Грегг Олсен - Затаившийся

Наконец-то, нашли что-то по делу Уорнер!

Мы с Сарой вместе работали над делом Райнхарт, обернувшимся катастрофой. Мы обе были новичками, и большая часть вины легла на наши плечи, хотя Сара уж точно не была ни в чем виновата. Полицейские, первыми прибыв на место преступления, не оградили его должным образом, что стало для убийцы настоящим подарком: его ДНК оказалась загрязнена еще до прибытия в лабораторию, так что Сара ничего не могла поделать. А вот я допустила несколько ошибок. Не могу этого отрицать.

Конечно, СМИ пришли в восторг. Мы, две молодые женщины в традиционно мужской профессии, стали мишенью для тех, кто предпочел бы, чтобы мы разносили кофе, а не расследовали преступления.

– Надеюсь, ты сейчас сидишь, – говорит Сара, когда я перезваниваю.

– Я надела на редкость неудобные туфли, так что да, сижу. Что ты выяснила?

– Нашла совпадение в базе данных, и это не Джеймс Койл.

– Ты серьезно?

– Серьезно, как сердечный приступ.

Любимая присказка Сары. У нее все серьезно, как сердечный приступ.

Она продолжает.

– ДНК, которую доктор Кольер нашла в теле жертвы, принадлежит Коннору Джастину Моссу.

Я в шоке:

– Коннору Моссу?

– Ага. Полиция Хантингтон-Бич взяла у него образец ДНК, когда он пьяным сел за руль лет в двадцать.

– Образец ДНК при вождении в нетрезвом виде? Кому взбредет такое в голову?

– Калифорнийским копам, – говорит она. – По крайней мере так было раньше. Может, сейчас все иначе.

Сара углубляется в технические подробности и начинает объяснять, какие именно маркеры позволили ей безошибочно определить, что сперма в теле Софи принадлежала Коннору, а я думаю про супругов Мосс. На тех выходных они остановились в «Лилии». Коннор болел и смог дать показания только на следующий день, приехав в участок вместе с Кристен, своей женой-юристом. Я помню, что он работает официантом и произвел на меня приятное впечатление.

– Мы пробили всех свидетелей по базе, и там не было ничего про Мосса, – говорю я.

– Еще бы, – отвечает Сара. – Данные о его аресте были утеряны десять лет назад, когда в Калифорнии обновляли систему и нечаянно все стерли. К счастью, данные ДНК хранились в другой базе данных.

– Вот тебе и технологический прогресс.

– Технологии тут ни при чем, Ли. Все дело в людях.

Тут она права.

Я сразу же отправляю сообщение Монтроузу: «Приходи как можно скорее».

Больше я ничего не добавляю, потому что содержимое моего телефона может быть приобщено к делу.

На самом деле мне хочется написать: «Черт побери! Это Коннор Мосс!».

Спустя мгновение Монтроуз отвечает, что придет через пять минут.

Чтобы скоротать ожидание, я захожу на «Фейсбук». Конечно, вряд ли я найду что-то интересное. Монтроуз уже проверил соцсети в первый же день расследования и ничего не обнаружил.

Я пролистываю страницу. Несколько лет назад я добавила Адама в друзья. Целых три дня ждала, как нервная школьница, думая, что он меня забыл, прежде чем он все-таки принял мой запрос. Я написала что-то невинное у себя на странице, и он поставил мне лайк. Вот и все наше общение. У него больше тысячи друзей в «Фейсбуке» – по моим меркам это невероятно много. У меня их меньше сотни. Я не самый популярный человек.

Я смотрю на страницу Адама. С тех пор как я заходила на нее в последний раз, он успел загрузить прекрасную фотографию Обри, снятую, похоже, в тот самый день, когда ее мать похитили. Обри стоит перед входом в «Глицинию» со своим маленьким розовом чемоданчиком и улыбкой до ушей. Когда она подрастет, эта фотография наверняка станет для нее неприятным напоминанием о том, что случилось позднее.

Я читаю слова поддержки, сопровождающиеся в кои-то веки уместно употребленным смайликом-сердечком.

Потом я захожу в профиль Софи. Она вела публичную страницу, которая теперь навсегда застыла во времени. Накануне поездки Софи опубликовала запись, сказав, что надеется найти на Худ-Канале свое новое «счастливое место».

– Нам всем нужно счастливое место, разве не так? – написала она.

Так, но Софи свое не нашла.

Я пролистываю посты, где ее отметили. Некоторые из них были сделаны ее друзьями из «Старбакса». Еще она выкладывала фотографии Обри и Адама. Мне тяжело на них смотреть. Целая жизнь, от которой остались лишь следы в интернете.

Я замечаю рекламу «исторических коттеджей на берегу Худ-Канала – снимите один или все три». На фотографии видны «Глициния», «Хризантема» и «Лилия» во время отлива. Бетонная дамба покрыта раковинами и морскими желудями. У Софи было 640 друзей в «Фейсбуке». Я пролистываю их список и узнаю некоторые фотографии: Жанна Фонг, Хелен Флинн…

И еще одна.

Коннор Мосс

Работает в: «Синяя дверь»

Учится в:

Живет в: Сиэтл, Вашингтон

– Что случилось? Видео с твоей кошкой наконец-то набрало десять лайков?

Монтроуз пришел и застал меня за пролистыванием страницы «Фейсбука». В своих модных ботинках и голубой рубашке с длинными рукавами он похож на профессионального парковщика. От него пахнет сигаретным дымом, и я надеюсь, что он взял в собой леденцы.

Я передаю ему свой телефон.

– Позвонили из лаборатории. ДНК в теле Уорнер принадлежит Коннору Моссу.

Его глаза расширяются:

– Такого я не ожидал.

Его нелегко удивить. Но в этот раз он потрясен не меньше, чем я.

– Да, я только что говорила с Сарой. И вот еще что, Монтроуз. Я зашла на «Фейсбук», пока ждала тебя, и Коннор есть у Софи в друзьях. И она писала на странице, куда поедет на выходные.

Он наклоняет голову, глядя на маленький, покрытый трещинами экран моего телефона.

– Они были знакомы? Как мы это упустили?

Не мы, а он, но я его не виню. Он ненавидит соцсети, потому что плохо в них разбирается.

– Не обратили внимания, бывает, – говорю я. – Но он знал, куда она отправилась. Не знаю, что между ними было, но что-то здесь явно не так.

Монтроуз кладет мой телефон на стол и пододвигает ко мне:

– Отличная работа, Ли.

Я улыбаюсь и встаю.

– Слушай, – говорит Монтроуз, пока мы идем по коридору к кабинету шерифа, чтобы ввести его в курс дела, – я был готов поклясться, что это Джим Койл.

– Я тоже. Надо поговорить с прокурором, чтобы получить ордер на арест.

Стоит мне выйти на пробежку, как кто-то зовет меня по имени. Это детективы из округа Мейсон Ли Хуземан и Зак Монтроуз. Я поворачиваюсь к ним и спустя долю секунды понимаю, что ничего хорошего меня не ждет. Мрачные лица. Пронзительные взгляды. Плотно сжатые губы.

На меня накатывает тошнота.

– Коннор Мосс, – говорит детектив Монтроуз, – поднимите руки над головой.

Я подчиняюсь.

– В чем дело? – спрашиваю я, хотя это и так очевидно.