Лидия Канг - Невозможная девушка

Кора рассеянно кивнула, распечатывая послания. Первое письмо пришло от Сюзетт.

Мисс Ли,

я хочу еще раз извиниться за то, как мы вас встретили два дня назад. Признаюсь, что сложилась весьма необычная ситуация, и я не ожидала, что вы захотите разоблачить нечестные действия вашей служанки.

Мне хотелось бы поскорее снова встретиться с вами. Может быть, позавтракаем вместе или прогуляемся?

Искренне ваша

Ее письмо поражало своей доброжелательностью, а главное – сквозившим между строк одиночеством.

Кора открыла второе письмо. Оно немного пострадало в пути: нижняя его часть была оборвана.

Мисс Ли,

для вас есть работа. Причина смерти неясна, наверное, какой-нибудь приступ. Похороны назначены на вечер, на кладбище Голгофы. Скончавшийся – Коналл Куллиган, человек-великан. На кладбище сегодня запланировано почти двадцать захоронений, надеюсь, вы сможете найти нужную могилу.

С уважением,

На этом письмо обрывалось. Скорее всего, оно от доктора Блейка – к нему мистер Куллиган обращался по поводу симптомов водянки и регулярных кровотечений.

Кора долго не могла прийти в себя. Она закрыла рукой рот, чтобы не закричать. В другой руке она держала так и не отправленное письмо Коналлу – уже было слишком поздно. Она ругала себя за то, что не встретилась с ним лично и не предупредила. Но помогло ли бы это, она не знала.

Задушен ли он? Убит ли? Отчего наступила смерть? Еще несколько дней назад он был жив. Его жизнь была такой короткой. Кора пыталась представить себе его душу – кто знает, удалось ли ему обрести покой, или он еще злился на тех, кто лишил его жизни? Злился ли он на нее? Ей хотелось бы иметь возможность поговорить с ним. Она была уверена, что его имя было последним в списке. Но что если следующая на очереди – она сама?

От мрачных мыслей у нее закружилась голова. Но она была еще жива – от нее этого требовала ее работа, по крайней мере, до тех пор пока она не уедет из города. Кладбище было на том берегу реки, и, чтобы попасть туда, ей нужно было сесть на паром у Тридцать третьей улицы. Подумать только – двадцать похорон за сегодня! Что ж, хотя бы не пятьдесят. Но этого человека она знала. Она видела его однажды: шесть с половиной футов ростом, с длинными, похожими на лапки паука пальцами и вытянутым лицом. Он был ирландцем, как и многие похороненные на этом католическом кладбище. Его семья сколотила приличное состояние, они занимались поставками товаров по каналу Эри в соседние штаты.

Наверняка у его родственников такой же высокий рост. Кора попрощалась с Лией, которая все еще дулась на нее, и вышла на улицу к заждавшемуся ее Тео.

– Ну наконец-то!

– К сожалению, я должна идти, – сказала она, показывая ему письмо. – Вечером снова на работу. Это уникальное тело, и нам нужно определиться, кому его продать. Как думаешь, кто даст за него больше: Дункан или доктор Вуд?

– Вуд был бы не против заполучить его, но я не уверен, что его бюджет позволит ему приобрести второе тело за неделю. Я встречусь с ним и спрошу его. Будь осторожна с Дунканом.

– Я всегда осторожна.

Он поцеловал ее в щеку.

– Увидимся вечером, – сказала Кора. – Встретимся у парома в пять часов.

– Ты не жалеешь о том, что произошло сегодня ночью?

– Пока нет. – Она едва заметно улыбнулась.

– Что ж, я буду стараться, чтобы ты не пожалела.

Они попрощались, и Кора направилась к проспекту, чтобы сесть на омнибус. Ей нужно было заехать в Большой анатомический музей. Издалека до нее донесся счастливый мужской голос:

– Я ее поцеловал!

Вслед ему раздались крики и гиканье прохожих. Какая-то женщина шикнула на него, чтобы он замолчал. Прикрыв рот рукой, Кора улыбнулась. Она была уверена, что узнала голос Теодора Флинта.

Подъехав к музею, она подошла к билетной кассе.

– У меня с Фредериком Дунканом назначена деловая встреча.

Билетер, усатый человек с красными глазами, сверился со своими записями.

– У меня нет информации о встрече, но ваше имя стоит в списке тех, кого приказано пускать в любое время. Прошу вас, мадам, – он махнул рукой своему коллеге, проверявшему билеты у входа. В музей в этот день пришло много людей – взглянуть на новый выставочный экспонат. Невероятная женщина с хвостом – гласили рекламные плакаты.

– Не подскажете, здесь ли сегодня Александр Трайс? Я его племянница, – спросила Кора, перед тем как войти.

– Да, он с утра в своей студии.

– Ах вот как. Должно быть, вернулся раньше, чем планировал. Благодарю вас.

Александр, наверное, уже хорошо изучил Филадельфию. Он не первый раз ездил в Медицинский колледж имени Джефферсона, рассматривать коллекцию доктора Мюттера. Дункан боялся, что тот откроет свой музей в Нью-Йорке, и не хотел терять посетителей. Возможно, уехать жить в Филадельфию – неплохая идея. Но что на это скажет Тео?

Кабинет Фредерика Дункана с видом на Бродвей располагался на втором этаже. Кора стукнула в дверь, и грубый мужской голос скомандовал:

– Войдите!

Она вошла. Первое, что бросилось ей в глаза, была огромная львиная голова с оскаленной пастью, висевшая на стене. Второе – Дункан был не один.

– Мисс Ли! Как я рад вас видеть! Входите же, входите, не стесняйтесь! Сегодня утром мне везет – ко мне пришли сразу две женщины. Одна вершит судьбу живых, другая – мертвых. Видела бы меня сейчас моя жена! Кто знает, что бы она обо мне подумала!

Вторая женщина, сидевшая за огромным резным столом Дункана, спиной к Коре, встала и холодно поклонилась.

Это была Элизабет Блэквелл, злая как тысяча чертей.

С телосложением мне определенно не повезло.

Моя мать была всего пяти футов ростом, мой отец – ее полная противоположность, с его шестью с половиной футами. Она родилась в Корке, он – в Дублине. Познакомились они на корабле, по пути в Нью-Йорк. Тогда Ирландию накрыла волна отчаяния, и многие решили оттуда уехать.

Притеснение со стороны националистов обошло моих родителей стороной, и им даже удалось открыть свое дело благодаря построенному в то время каналу Эри. Потом родился я. С младенчества я был длинным и худым. «Долговязик какой, – говорила мать, – весь в отца».

Я действительно пошел в отца и рос не по дням, а по часам. Мои пальцы напоминали мне паучьи лапки, когда я играл с деревянными кубиками. Мама кормила меня разбавленным водой молоком в надежде, что это остановит мой рост, но все было напрасно. Я вырос на два дюйма выше отца. По крайней мере, мне так говорили – он умер, когда я был еще ребенком, в тот самый день, когда родилась моя младшая сестра. Мне рассказывали, что мама так сильно мучилась при родах, что у отца разорвалось сердце. Он умер рядом с ней. Говорят, что он еще до этого жаловался на боли внутри.