Калья Рид - Разгадка [litres]

Я прикусила щеку изнутри, чтобы не расплакаться.

Лана сняла с кровати декоративные подушки и швырнула их в угол. Я отошла от двери. Мои пальцы скользнули по ее компьютерному столу.

Она легла в кровать и потянулась к лампе. Но прежде чем выключить ее, посмотрела на меня.

– Спокойной ночи, – сказала она мне и выключила свет.

Я слышала, как шуршат простыни, пока она устраивалась поудобнее.

– Спокойной ночи, – прошептала я в ответ.

Вот так она собиралась закончить вечер.

Без слез.

Без эмоций.

Без чего бы то ни было.

Я лежала на спине. Каждая мышца в моем теле напряглась до предела. Я боялась расслабиться. Боялась пошевелиться. Или даже дышать. Поэтому я наблюдала, как надо мной медленно вращаются лопасти потолочного вентилятора. Я пыталась сосредоточиться на приятных вещах. Хороших вещах. Вентилятор напомнил мне колесо обозрения. Я представила ярмарку нашего штата. Обычно из всех трех летних месяцев ярмарка всегда начиналась в самый жаркий день. Я представила себе жирную пищу, веселый визг и смех, гул разговоров.

Я прищурилась и сделала все, чтобы эта картинка продолжилась. Но, как назло, в моей голове всплыли воспоминания о Лане и мне, когда нам было по тринадцать. Мы стояли в очереди на колесо обозрения. Она огромными глазами смотрела на аттракцион. Очередь начала двигаться. Я подтолкнула ее вперед. Она повернулась и испуганно посмотрела на меня.

– Я не пойду.

Она вышла из очереди и встала в сторонке. Я села в кабинку одна. Когда я достигла самого верха, я посмотрела на нее сверху вниз. Она все еще стояла там, все с тем же отстраненным выражением лица.

– Ну как? – спросила она, когда я сошла на землю.

Никак. Я была слишком занята тем, что следила за Ланой, чтобы с ней ничего не случилось. Я пожала плечами и сказала ей, что все было классно. Я выбросила из головы ее отказ прокатиться, и мы направились к другому аттракциону. Но теперь я поняла: Лане не нужно контролировать свою жизнь. Ей просто нужно быть готовой ко всему, что с ней может случиться. Мне не спалось. Я слышала, как в ванной капает вода, как поскрипывает дом. Я изо всех сил старалась не обращать внимания на эти звуки. Мои глаза невольно скользнули к двери. Но я тотчас отвела взгляд, сжав посильнее простыни.

Дыхание Ланы сделалось ровнее. Я повернулась и посмотрела на ее затылок. Знала ли я ту, кого называла своей лучшей подругой?

Раньше я думала, что да.

Я знала, что она не умеет танцевать. Что она любила фильмы, потому что в них через пару часов обычно гарантирован счастливый конец. Небесно-голубой был ее любимым цветом, она любила просыпаться рано, чтобы полюбоваться восходом, и ненавидела дождливые дни.

Я думала, что все это – часть ее истории. Но я ошибалась. Все эти вещи были лишь знаком препинания – началом того, кем она была на самом деле.

– Лан? – прошептала я.

Я не надеялась услышать ее ответ. Я просто должна была чем-то занять свои мысли.

Несколько минут царило молчание. Но затем простыни зашуршали, и ее хрипловатый голос ответил:

– Да?

Я знала: ей не хочется говорить об этом. Но в моей груди пульсировала такая глубокая, такая сильная боль. Она не оставит меня, пока я не поговорю с ней.

– Как давно это продолжается? – прошептала я.

Я услышала, как она сглотнула.

– С тех пор, как мне исполнилось десять лет.

Ее слова эхом отозвались по комнате, забирая с собой воздух вокруг меня. Я почувствовала, что задыхаюсь.

– Кто-нибудь знает?

– Только моя мать. – Она сказала это так небрежно, словно мы с ней болтали о том, что ели на ужин.

– И она ничего не сделала? – прошептала я.

– Это стало бы позором для семьи, – прошептала Лана в ответ. – Поэтому она заметает все под ковер и делает вид, будто ничего не произошло.

Я потеряла дар речи. Когда вы смотрите на мать Ланы, вы видите высокие каблуки, жемчуг и губную помаду. Она всегда идеально причесана и ухожена. Как будто перенеслась сюда из эпохи Домохозяйки Сьюзи.

Очень быстро я поняла, что этот образ – наваждение, трюк фокусника. Как только туман начал рассеиваться, моим глазам предстала правда.

У меня не было слов. По крайней мере, способных стереть то, что случилось.

– Мне очень жаль, – сказала я в полном отчаянии.

Всего три простых слова. Но сказанные правильно, с искренностью и состраданием, они способны исцелить душу.

С кровати Ланы донесся сдавленный стон. Наверно, так стонет умирающее животное. Слышать его оказалось выше моих сил. К глазам мгновенно подкатились слезы, все вокруг поплыло.

Я не стала обнимать ее и больше не донимала вопросами. Я просто лежала с ней рядом и не мешала ей выплакаться. Через несколько минут ее рыдания сменились икотой, а затем шмыганьем. Она повернулась на спину и вместе со мной посмотрела на потолок.

– Я не вернусь в колледж, – объявила она.

Я печально посмотрела на нее. Я хотела ужаснуться и спросить почему, но не смогла. Мое сердце застряло в горле.

– Это не мое, – продолжила она. – Это была сущая пытка. Я пыталась найти друзей, но не знала как. Не знала, как сделать так, чтобы все эти пустячные разговоры переросли в дружбу. Я пыталась учиться, но не могла сосредоточиться. Во время занятий у меня случались приступы паники, и скоро я вообще перестала ходить на занятия.

Тыльной стороной ладони Лана смахнула слезы.

– Я осталась в колледже, пыталась убедить себя, что постепенно все наладится. Я заперлась в своей квартире и… – ее голос дрогнул. – Мне казалось, что я схожу с ума. Что у меня просто нет других вариантов. Я всю свою жизнь планировала убежать из этого дома. Поступить в колледж, начать собственную жизнь. Но знать, что этого никогда не произойдет, что у меня это никогда не получится… это убивало меня больше всего на свете.

Мой мозг трещал по швам от того, что она рассказывала.

– Я думала, колледж пойдет тебе на пользу. Я… я разговаривала с тобой каждый день, и на первый взгляд у тебя все было нормально.

– Я хотела, чтобы ты думала, что у меня все нормально, – ответила Лана.

Я покачала головой, мои волосы прошуршали по подушке. Я не знала, что сказать. Впервые в жизни я была в полной растерянности.

В конце концов Лана уснула.

Прежде чем сделать то, что сделала, я дождалась раннего утра. Наверно, я могла бы поспать и подольше, но птицы уже начали чирикать за окном. Как глупо это бы ни звучало, но их щебетание успокаивало. Было приятно знать, что какое-то другое существо уже встало.

А потом я почувствовала, как на мое лицо упал ослепительный свет.

Я приоткрыла один глаз и тотчас поморщилась. Слепящим светом было дурацкое солнце, нагло лившееся в окно.

Я же была не в том настроении, чтобы радоваться ясному небу и всему, что принято называть «счастливыми летними деньками». Я хотела пойти домой, опустить в своей комнате жалюзи и впасть в спячку, пока это воспоминание не превратится в смутную, далекую мысль.