Лиза Грей - Без следа

— Я бы не хотел вас пугать, Джессика, но убийца все еще может расхаживать по улицам этого города. Да, этот человек может быть уже мертв или сидеть в тюрьме за другое преступление, но точно мы об этом не знаем. С этого момента вам надо быть куда более осторожной. У вас есть оружие?

Джессика кивнула. «Глок» лежал у нее в сумке.

— Да, пистолет.

— Хорошо. Где вы живете?

— В мотеле. Я занималась расследованием.

— Черт побери, — уставился на нее Прайс, — вы подвергаете себя огромной опасности. Как можно скорее уезжайте из Лос-Анджелеса. Лучше прямо сейчас.

Джессика заверила Прайса, что направится в отель и немедленно начнет паковать вещи. Она соврала. У нее не было и мысли о том, чтобы уезжать из Лос-Анджелеса.

Едва она заехала на парковку, как увидела, что Хоппер машет ей из окна. Она кивнула и показала ему два пальца, имея в виду, что подойдет через пару минут. Припарковавшись напротив пятого номера, она вылезла из машины и направилась ко входу в лобби.

Внутри сидел незнакомый ей пожилой мужчина. У него было обветренное морщинистое, словно у шарпея, лицо. При виде ее он по-собачьи поднял голову и выпрямился, а затем проследил, как она подходит к стойке.

— К вам тут гость, — полушепотом сообщил Хоппер, — Чак Лоуренс. Он узнал, что вы в городе и ищете информацию по делу Лавелль.

— Это тот, кто нашел тело Элеаноры? — прошептала Джессика.

— Да, тот самый. Ему прямо не терпится с вами поговорить, уже час тут сидит. Я дважды ставил кофе, мы обсудили все, что могли, от погоды до баскетбола и цен на зелень.

Хоппер еще сильнее понизил голос:

— Думаю, старичок просто очень одинок и хочет с кем-нибудь поболтать.

— Вот это удача.

Джессика повернулась к Чаку Лоуренсу. Будучи лет на десять старше самого Хоппера, он вполне оправдывал благодушно данное ему звание «старичка». У Чака были редеющие серебристые волосы, тщательно расчесанные на прямой пробор, и добрые карие глаза. Рядом с ним к дивану была прислонена трость.

— Мистер Лоуренс? Я Джессика Шо, приятно познакомиться. Кажется, вы хотели поговорить со мной о деле Лавелль?

Лоуренс с трудом поднялся на ноги.

— Зовите меня Чак, — проговорил он, стараясь не обращать внимания на скрип дивана. Голос у него оказался на удивление сильным. — Не возражаете, если мы поговорим на улице? День такой чудесный, а мне еще и курить хочется.

— Без проблем.

Джессика медленно последовала за ним к двери. Выйдя наружу, Чак осторожно опустился на лавочку около вендингового автомата и с удовлетворенным вздохом вытянул ноги. Джессика выудила из кармана пару монеток и ввела на клавиатуре код баночки с диетической колой.

— Хотите газировки? — предложила она.

— Спасибо, нет, — отказался Чак, — мы с Хоппером выпили чашек по пять, что ли. Я теперь всю ночь буду бегать туда-сюда.

Он вынул из нагрудного кармана зажигалку и пару сигарет. Джессика вспомнила, что ее собственные запасы подошли к концу.

— Можно стрельнуть у вас сигаретку? — спросила она.

— Девочка моя, — улыбнулся Чак, — может быть, вы и выпить любите?

— Только если это хороший виски, — засмеялась Джессика, тут же вытащила баночку и сказала: — Но сейчас придется обойтись вот этим.

Сделав глоток, она склонилась к Лоуренсу и позволила ему поджечь свою сигарету.

— Вы хотите рассказать мне о том, как нашли Элеанору?

Чак кивнул:

— Эйс Фриман сказал, что одна молодая леди разыскивает свидетелей. Ох, подождите-ка, или это был тот малой с чудными ушами? Нет-нет, точно, Хэнк Стивенсон. Сказал, вы красотка, но с характером.

Он заметил, что Джессика сделала обеспокоенное лицо, и постучал себе по макушке.

