Калья Рид - Разгадка [litres]

Некоторым ее жизнь может показаться смехотворно скучной. Но она любила свой простой распорядок дня.

Она стряхнула тарелку, выключила воду и поставила тарелку на сушилку. И в этот момент почувствовала его. Он шел к ней.

Она тотчас окаменела. Ее мускулы напряглись, она могла только смотреть прямо перед собой. Она машинально считала кафельные плитки за мойкой. Отец стоял позади нее. Прижавшись к ней, он провел пальцами по ее косе.

«Сорок пять, сорок шесть…» – неслышно говорила она, скользя глазами по каждой гладкой плитке. Квадратные кусочки были совсем маленькими. Она могла считать их днями.

– Какие красивые волосики, – сказал он.

«Шестьдесят пять, шестьдесят шесть», – продолжали шептать ее губы. Ее руки дрожали, но она стояла неподвижно, ожидая, когда отец умолкнет и перестанет ее трогать.

Она ждала, но он по-прежнему стоял у нее за спиной.

– У тебя перемена в одиннадцать тридцать, ведь так? – спросил он.

Его дыхание коснулось ее кожи. Запах табака и кофе. Не очень приятная смесь.

«Семьдесят один, семьдесят два, семьдесят три…» Из-за этого запаха она тотчас сбилась со счета. Сердце было готово выскочить из груди. Легкие начали сжиматься, она начала задыхаться. Мысли путались в ее голове.

– Лана?

Она сглотнула.

– Да, в одиннадцать тридцать.

– Хорошо. – Он отступил назад. – Тогда увидимся.

Он ушел. Было слышно, как за ним закрылась задняя дверь. Лана тяжело привалилась к мойке, чувствуя облегчение от того, что он ушел, и в то же время страшась того момента, когда он вернется.

Я открыла глаза.

Двенадцатилетняя Лана наклонилась надо мной. Ее глаза покраснели от слез. Коса распущена, пряди волос болтаются вокруг лица. У нее розовая рубашка в цветочек. Джинсы, слегка подвернутые, с меловыми отпечатками пальцев.

Она – настоящий ребенок. За исключением глаз. Они на десять лет старше.

Мои пальцы сжимают край простыни. Она выдыхает, и в воздухе повисает легкий туман. Я ахаю и втягиваю в себя воздух, который она выдохнула.

– Ты все еще мне помогаешь? – шепчет она. Ее голос совсем детский и жутко испуганный.

– Конечно, – машинально отвечаю я.

Двенадцатилетняя Лана, похоже, мне не верит. Она смотрит на меня с сомнением.

– Помогу. Обещаю помочь!

Я сажусь и протягиваю к ней руки. Я хочу ее обнять. Хочу утешить. Заверить ее, что я сдержу свое обещание. Но мои руки хватают воздух.

Ее нет.

Я выпрыгиваю из кровати, словно она загорелась.

– Нет… – шепчу я. Я проверяю под кроватью. Ничего. Мои ноги подкашиваются. – Нет, нет, нет. Она была здесь. Она была здесь, – повторяю я.

В моей комнате ничего нет.

Ни Ланы.

Ни голосов.

Ни темных глаз в углу.

Я поворачиваюсь по кругу, вглядываясь в каждый дюйм комнаты. Все начинает вращаться. Меня охватывает нечто похожее на отчаяние. Я застываю на месте. Комната продолжает двигаться. Теперь здесь две кровати. И десяток стен. А вот Ланы нет.

Я провожу руками по волосам. С моих губ срывается стон.

– Прости, Лана, – шепчу я. – Я пытаюсь выбраться отсюда.

В комнате слышится только один звук. Это ветер стучит в окно. Я поворачиваю голову и смотрю на окно, словно оно – причина всех моих проблем.

Я злюсь. Злюсь на Фэйрфакс. На мою неспособность выбраться отсюда. На молчание Ланы.

– Я не сплю! – кричу я в моей маленькой комнате. – Я слушаю тебя! Почему ты не говоришь со мной?

