Лиза Грей - Без следа

— Очень смешно.

Прайс поманил напарника к своему столу и попросил его взглянуть. Затем еще раз воспроизвел обе записи и остановил вторую на том моменте, когда странная фигура уселась в машину.

— Есть идеи, что это может быть за марка?

Медина придвинулся поближе к экрану, прищурился и ткнул пальцем в продолговатое пятнышко.

— Похоже на эмблему «Форда». Насчет модели не уверен, может быть, «Фокус». А вот это, — он перевел палец на другое пятнышко, — выглядит как штрихкод.

— Штрихкод?

— Машина взята в аренду, — пояснил Медина. — Его сканируют, когда машина въезжает и выезжает с парковки. Слушай, а ведь хорошие новости!

— Чего?

— У нас есть первые три цифры номера, — ответил Медина, — и мы знаем цвет, марку и предполагаемую модель автомобиля. Я ставлю на то, что машина была арендована только на вечер убийства. У меня есть знакомый в «КвикКар», службе автопроката. Если нам повезет…

Он заметил сомнение на лице Прайса и добавил:

— Я знаю, знаю, но лучше попробовать.

— Ты прав, — согласился Прайс, — я позвоню в «Авис-энд-Херц». Если там ничего не скажут, займемся остальными фирмами.

Медина набрал «КвикКар», а Прайс принялся разговаривать со служащими «Авис». На то, чтобы убедить их перенаправить звонок кому-нибудь из старших, у него ушло добрых десять минут. Наконец они оба положили трубки.

— Мой знакомый сказал, — объявил Медина, — что если машину взяли напрокат у них, он быстро ее найдет. Я предупредил, что тот парень мог арендовать тачку в любой их точке на побережье, черт побери, да даже в другом штате. В таком случае ему придется звонить ребятам из других мест и ждать, пока они найдут что-нибудь подходящее.

— В «Авис» та же история.

Медина взглянул на часы. Только что наступил полдень.

— Прервемся на ланч? Обсудим, кому еще можно позвонить.

— Звучит отлично. «Лос Балконес»?

— Платишь ты, — поставил условие Медина и схватил висевшую на спинке стула кожаную куртку. Прайс оставил свою на месте — несмотря на то, что со вчерашнего дня несколько похолодало, еще можно было ходить в рубашке.

Они вышли на улицу. Солнце светило так ярко, что обоим пришлось надеть очки. Медина надвинул привычные «Рей-Бан», а Прайс вытащил из кармана новенькую пару от Армани, подарок Энжи. Медина повернул налево. Прайс, однако, застыл на месте. Он смотрел прямо через дорогу. Там в тени старого дуба стояла молодая — лет двадцать с небольшим — худощавая светловолосая женщина. На ней было белое хлопковое платье, черные кеды и солнцезащитные очки. Правую руку покрывало множество ярких татуировок. Она спокойно опиралась на борт черного пикапа и дымила сигаретой.

Прайс уставился на нее.

Она посмотрела ему в глаза.

Он понял, что столкнулся с Джессикой Шо.

Джессика увидела, что в дверях появился Прайс. Ее сердце заколотилось как бешеное. Она сделала еще одну затяжку и постаралась принять как можно более независимый вид. Нужно было показать копам, что она крепко стоит на ногах.

Прайс был не один. Рядом с ним шел какой-то латинос, одетый словно герой старого комедийного сериала, — наверняка его напарник. Джессика бросила окурок на землю и медленно сняла очки. Убрав руку с борта пикапа, она осмотрела дорогу и направилась вперед. Прайс был явно потрясен до глубины души; его напарник смутился.

Джессика поняла, что все отлично и преимущество на ее стороне. По крайней мере, пока. Она не стала церемониться с приветствиями. Судя по выражению лица Прайса, он и так обо всем догадался.

— Надо поговорить, детектив, — сказала Джессика. — Я знаю, что моего отца звали не Тони Шо, а Брэд Ферези.

— Да, — тяжело кивнул Прайс, — надо поговорить.

Он обернулся к напарнику:

— Вик, это Джессика, дочь моего старого школьного друга. Нам нужно кое-что уладить. Боюсь, мне придется отложить свое приглашение.

— Без проблем, — заверил латинос и пустился дальше по улице, перед этим бросив на Прайса многозначительный взгляд через плечо.

Прайс повернулся к Джессике:

— Дадите мне пять минут? Нужно кое-что найти.

— Конечно, — ответила она, — я буду в машине.

Семь минут спустя детектив снова вышел на улицу. Все это время Джессика упрямо смотрела на часы на приборной панели и раздумывала, вернется он или нет.

Прайс перебежал дорогу, обогнул пикап и сел на пассажирское сиденье. В руках мужчина держал запечатанный белый конверт. У него на висках и над верхней губой выступили капельки пота, и Джессика несколько раз щелкнула кнопкой кондиционера.

— Спасибо, — поблагодарил Прайс. Он повернулся на сиденье, чтобы видеть ее лицо. — Вы очень хорошо выглядите. Я понимаю, это может звучать странно, но, что бы там ни происходило, я рад вас видеть. Так сказать, наконец как следует познакомиться.

Он нервно забарабанил пальцами по конверту.

— Что значит «что бы там ни происходило»?

— Прежде всего, — вздохнул Прайс, — хочу извиниться за то, что не приглашаю вас куда-нибудь на ланч или чашку кофе. Однако подобные разговоры в людных местах лучше не вести. Во-вторых, я извиняюсь за тон, которым с вами разговаривал, и за то, что не сразу взял трубку. Должно быть, я испугался. Я думал только о себе и забыл о вас.

— А что я?

— Вам следует знать правду. Раньше, когда Брэд говорил, что чем меньше знаешь о прошлом, тем лучше, я всегда с ним соглашался. Теперь, однако, я так не думаю.

Произнеся это, он взглянул в зеркало заднего вида. Джессика последовала его примеру. Улица пустынна; ни единой живой души, ни черного джипа.

— Слушаю вас, — сказала Джессика.

Прайс неловко завертелся на месте и качнул головой.

— Мы с Брэдом, — начал он, — выросли на одной и той же улице. Наши матери были подругами, так что у нас, можно сказать, не осталось выбора, хоть мы и были очень разными. Брэд всегда любил читать и фотографировать, а я за всю жизнь едва ли осилил хоть одну книгу. Мне больше нравились игры на свежем воздухе; до самого выпуска я числился членом команды по легкой атлетике. Брэд спорт просто ненавидел. Тем не менее мы стали очень близки. Даже ближе, чем братья. А вот потом все изменилось.

— Что произошло?

— Пара очень неприятных событий. Во-первых, за пару недель до окончания школы умерла мать Брэда. Сердечный приступ. Это было как гром среди ясного неба, и его совсем прижало. Об отце он ничего не знал. Я должен был поступать в колледж в Сан-Диего, по спортивной стипендии. Ему, наверное, вдруг стало очень одиноко. Он рассказал, что собирается переехать в Голливуд и начать зарабатывать фотографией; в Тинсельтауне ведь куча звезд, у которых можно было бы поучиться продавать снимки в разные газеты и журналы. Впрочем, кажется, он так и не преуспел. Насколько я знаю, работу ему удалось найти только в качестве бармена.