Харлан Кобен - Не говори никому. Беглец

Макгуэйн в страхе опустил глаза. Призрак в одно мгновение оказался совсем рядом и сжал его руку. Макгуэйн едва сдержался, чтобы не завопить от ужаса. Он дернулся, пытаясь высвободиться из холодных и влажных тисков, но это было невозможно.

И в этот миг он почувствовал, как что-то холодное и острое впилось ему в ладонь.

Призрак давил все сильнее. Макгуэйн охнул от чудовищной боли. Таинственное жало входило в руку все глубже, прямо в нервный узел. Призрак нажал еще — Макгуэйн упал на одно колено. Казалось, его дыхание сейчас остановится и все органы просто выключатся — один за другим. Он поднял взгляд на своего мучителя. Их глаза встретились. Призрак ослабил хватку. Он сжал пальцы Макгуэйна в кулак, оставив непонятный острый предмет в его руке. Потом сделал шаг назад.

— Тебе будет одиноко на обратном пути, Филип.

— Что… что, черт побери, ты имеешь в виду? — задыхаясь, выдавил Макгуэйн. Но Призрак уже развернулся и пошел прочь.

Макгуэйн разжал кулак. На его ладони, сверкая на солнце, лежал рубиновый перстень Таннера.

После встречи с Пистилло я опять сел в фургон к Кресту.

— К тебе домой? — спросил он.

Я кивнул.

— Слушаю тебя, — сказал Крест.

Я рассказал ему о беседе с заместителем директора ФБР.

Он покачал головой:

— Альбукерке… Терпеть не могу это место. Ты бывал там?

— Никогда.

— Вся местная экзотика кажется какой-то фальшивой, как диснеевские декорации.

— Спасибо, Крест, я буду иметь это в виду.

— Когда же Шейла успела там побывать?

— Я не знаю.

— А ты подумай. Где ты был в прошлые выходные?

— У своих.

— А Шейла?

— Должна была быть в городе.

— Ты звонил ей?

Я попытался вспомнить.

— Нет, она звонила мне.

— А с какого номера?

— Не знаю.

— Кто-нибудь может подтвердить, что она была в Нью-Йорке?

— Не думаю.

— Значит, она могла быть и в Альбукерке, — заключил Крест.

Я задумался.

— Могут быть и другие объяснения.

— Типа?

— Отпечатки могли быть старыми.

Крест нахмурился, глядя на дорогу.

— Может быть, — продолжал я, — она ездила в Альбукерке в прошлом месяце или вообще год назад. Сколько могут сохраняться отпечатки?

— Думаю, довольно долго.

— Наверное, так оно и было. Или же ее отпечатки были на каком-нибудь предмете мебели, скажем на стуле, который потом перевезли в Нью-Мексико.

Крест поправил темные очки.

— Маловероятно.

— Но возможно.

— Да, конечно. Кроме того, кто-нибудь мог взять взаймы ее пальцы. Прихватить их с собой в Альбукерке на выходные.

Нас подрезало такси, круто свернув из левого ряда, и мы чуть не врезались в группу пешеходов, стоящих в трех футах от проезжей части. В Манхэттене это обычное дело: люди никогда не ждут сигнала светофора и лезут вперед, рискуя жизнью. Лишь бы получить еще одно воображаемое преимущество над другими.

— Ты хорошо знаешь Шейлу, — проговорил я.

— Ну да.

Следующая фраза далась мне с большим трудом.

— Ты в самом деле думаешь, что она может быть убийцей?

Некоторое время Крест молчал. Когда впереди зажегся красный свет, он остановил фургон и взглянул на меня:

— Это начинает напоминать разговор о твоем брате.

— Я хочу только сказать, Крест, что могут быть другие объяснения.

— А я хочу сказать, Уилл, что мозги у тебя в заднице.

— В смысле?

— Ну ты сам подумай! Стул?! Ты что это, серьезно? Вчера вечером она плакала и просила прощения, а утром — вжик — и исчезла. А сегодня федералы говорят, что ее отпечатки найдены на месте преступления. А ты несешь какую-то чушь про путешествующие стулья и прошлогодние поездки!