Мои уши наполняет тишина.

– Приди и поговори со мной. Я слушаю! Пожалуйста, поговори…

Вспыхивает свет. Я оборачиваюсь. В дверях стоит Мэри и сердито смотрит на меня.

Недолго думая я бегу к ней.

– Здесь была Лана. – Дрожащим пальцем я указываю на кровать. – Она стояла надо мной и просила меня помочь.

Под взглядом Мэри мой голос дрожит. В ее глазах смешались жалость и разочарование. Что не предвещает ничего хорошего.

– Клянусь, она была здесь, – настаиваю я. – Была.

Руки Мэри ложатся мне на плечи. Она медленно ведет меня в сторону кровати.

– Конечно, была.

Я смотрю через ее плечо.

– Вы не верите мне?

– Верю.

– Неправда, – бросаю я ей. – Она показала мне, что с ней случилось в детстве, и это знак. Ей нужна моя помощь. Это был ее способ обратиться ко мне.

И вновь эта жалость и разочарование. Может, я вправду ненормальная? Может, мне и вправду место здесь? Мои ноги слабеют. Я падаю на пол. Мои колени сгибаются.

Мэри не зовет на помощь. Она тихо садится рядом со мной. Сквозь пелену слез я вижу, что она вытянула ноги, а руки сунула в карманы.

Она дает мне выплакаться. Не знаю, почему она сидит здесь со мной и что собирается делать, но я благодарна, что она не ушла. Ее безмолвная поддержка делает свое дело. Я перестаю плакать.

– Здесь так много людей, – говорит Мэри. – У каждого своя жизнь и своя история. Одна другой хуже. Я не знаю твою историю, но знаю, что она плохая, и знаю, что тебе страшно. – Она наклоняет голову и по-матерински смотрит на меня. – Наоми, я не хочу, чтобы Фэйрфакс стал твоим домом. Ты заслуживаешь большего. Ты достойна хорошей жизни, потому что жизнь у тебя одна. – Она поднимает палец. – Всего один шанс. Никакого возврата назад. Что было, того не переделать, как бы сильно нам этого ни хотелось. – Она похлопывает меня по плечу. – Так пусть у тебя будет достойная жизнь.

Мы сидим молча. Нас окутывает тишина. Поступив сюда, я решила, что Мэри – холодная, бездушная медсестра, которой наплевать на все, что случилось со мной.

Теперь я понимаю, что была неправа. И я прижимаюсь плечом к ее плечу.

– Спасибо, – шепчу я.

Она улыбается. Ее рука исчезает с моего плеча, и она встает.

– Куда вы идете? – спрашиваю я.

Мне нравится ее общество. Мне нравятся ее слова. Я не хочу отпускать ее от себя.

– Тебе нужно принять что-то, чтобы уснуть, – говорит Мэри.

Она уходит. Я сижу тихо. Вытягиваю ноги, совсем как Мэри. У меня нет карманов, поэтому я складываю руки на груди. И не двигаюсь. Я надеюсь, что, если подражать ее движениям, часть ее силы перейдет ко мне.

Но она не переходит.

Мэри возвращается через пару секунд. Таблетки в одной руке, стаканчик с водой – в другой. Она протягивает их мне.

– Вот, возьми.

И я тупо беру. Мэри помогает мне встать. Я снова ложусь и жду, когда таблетки сделают свое дело.

Мэри идет к двери и, прежде чем ее закрыть, тихо говорит:

– Спи спокойно.

Я поворачиваюсь на бок и смотрю на стену. Разве она не знает? Я не сплю. Я предаюсь грезам.

Я не видела Лахлана уже год.

Казалось, жизненные силы медленно покидают меня. Большую часть времени я чувствовала, что ничего не стою, как тот пенни, валяющийся на тротуаре. Когда такое случалось, я инстинктивно обращалась к Лахлану. Но его не было рядом. Ощущение возникало такое, будто мне не хватает какой-нибудь конечности.