Грегг Олсен - Затаившийся

На следующее утро Обри с Катриной отправляются посмотреть на ягнят и козочек в детском зоопарке, а я разбираю вещи Софи и пытаюсь представить, что ждет меня дальше. Я знал, что она мне изменяет, и ненавидел ее за это, но одновременно продолжал ее любить. Моя боль оказалась погребена под надеждой. Я думал:

Конечно, мы справимся. Все будет хорошо. Я не знаю, кто он и зачем он тебе понадобился. Мы все иногда сходим с ума. Я зачем-то трахался с Кэрри ЛаКруа.

Я нахожу золотой браслет с сапфирами, который подарил Софи на нашу первую годовщину свадьбы. Когда-то Софи все время носила его на своем прекрасном тонком запястье. Когда я подарил ей браслет, она сказала, что мы не можем его себе позволить, но я отмахнулся.

– Меня ждет повышение, – сказал я ей. – Безграничные перспективы.

Боже, как же я был глуп! И она тоже. Она поверила мне.

Сначала я собираюсь сохранить браслет для Обри, но потом решаю иначе. Меня уволили. Могут возникнуть проблемы с деньгами. Я кладу браслет в коробку с украшениями, которые собираюсь продать, в том числе бриллиантовый кулон, принадлежавший матери Фрэнка. Жду не дождусь возможности сказать ему, что из кулона сделали пирсинг в сосок или что-нибудь вроде того.

Он лопнет от злости. Хелен заплачет. Мне станет немного легче.

Кто-то звонит в дверь, но я не обращаю на это внимания. Потом по двери начинают стучать кулаком, и я с неохотой иду в прихожую. В дверной глазок я вижу Кэрри. Я думал, она позвонит, но вместо этого она решила заявиться лично, словно курьер по доставке пиццы.

Я раздумываю, нужна ли мне вся эта драма, но все-таки решаю открыть дверь.

На ее опухшем от слез лице нет ни капли косметики. Волосы сбились в колтун. Думаю, Кэрри еще никогда не выглядела так ужасно.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. – Сейчас же выходной. Самое время нализывать кому-нибудь зад.

Она толкает меня внутрь и набрасывается на меня. Я отталкиваю ее, и она отступает.

– Ублюдок! – кричит она.

Она прямолинейна. Одно из ее положительных качеств.

– Серьезно? – говорю я. – Это ты во всем виновата. Ты сдала меня отделу кадров. Меня уволили из-за тебя. Ты сумасшедшая сука.

Она сжимает кулаки, словно хочет меня ударить. Отчасти мне хочется, чтобы она так и сделала, но я все-таки отхожу в сторону.

– Зря ты опубликовал ту фотографию, – кричит она. – Я могу тебя засудить! Это незаконно!

Я пытаюсь всем своим видом продемонстрировать, что я ни в чем не виноват. Я свожу брови вместе и одновременно распахиваю глаза. Не уверен, что получается в итоге, но я не знаю, как еще успокоить разбушевавшуюся женщину в моей гостиной.

– Мою страницу взломали, Кэрри! Возьми себя в руки!

Ее губы растягиваются, словно канцелярская резинка.

– Ты лжешь как дышишь, Адам.

Здесь она права. Не могу не признать. Легко лгать тому, кто тебя предал.

– Как ты мог так со мной поступить? – спрашивает она. – Я думала, мы друзья.

Поверить не могу.

– Из-за тебя я лишился работы, Кэрри. Ты положила конец моей карьере, – не давая ей вставить ни единого слова, я давлю на жалость. – Сразу после смерти моей жены! Ты добила меня, когда я и так потерял все. Спасибо, Кэрри. Ты всегда обращаешься так с друзьями?

– Я подам на тебя в суд, – говорит она.

Я пожимаю плечами:

– Ради бога, меня не волнует, что ты будешь делать.

На самом деле волнует, но лишь самую малость.

