Виктория Хелен Стоун - Джейн Доу. Без сожалений

Суть же в том, что Стивен смущен тем, что не смог выпендриться и привезти домой оленя, и теперь злится на меня за то, что я стала свидетелем его неудачи. Только я все равно твердила ему, что горжусь им. От этого у него на лбу вздулась вена.

Вот если б Стивен взял меня с собой в лес, тогда он мог бы обвинить в своей неудаче меня — типа я издаю много шума, запахи от меня неправильные… Стивен не умеет рассчитывать на несколько шагов вперед.

Завтра утром я начну лоббировать свое участие в библейском уроке в среду вечером, чтобы потом предаться греху. Мне надо, чтобы он привез меня в свой дом и я могла его напоить.

Возвращаясь к ссылкам по Ронде Хепсуорт, кликаю на информационный портал церкви. Стивен говорил, что Ронда работала в церковных службах, прежде чем вышла замуж за пастора. Если на портале сохранились архивы, я, возможно, смогу найти ее девичью фамилию… Облом. Архив охватывает только два года.

И все же это было масштабное событие. Объявления. Пышная свадьба. Я забиваю в поисковую строку «Пастор Роберт Хепсуорт», «Ронда» и «обручились» и получаю искомое. Красавица юная Ронда Энтенман и непогрешимый пастор позируют для помолвочной фотографии.

Ее улыбка более естественная, а волосы не такие светлые. Она по-настоящему счастлива и выглядит восемнадцатилетней, хотя ей двадцать два. Добрый пастор Хепсуорт тоже сияет. Рогоносец выходит из развода триумфатором! И, как ни печально, остается рогоносцем.

К счастью для меня, у Ронды довольно редкая фамилия, поэтому я без труда нахожу нужное: вот она в списке выпускников муниципального колледжа, вот она названа победительницей регионального чемпионата по метанию копья среди старшеклассников… вот ее фото с красными одноразовыми стаканчиками «Соло» в древних постах «Фейсбука».

Вот она в бикини на рыбачьем катере, обнимает за плечи двух блондинок постарше. Одной рукой демонстрирует знак мира — два пальца, поднятые в букве «V», в другой — держит бутылку пива. У нее упругое и загорелое тело, наделенное уникальным сочетанием подтянутости и мягкости, характерным только для юности. Теперь я вижу, что в ней привлекло пастора. Вижу, и что привлекло Стивена.

На другой фотографии она сидит на коленях у какого-то парня. На ней короткая юбочка и маечка с низким вырезом. Парень с улыбкой смотрит на ее ложбинку, а она смеется. Кажется, ей не всегда нравились пожилые мужики. Ронда выглядит самой обычной студенткой колледжа. Как же получилось, что она вляпалась в брак с Хепсуортом?

Хотя, вероятно, она не вляпалась. Она была самой обычной девушкой, которая встречалась с самыми обычными парнями и училась в дешевом муниципальном колледже. Пастор — это вождь своего мира, у него много денег, много влияния и есть свой большой дом. Ронда решила двигаться вверх, причем быстро.

А может, она была как Мег — отчаянно искала сильного мужчину, который будет указывать ей, что делать, что носить и что говорить, потому что у нее никогда не было отца, ставшего для нее светом в окошке, или якорем, или чем-то еще — в общем, тем, чем должны быть хорошие отцы… Я про это ничего не знаю. У меня было слишком много связей с этими хорошими отцами. Они — мужчины, просто мужчины, такие же как любые другие.

Как бы там ни было, Ронда стала женой пастора, получила прилагающиеся к этому браку стиль жизни и поведение, и все это оказалось не тем, что она ожидала. А может, просто хотела совместить несовместимое… Отца с его деньгами и властью и сына с его молодым телом и похабщиной.

Ведь это так волнующе.

Останавливаю свой поиск по Ронде и перекидываю со своего телефона на компьютер фотографии и видео, сделанные Стивеном. Я уже просмотрела их несколько раз — скажу честно: выгляжу неплохо даже без имплантов.

Я стираю почти половину, когда вдруг останавливаюсь на одном снимке. На нем мое тело, голова обрезана под подбородком. Я голая, одной рукой обхватываю горло, а другая просто висит, словно я не знаю, что с ней делать. Меня можно опознать только по филигранному крестику на груди. Если не считать крестика, я полностью обнажена.

Во мне бурлит адреналин. Из зловредности я забиваю номер, украденный из телефона Стивена, и отправляю на него этот снимок без всякой подписи. Затем полностью стираю все фото и видео, вынимаю из телефона батарейку и симку и убираю в комод. Когда все закончится, я их уничтожу.

Очень может быть, сохраню парочку лестных для меня фотографий. У любой женщины, когда она становится старой и морщинистой, должны быть воспоминания о днях ее славы. Добавлю их в свою коллекцию.

Взяв старый телефон, отправляю Стивену короткое «Я люблю тебя!» с целым пучком розовых сердечек. Он не отвечает. Невежливо с его стороны.

Затем пишу Люку. «Извини, уезжала из города».

Проходит около тридцати секунд, прежде чем он отвечает:

«На тусовку?»

«Нет. По работе».

«Читаю ту книжку, что ты подарила мне. Еще раз спасибо. Она классная».

«Я так рада, что тебе нравится. — Таращусь на свое сообщение, пытаясь понять, что надо сказать, что он хочет, чтобы я сказала. Нечто такое, что сейчас, когда я могу провести с ним побольше времени, подогрело бы его интерес. — Сегодня мне очень не хватает твоей огромной ванны».

«Только моей ванны?»

Он умеет развеселить. Посылаю подмигивающую рожицу.

«Хочешь завтра поужинать?» — спрашивает он.

Хочу. Очень хочу. Стивен игнорирует меня, так что я могу спокойно отправляться на ужин. А еще мне надо как-то скрасить ожидание того момента, когда он опять пригласит меня к себе.

Плюс мне хочется хотя бы еще один последний раз повидаться с Люком.

Знаю, что я ненастоящая. Совсем ненастоящая. Но с Люком я чувствую себя более настоящей, и пока что обстоятельства не вынуждают меня отказываться от него. Это крохотный подарок, свалившийся с неба.

Быстро набиваю ответ:

«Может, опять почитаем? Закажем еду?»

«С радостью».

Да. Я тоже. И, как ни странно, предвкушаю отнюдь не секс. Предвкушаю… все. Диван, книги, шутки. Не знаю, почему, но секс не главное. Все скоро закончится, и я вернусь в Куала-Лумпур, к уединенной жизни социопата. Однако пока у меня есть возможность, я буду наслаждаться всем, что дает мне Люк.

Я развалилась на диване, мои ноги у Люка на коленях. Его теплая рука лежит на моих лодыжках, и он то и дело поднимает ее, чтобы перевернуть страницу, а потом опускает обратно, как будто ему нравится ощущать под ладонью изгибы моих ног.

Тишину в доме нарушает только шелест страниц. На журнальном столике стоят пустые коробки из-под тайской еды, и мы бездельничаем, как давно женатая пара.

— Я уезжаю на следующей неделе, — говорю в тишину.

Его рука на моей лодыжке на короткое мгновение напрягается. Он откладывает книгу.