— Да не волнуйтесь вы так, — добавил он, — голова у меня еще работает. Ум острый как бритва. Ну и что, что я не помню, какой был ужин, и молоко иногда забываю прикупить? Прошлое так просто не забудешь. Поверьте, это у меня из башки не вылетит до тех пор, пока меня не положат в землю.

— Ого.

— Я был почтальоном, вы, наверное, в курсе? Больше сорока лет колесил по этим улицам. То там, то тут, — помахал он тростью и продолжил: — Теперь в коленях стреляет, но оно того стоило. Работу свою я любил. Я очень общительный, так что всегда был рад перемолвиться с кем-нибудь словечком и выпить кофейку. Меня тут все знали, ну и я всех знал. После того случая все переменилось.

Джессика не произнесла ни слова.

— Стояла ранняя осень, — продолжал Чак. — Было чуть прохладнее, чем сегодня, но все равно очень хорошо. Я насвистывал какую-то веселую песенку. Я это помню, потому что свист вдруг показался мне невероятно громким. Звук словно повис в воздухе, а затем вдруг исчез, как будто и не бывало. Понимаете, о чем я? Так бывает, когда запоешь или засмеешься, а тебе никто не отвечает, и вокруг такая странная тишина.

Джессика кивнула. Она прекрасно понимала, о чем говорит старый почтальон.

— В общем, я поднялся на крыльцо и навострил уши. В этом доме я бывал часто, и там вечно было ужасно шумно. Особенно по выходным! То радио играет, то мультики по телевизору идут, то Элеанора и маленькая Алисия захохочут во весь голос. В общем, все как у всех. Только в тот день все было иначе. Я слышал только какой-то глухой шум, как будто из берлоги посреди зимы вылез огромный медведь.

Джессике было прекрасно известно, чем все закончится, но она все равно вздрогнула.

— И что вы сделали? — спросила она.

— Сначала я не очень забеспокоился, — ответил Чак, — подумал, вдруг они еще в кровати. Суббота, в конце концов. Я взглянул на часы. Было 10:37. Говорю же, я помню каждую мелочь. Я в тот день запоздал, миссис Найт очень упрашивала зайти к ней на кофе, хотела пожаловаться на артрит. Артрит меня совершенно не беспокоил, но кофе она готовила отменный, так что я пробыл у нее где-то около получаса.

Он погасил окурок о подлокотник, зажег вторую сигарету и протянул пачку Джессике. Она отказалась.

— Вдруг я понял, что ничего они не проспали. Мои дети к тому времени были уже подростками, но я очень хорошо помнил, как редко бывает тихо в доме с маленькими детьми. Они же вечно вскакивают ни свет ни заря и принимаются носиться по дому. Алисия была точно такая же. Элеанора говорила, что собирается куда-то поехать, но для этого вроде было довольно рано, поэтому я принялся вспоминать, не планировала ли она куда-нибудь отлучиться на выходные. Машина, правда, была у дома, ну и она ждала посылку, так что я решил, что она все-таки никуда не уезжала. Тут-то я и заволновался.

Джессика заметила, что глаза Чака заблестели. Он сделал длинную затяжку.

— Шторы были открыты, — сказал он, — и в середине была щелочка. Я подошел к окну и заглянул внутрь, но многого не увидел. Заметил, правда, парочку свечей и полупустую бутылку вина на столе. Элеанора, должно быть, развлекалась с каким-нибудь молодым человеком, подумал я. Возможно, поэтому она все еще в постели. Я отпрыгнул от окна, боясь, что замечу что-нибудь лишнее, и как следует постучал в дверь. Я ждал, что услышу ее шаги, а затем она появится на пороге, наверняка смущенная, в одной ночной рубашке. Но ничего не произошло. В посылке, которую я принес, была новая кукла для девочки, поэтому я закричал: «К кому это тут у нас приехала Барби? Она очень хочет познакомиться со своей новой семьей!» Никто не ответил. Мне стало жутко, как будто в доме никого не было, но я откуда-то знал, что это совсем не так. Я уж принялся думать, зайти ли еще раз после обеда или оставить Элеаноре записку, чтобы она сама зашла на почту, как вдруг послышался этот звук.