– Мой юрист с тобой свяжется.

Я провожаю ее к двери.

– Жду не дождусь. Думаю, нужно будет предоставить прокурору остальные фотографии и видео.

Она замирает как вкопанная:

– Какое видео?

Я подталкиваю ее к двери.

– То самое, где ты сосешь мой член на стоянке аэродрома. Логотип компании – прямо над твоей головой.

У Кэрри отвисает челюсть, лишний раз напоминая мне про видео.

Кэрри ничего не говорит. Она в шоке. Я наношу еще один удар.

– Тебе многое придется объяснять, – говорю я. – Ты была моей начальницей. Это не круто, Кэрри. И тебя наверняка уволят за то, что ты не надела защитные очки. Моей карьере конец, Кэрри. Так что видео будет моим ответом. Еще раз со мной свяжешься – и твоя карьера тоже накроется медным тазом.

Потом я захлопываю дверь. Бесподобное ощущение. Лучше, чем секс с Кэрри, это уж точно.

Я возвращаюсь в спальню и продолжаю разбирать старые вещи, откладывая в сторону все, что принадлежало моей покойной жене.

Марси снова опаздывает. Наверняка в очередной раз сошлется на трудности с ребенком, и я отвечу, что все в порядке, хотя это вовсе не так. У меня нет выбора. Я не собираюсь быть начальницей, которая заставит ее делать выбор между карьерой и семьей. Это нелегко. Я знаю. Интересно, смогу ли я найти баланс между работой и домом, когда у меня будет свой ребенок? А он у меня будет. Раньше я могла лишь надеяться на это. Теперь я уверена. Эта уверенность позволяет мне впервые за долгое время вздохнуть полной грудью.

Торопливо оправдываясь, Марси вбегает в кабинет в эффектном голубом костюме, который еще никогда не надевала на работу. Наверняка она ждет от меня комплимента, но я не стану ничего говорить.

– Простите, – говорит она в последний раз, но я не прислушивалась к ее объяснениям: меня не интересует, почему она пропустила первые двадцать минут рабочего дня. Я думаю о другом.

– Нам нужно поработать над делом Бэрринджера, – говорю я.

– Точно, – говорит Марси, переводя дыхание. Затем она берет несколько папок и садится на стул напротив моего стола: – Я слышала в новостях про того мерзавца, который вроде бы убил Софи Уорнер.

– Да, – говорю я. И ничего больше.

Мой краткий ответ, кажется, вызывает ее беспокойство. Я чувствую на себе ее взгляд, перебирая бумаги на столе. Молчание провоцирует ее.

Я знала, что так и будет.

– Вы думаете, он это сделал? – говорит она.

Я на мгновение отворачиваюсь, прежде чем посмотреть на нее в ответ.

Вздыхаю:

– Я на это надеюсь.

Слово надеюсь повисает в воздухе.

Марси совсем сбита с толку.

– Все в порядке? – спрашивает она спустя пару секунд, пододвигаясь ближе к столу.

Я тщательно взвешиваю свои мысли. Часть меня хочет поговорить с кем-то о Конноре и о том, что могло произойти в ту ночь у коттеджей. Изложить список улик: кровь, песок на ботинках, провал в памяти.

Марси видит, что я обеспокоена. Она понимает меня ровно настолько, насколько я ей позволяю.

– Вы не думаете, что это был он, – говорит она.

– Давай сосредоточимся на Бэрринджере, – говорю я.

– Почему вы не верите, что это был он? – спрашивает она.

– Марси, – говорю я, – достаточно. Прошу. Давай вернемся к работе.

Когда мы устраиваем обеденный перерыв, я думаю, не позвонить ли детективам, которые расследуют убийство Софи Уорнер. Но что я им скажу? Что Коннор совершил нечто ужасное, нечто настолько для него нехарактерное? Его судили за вождение в нетрезвом виде, а не за насильственное преступление.