— Это еще не значит, что она кого-то убила.

— Это значит, — сказал Крест, — что она в этом замешана.

Я сидел и молча смотрел в окно.

— Как это понимать, Крест?

— Без понятия.

Несколько минут мы ехали молча.

— Я люблю ее, ты знаешь.

— Я знаю.

— В лучшем случае она лгала мне.

Он пожал плечами:

— Бывает и хуже.

Как сказать. Я вспомнил нашу первую ночь вместе. Шейла положила голову мне на грудь, обняла меня. Кругом был мир и покой. Спокойствие и порядок. Мы вдвоем. И казалось — уже целую вечность. «Прошлого больше нет», — сказала она чуть слышно, как будто про себя. Я спросил, что она имеет в виду, но Шейла не ответила — так и продолжала лежать у меня на груди, глядя в сторону.

— Я должен найти ее, — сказал я.

— Понимаю.

— Ты поможешь?

Крест пожал плечами:

— Без меня ты не справишься.

— Значит, решено. С чего начнем?

— Как гласит старая поговорка, — заметил Крест, — хочешь двигаться вперед, оглянись назад.

— Ты ее только что придумал?

— Ага.

— Звучит неплохо.

— Знаешь, Уилл…

— Что?

— Я ничего такого не имею в виду, но, если мы оглянемся назад, нам может не понравиться то, что мы увидим.

— Скорее всего, — вздохнул я.

Крест высадил меня у подъезда и вернулся назад в «Дом Завета». Войдя в квартиру, я бросил ключи на стол и хотел было окликнуть Шейлу, но тут же передумал, ощутив пустоту и заброшенность, царящую вокруг. Место, которое я последние четыре года считал домом, казалось теперь совсем чужим. Даже воздух был каким-то спертым, словно квартира долгое время стояла запертой.

С чего же начать?

Пожалуй, стоит обыскать все: может быть, найдется какая-нибудь зацепка. Но, принявшись за работу, я в очередной раз поразился спартанским привычкам Шейлы. Она находила удовольствие в том, чтобы пользоваться самыми простыми, обычными вещами, и заразила этим меня. Да и вещей у нее почти не было: когда она ко мне переехала, то все они уместились в одном чемоданчике. Шейла вовсе не бедствовала — я видел выписки из ее банковского счета — и часто отдавала за квартиру больше своей доли. Просто она строила жизнь согласно известному принципу: «Человек должен владеть вещами, а не наоборот». Сейчас я снова задумался над этим афоризмом. Пожалуй, вещи не столько владеют тобой, сколько привязывают к земле, заставляют пускать корни.

На стуле в спальне висел мой свитер с эмблемой Амхерстского колледжа. У меня защемило сердце. Прошлой осенью мы с Шейлой провели выходные на ежегодной встрече в моей альма-матер. На территории колледжа есть высокий холм с видом на университетский стадион. Большинство студентов, видимо желая блеснуть оригинальностью, называют его просто Холм. Мы гуляли там поздно вечером, взявшись за руки, лежали в густой траве, глядя в высокое осеннее небо, и беседовали целыми часами. Помню, я подумал, что впервые в жизни ощущаю такой покой, душевный уют и радость. Шейла положила руку мне на живот и, продолжая глядеть на звезды, опускала ее все ниже. Я слегка повернул голову и наблюдал за ее лицом. Когда пальцы наткнулись на… скажем так, золотую жилу, глаза Шейлы задорно блеснули: «А такой экзамен ты сдавал?» Возможно, главную роль тогда сыграло мое возбужденное состояние, но именно в тот момент, на Холме, я в первый раз по-настоящему осознал, что наконец-то встретил Ее, что мы всегда будем вместе. А призрак моей первой любви, той, что была у меня до Шейлы, призрак, который преследовал меня и не давал никого полюбить, изгнан и никогда больше не вернется.