Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Жало белого города

– Хочу поговорить о двойных убийствах в Витории, за которыми я слежу через «Твиттер», как и все. Вчера я тебя не узнала, на фотографиях ты как будто ниже ростом.

– А почему ты решила мне позвонить?

– Понимаешь, папа терпеть не может полицию и полицейских, как ты уже понял. Даже не представляешь, сколько раз они появлялись у нас в хостеле из-за наркотиков и приставали к нашим постояльцам. Вы нас просто замучили, он видеть вас не может, но… Не знаю, связан ли как-то Нанчо Лопидана с делом Тасио, но ты сказал, что это очень старое дело и…

– Таких данных я дать тебе не могу, Саиоа, но я тебя внимательно слушаю.

– Надеюсь, я могу чем-то помочь тебе в расследовании, за которым слежу. Дома у деда хранятся записи обо всех постояльцах с тех пор, как открылся наш хостел. Я с ним только что говорила, и он готов побеседовать с тобой. Говорит, что двадцать пять лет назад полиция не обращала на него внимания, его никто не слушал. А ему хотелось бы с кем-то поделиться. Но тебе придется приехать к нему в Памплону, потому что он уже почти не выходит, да и лучше, чтобы отец ничего не знал.

– Немедленно выезжаю. Дай мне адрес твоего дедушки и скажи, что через полтора часа я буду у него. И еще кое-что, Саиоа…

– Что?

– Огромное спасибо. Вот бы все были такими, как ты.

Нажав отбой, я устремился на улицу, где была припаркована машина, и набрал номер напарницы.

– Эсти, давай на сегодня забудем про вчерашний разговор. Я возвращаюсь в Памплону, чтобы побеседовать с дедом, бывшим хозяином хостела на улице Амайя. Его внучка уверена, что он может сообщить нам что-то важное; к тому же у него есть сведения обо всех постояльцах, даже о тех, кто проживал в хостеле двадцать пять лет назад. Но сначала хочу рассказать тебе про наш разговор с Лучо.

– С Лучо? Нашим Лучо?

– Да, с нашим Лучо. Слушай…

Я вкратце пересказал историю о таинственных конвертах, выслушал пару гневных восклицаний, и когда Эсти поклялась держать себя в руках, мы условились, что она зайдет в редакцию «Диарио Алавес», чтобы удостовериться в том, что Лучо действительно готов как можно скорее передать нам конверты для отправки на анализ.

Я нажал кнопку домофона в одном из домов в Старом городе, указанном мне любезной Саиоей, и поднялся по узкой лестнице. На площадке второго этажа меня поджидал кругленький старичок; такое же пузо, как у сына, красный нос, покрытый сеточкой кровеносных сосудов. Передвигался он с некоторым трудом, опираясь на трость, которая выглядела маловатой для его габаритов. Старик пододвинул мне старое зеленое кожаное кресло, и я сел. Затем налил глоток тернового бренди, от которого я вежливо отказался, но он все равно предлагал то одно, то другое, пока я не взял несколько чайных печений из супермаркета, которые он достал из буфета семидесятых годов.

– Внучка мне все рассказала. Вы даже не представляете, как я мечтал, чтобы дело Нанчо Лопиданы подняли из архивов.

– Вряд ли это можно назвать пересмотром дела, – пояснил я с набитым ртом. – Мы занимаемся другим расследованием, и неожиданно всплыло имя этого парня.

– Дело обязательно нужно пересмотреть… я был не согласен с выводами полиции.

– Можете объяснить почему?

– Видите ли, погиб не только Нанчо. В ту ночь пропал его сосед по комнате, ни песеты не заплатил, и больше я о нем ничего не слышал. Я сказал про это полиции, и они ответили, что, если нет официального заявления от родственников, они не имеют права его искать.

Пару секунд я молча смотрел на него. Этого я не ожидал.

– Вы утверждаете, что сосед Нанчо тоже исчез? В отчете про это ни слова.

– Что значит – ни слова? – От возмущения старик ударил тростью в пол. – Они обязаны были про него написать, я требовал у инспектора…

– Там ничего нет. А как вы узнали, что в ту ночь в комнате умер Нанчо, а не его сосед?

Старичок пожал плечами, как будто это было абсолютно очевидно.

– Потому что он лежал в кровати Нанчо, и одежда, несмотря на копоть и гарь, тоже принадлежала Нанчо.

«Этого недостаточно, для хорошего следователя этого совершенно недостаточно», – подумал я.

– Хорошо. А вы помните, как звали соседа Нанчо?

– Помнить не помню, но если вы наберетесь терпения, я найду регистрационную карточку хостела. А пока покажу вам альбомы с фотографиями. На обратной стороне я обычно записывал имена постояльцев, которые жили – подолгу, чтобы никого не забыть. А то ведь их столько – было…

– А фотографии Нанчо у вас не сохранилось? – Я сглотнул.

Наконец-то, наконец-то я узнаю, связан ли он каким-то образом с близнецами.

– Конечно. И его соседа тоже. Студенты, которые учились в Памплоне, участвовали в наших вечеринках и, если не разъезжались по домам, отмечали с нами Рождество и другие праздники. Эти двое все время держались вместе. Сделались похожи один на другого, как братья.

– В смысле?

– Если вы посмотрите на фотографии тех лет, сразу всё поймете. Появившись у нас в хостеле, Нанчо был скверно одет, волосы вечно лохматые, но когда подружился с тем парнем, он начал выглядеть все лучше и лучше, одеваться приличнее, похудел и сделал стрижку как у журналиста, наверняка в той же парикмахерской, где они все стригутся. И хотя тот был темненький, а Нанчо рыжий, со временем они стали похожи, как близнецы, даже удивительно. Нанчо оставалось только покрасить волосы, и стал бы точной копией своего соседа. Вот, смотрите… чтобы вы не думали, что я преувеличиваю.

– Простите, вы упомянули «журналистов». Что это значит?

– А разве я вам не сказал? Тот студент, который пропал, изучал журналистику. Родители у него умерли, в семье он был единственный сын. Кажется, приехал из Мадрида, унаследовал там деньжат, а отец всегда мечтал, чтобы парень занялся журналистикой, как его дед или кто-то из родственников.

– Можно посмотреть альбомы?

– Будьте любезны, подайте-ка мне вон тот, который начинается с 1989 года, а то я неуклюжий, еще свалятся все на меня. – Он указал на старинный книжный шкаф.

Я встал и принялся перебирать альбомы год за годом. На корешке одного из них красовалась наклейка 1989–1990. Затем я уселся рядом со старичком, стараясь скрыть владевшее мной нетерпение. Старик начал перелистывать цветные страницы увесистого фолианта.

– Нашел! – воскликнул он, ткнув пальцем в одну из фотографий, которую я не видел за его пальцем.

– А можете… Можете убрать палец, чтобы я мог его рассмотреть?

– Конечно, конечно. Вот, таким был Нанчо Лопидана, когда приехал в наш хостел. Это были первые дни, но он уже тогда подружился с тем журналистом.

Я склонился над снимком. Типичная гамма девяностых, как будто фото пропустили через фильтр в «Инстаграме».

Нанчо был круглолицым малым, физиономия – как полная луна, маленький нос, близко посаженные глазки. Слишком широкое лицо для мелких черт, будто не соответствующих ему по размеру. Гладкие волосы, длинная челка, зачесанная на бок, маленький подбородок выдает болезненную застенчивость. Он казался чужим, почти испуганным на вечеринке постояльцев, которые взрывали хлопушки и подбрасывали в воздух цветной серпантин.