотел отдохнуть.

Я почувствовал, что что-то здесь нечисто.

— Схожу к вам домой да проведаю, как он там.

— Том может остаться здесь, — сказал Сесиль.

— Не-а, — заупрямилась сестра. — Я тоже пойду.

— Ему очень хотелось побыть одному, — ответил Сесиль.

— У нас срочное дело, — настаивал я.

— Тогда, пожалуй, ты за ним сходи. А Том может помочь мне тут прибраться, заработает себе пятачок-другой.

— Пятачок! — изумилась Том. — У вас есть целый пятачок!

— Просто так ты его не получишь, — улыбнулся Сесиль. — Надо заработать. Подмести, и всё такое. Зеркало вымыть, флаконы протереть.

— Ну, я тогда пошёл, — сказал я.

Сесиль кивнул. Я выскользнул на улицу, отвязал от дерева Салли и направился к дому Сесиля. Пока я туда добирался, солнце всё сползало и сползало к горизонту, как будто круглый ломтик сладкого картофеля скользил по тарелке с голубой глазурью.

Я только раз бывал у Сесиля дома — папе тогда понадобилось, чтобы тот пришёл на работу пораньше. Он объяснил, как добраться, показал направление, и сейчас я легко вспомнил дорогу.

Дом находился на самой окраине городка, за ним начиналась роща, и в общем-то ничего примечательного в нём не было. Двухкомнатная серая хибарка, крытая проржавевшей жестью и окружённая амбровыми деревьями: одно из них так протянуло ветку, что та загнула вверх угол жестяной крыши, как будто дерево хотело её сорвать да посмотреть, что там под ней происходит. Крыльцо местами подгнило, кое-где сквозь дерево проглядывала голая почва. Вся земля вокруг дома была усыпана шаровидными амбровыми плодами.

Папина машина стояла на задворках, неподалёку от нужника. Водительская дверь была чуть приоткрыта. Прислонившись к одному из деревьев, стояли дощатые боковые борта — ими Сесиль иногда обшивал кузов грузовичка, а рядом на нескольких кирпичах — чтобы не прогнила — покоилась его рыбацкая лодка.

Я привязал Салли к дереву, закрыл дверь машины, поднялся на крыльцо и позвал папу. Он не ответил. Я толкнул дверь, и она отворилась. В доме витал слабоопределимый неприятный запах. Я вошёл и огляделся. Дровяная плита, ситцевые занавески на окошке, стол, пара стульев. Папы нет.

Проход во вторую комнату загораживала шторка. Я отодвинул её и понял, откуда исходила вонь, а источником её оказался папа.

Он вповалку лежал на постели и сопел так, что аж губы подрагивали. Комнату наполняло зловоние его дыхания, а пахло оно так из-за алкоголя. У кровати валялась высокая бутыль. Она опрокинулась, и виски пролилось на пол.

Я застыл, глядя на него, и не знал, что и думать. Никогда ещё не приходилось видеть папу пьяным. Знал я, что он любит иногда пропустить рюмочку-другую, но ведь не больше того. И, однако же, вот он — отрубился и дрыхнет на постели, а рядом валяется в пыли порожняя бутылка виски.

Тогда я понял, почему в последнее время он куда-то пропадает и почему вечно уходит от нас по возможности. Папа стал регулярно напиваться. Раньше я ему сочувствовал, теперь же испытал полное разочарование.

Я начал понимать, через что проходит мама, и подивился тому, как она ухитряется не терять хладнокровие и держать папин порок от нас в тайне. Бабушка, вероятно, тоже всё знала. Внезапно я проникся к этим женщинам, которых и так всегда любил, ещё большим уважением.