Дэвид Балдаччи - Минута до полуночи

– Мне нравится иметь подтверждение.

– А теперь вы говорите как агент, а не администратор.

– Вас удивит, когда вы узнаете, как много умений агента администратор вроде меня приобретает за годы работы в Бюро. Но я не уверена, что это действует в обе стороны, – спокойно сказала Блюм.

Густые брови Ларедо полезли вверх.

– Что вы хотите сказать?

– Вам известны процедурные методы быстрого получения необходимого оборудования?

– Ну…

– Или как созвать удаленную конференцию с более чем пятью участниками, часть из которых находится за пределами США?

– Я…

– Или отрегулировать проблемы с суточными за работу во время праздников? Или какая часть вспомогательного персонала наиболее важна, если вы хотите организовать поиск в приоритетных базах засекреченных данных? Или как решается простой вопрос о том, какой департамент отвечает за поставки кофе?

– Я полагаю, что для решения подобных проблем и существует вспомогательный персонал.

– Вот именно. Мы команда. И вместе мы делаем большую и трудную работу, максимально используя наши общие возможности.

– Куда вы ведете?

– К моему исходному вопросу. Вы не хотите рассказать мне о себе и агенте Пайн? Именно это я имела в виду ранее – впрочем, вы меня прекрасно поняли.

– Я не думаю, что тут есть о чем рассказывать.

Блюм разочарованно откинулась на спинку стула.

– Я уже упоминала, что проводила неофициальные тренировки агентов, чтобы обучить их распознавать, когда люди начинают напускать туман? – спросила она.

– Вы хотите сказать «лгать»? Да, агенты проходят очень качественную подготовку в данном вопросе.

– Повторение пройденного еще никому не мешало.

– Хорошо, – со вздохом сказал Ларедо. – Так объясните мне. Вы думаете, я лгу?

– Вы смотрите вниз и вправо и скрещиваете руки на груди, когда отвечаете: «Я не думаю, что тут есть о чем рассказывать». Классическая попытка спрятаться в коконе или уйти от ответа. Кроме того, я вырастила шестерых детей. Вы бросаете на меня сердитые и дерзкие взгляды, какими отвечал мой девятилетний сын, когда делал что-то нехорошее, но отказывался это признать. Вы все еще хотите продолжать закрываться и повторять, что тут «нечего рассказывать»?

Ларедо помрачнел еще больше.

– Вы очень быстро подходите к границе, мэм. Мне бы не хотелось подвергать опасности вашу долгую карьеру в Бюро.

Она посмотрела на него без страха или гнева – в ее глазах была лишь печаль.

– Сожалею, что у вас возникло такое ощущение. Но я с пеленок учила своих детей, что честность лучшая политика, агент Ларедо. Здесь мы с вами совершенно определенно расходимся.

Она встала.

– Агент Пайн цепкая, умная, легко приспосабливается к обстоятельствам и физически сильная, – сказала Блюм.

Он пожал плечами.

– Вы не сказали мне ничего нового, я все это про нее и без того знал.

– И еще она не умеет прощать. Как себя, так и других – тех, кто не соответствует ее высоким стандартам.

Ларедо холодно на нее посмотрел.

– У меня собственные стандарты, – ответил он. – И они дьявольски высоки. Столь же высоки, как у нее.

– Тогда у вас с ней не будет проблем. Я буду считать, что так и есть, и стану двигаться вперед, опираясь на ваши слова. Благодарю вас.

Она повернулась и ушла, оставив Ларедо угрюмо смотреть ей вслед.

Пайн не спала, даже не закрыла глаза. Не раздеваясь, она сидела на кровати, когда часы показали полночь. Она слышала, как поднялась на второй этаж Блюм и вошла в свой номер. Пайн могла зайти к ней и поговорить, однако осталась у себя. Она и сама не могла бы назвать причину.

Трусость.

В час ночи Пайн встала, спустилась по лестнице и вышла из «Коттеджа» в сырую прохладную ночь Андерсонвилля. Застегнув куртку, она зашагала в направлении, которое выбрала в самый последний момент.

Она миновала арендованный внедорожник, быстро перешла через автостраду, едва не столкнувшись с ночным автомобилистом, который мчался по дороге, ни на что не обращая внимания, и направилась в сторону Национального исторического заповедника Андерсонвилля.

Она вошла на территорию музея и довольно скоро оказалась там, где нашли тело второй жертвы. Полицейская лента все еще оставалась натянутой, но никто не охранял место преступления; очевидно, все улики собрали, как и там, где обнаружили Ханну Ребане, или им просто не хватало людей. Хотя теперь, когда на помощь официально привлекли ФБР, Уоллис мог рассчитывать на дополнительные ресурсы.

Пайн никак не предполагала, что этим ресурсом окажется Эдди Ларедо.

Пайн посмотрела на место, где нашли тело. Она еще не знала, что его звали Лейн Гиллеспи, что он служил в армии США и ушел в отставку на общих основаниях по пока не выясненным причинам. Она не знала, что его последним известным местом жительства была Саванна. И не знала, почему кто-то, одетый, как дешевый жених, закончил жизнь здесь.

В методах убийцы чувствовалась какая-то система, как и в выборе жертв и странной одежды. Но она слишком мало знала, чтобы понять, какова его истинная цель.

Эти парни всегда все усложняют. Наверное, такова их задача.

Пайн нырнула под полицейскую ленту.

С севера подул холодный ветер. Она не помнила из времен своего детства, чтобы в Джорджии когда-нибудь бывало холодно, но сейчас ее пробрало до костей.

Кладбище ночью едва ли способствует комфортному состоянию.

Пайн опустилась на колени и посмотрела на надгробный камень, первый слева.

– Патрик Дилейни из Пенсильвании, – прочитала она вслух.

Дальше шли еще имена: Чарльз Кертис, Уильям Коллинз, Джон Сарсфилд, У. Риксон, военно-морской флот США, и А. Манн, также флотский.

Имел ли какой-то смысл тот факт, что убитого оставили на могиле Дилейни? Не следовало забывать, что он был чернокожим. Но в этих могилах покоились солдаты Союза. И, хотя они являлись плохими парнями для тех, кто держал их пленными, они сражались за освобождение рабов.

Или я все выдумала, и происходящее не имеет ни малейшего отношения к истории.

Однако убийца рисковал, перетаскивая сюда тело. Очень рисковал. Впрочем, столь же опасно было оставлять тело Ханны Ребане в общественном месте. Не вызывало сомнений, что этот парень любил риск.

Тут пахло смертью, хотя последние похороны в коротком ряду могил состоялись более ста пятидесяти лет назад. Однако зловоние не исчезло. Оно останется навсегда, потому что те, кто здесь умер, никогда не покинут это место. Если вы верите в Бога, то убеждены, что их души давно перебрались в лучшее место. Но на глубине шести футов у нее под ногами лежали останки этих «душ», навечно поселившиеся в Андерсонвилле.

Пайн не знала, что заставило ее потянуться к пистолету – треск сучка или интуиция. Она резко повернулась, чтобы контролировать максимально возможное пространство. Быть может, это всего лишь белка или такой же, как она, любитель ночных прогулок.